Королева
Шрифт:
Дату свадьбы Уильям и Кейт выбирали с учетом плотного королевского графика, расписанного на весну и лето. Кроме того, 29 апреля 2011 года достаточно далеко отстояло от двух провокационных годовщин – пятидесятилетия Дианы 1 июля и тридцатилетия свадьбы Дианы и Чарльза 29 июля.
Побывав на свадьбах двадцати своих друзей, Уильям и Кэтрин четко представляли, какой хотят видеть свою. Королева тоже активно участвовала в подготовке (126) – дегустировала угощение для приема, утверждала меню и цветочное оформление. Церемония должна была объединить традиции и новизну. Для венчания выбрали Вестминстерское аббатство, где проходила свадьба Елизаветы II и Филиппа, предпочтя его собору Святого Павла, где сочетались браком Чарльз с Дианой. Тысячу девятьсот приглашений в аббатство тоже
Жених с невестой отвечали за список гостей, в котором ощущался значительный перевес в пользу их сверстников и представителей благотворительных организаций Уильяма. Чтобы вместить всех, послов приглашали без супруг. Даже для гостей королевы и принца Филиппа выделили всего сорок мест (127) – в полном соответствии с тенденцией молодежных свадеб, куда знакомых бабушек-дедушек практически не зовут. Зато Елизавета II пригласила дальних родственников вроде Маргарет Роудз (которая в свое время была подружкой невесты на свадьбе самой королевы) и заказала у штатных швей Анжелы Келли (128) светло-голубое платье, пальто и шляпу для кузины.
За месяц до бракосочетания Уильяма и Кейт королева посетила частный прием в Сент-Джеймсcком дворце, который ее двоюродная сестра леди Элизабет Энсон устраивала в честь пятидесятилетия своей компании по организации праздников. Более полутора часов Елизавета II общалась с другими гостями (129) в смешанной толпе числом шесть сотен, где на равных были представлены аристократы, флористы и сотрудники кейтеринговых фирм. “Обычно, когда в комнате появляется кто-то из августейших особ, вокруг них образуется вакуум, – говорит одна из светских персон. – Однако сегодня все толпятся вокруг королевы” (130). Ее величество веселилась, сияла улыбкой и непринужденно беседовала со старыми друзьями и новыми знакомыми, не прибегая к помощи адъютантов и фрейлин. “Ну, давайте знакомьтесь!” (131) – энергично взмахнув руками, воскликнула королева, представляя кого-то друг другу на ходу. Позже она отметила, как приятно было общаться с такой разношерстной публикой. “Все отлично ко мне относились!” (132)
За восемь дней до великого события в жизни внука Елизавета II отметила восемьдесят пятый день рождения, совпавший с ежегодной раздачей милостыни на Страстной четверг, которая впервые за десять лет проводилась в Вестминстерском аббатстве. За полчаса красные и белые мешочки с деньгами (133) были вручены восьмидесяти пяти мужчинам и восьмидесяти пяти женщинам. Королева шла вдоль шеренги твердым шагом, по которому никто не догадался бы, что ее уже несколько месяцев беспокоит боль в колене. (Она даже отказалась на время от прогулок верхом, однако в апреле, перебравшись в Виндзор, возобновила любимое занятие (134).) Филипп в элегантной визитке внимательно наблюдал, как супруга одаривает кланяющихся и приседающих в реверансе подданных монаршей милостью. В середине службы он поднялся на кафедру и уверенным звонким голосом зачитал отрывок из Евангелия от Матфея. После окончания почти две тысячи собравшихся пропели громогласное “Боже, храни королеву!” под аккомпанемент военных фанфар и органа.
К следующей пятнице аббатство превратили в зеленую рощу, расставив вдоль всего нефа шестиметровые клены и грабы в кадках, утопающие у земли в пышной ландышевой пене. Кэтрин хотела создать под величественными готическими сводами иллюзию цветущего сада, по которому отец поведет ее к алтарю. Кроме этого смелого шага, они с Уильямом внесли в бракосочетание немало других примет современности. Помимо великолепной фотографии молодоженов, сделанной Марио Тестино, церемония венчания обогатилась благодарностями собравшимся за “доброту” и “тепло любви”, которая “тронула
Еще утром перед церемонией королева даровала Уильяму и Кэтрин титул герцога и герцогини Кембриджских. Однако молодые, в нарушение всех условностей, объявили, что оставят и прежние свои имена. “Их можно свободно звать принц Уильям и принцесса Кэтрин, – говорит Падди Харверсон, пресс-секретарь принца Чарльза (хотя формально титул “принцесса” присваивается по праву рождения), – и никто не будет возражать” (135).
Всем передавалась радость молодой пары, двух любящих и понимающих друг друга людей. При этом венчающиеся демонстрировали, как выразился архиепископ Кентерберийский Роуэн Уильямс, “совершенно неподдельное” (136) почтение к тысячелетним традициям монархии. Стоя у алтаря в алой с золотом форме почетного полковника Ирландской гвардии, Уильям шепнул Кейт: “Ты прекрасна” (137). Она действительно была прекрасна в простом, но изысканном платье с кружевом ручной работы на лифе и рукавах, под невесомой вуалью с изящной бриллиантовой диадемой “Гало”, одолженной королевой. Выезжая из аббатства в Парадном ландо 1902 года, Кэтрин спросила: “Ты счастлив?” – “Да, – ответил Уильям. – Это просто чудо. Я горжусь, что ты стала моей женой” (138).
Королева тоже назвала венчание “чудесным” (139). В ярко-желтом пальто и шляпке в тон она одобрительно, однако сдержанно наблюдала за церемонией из переднего ряда, восседая вместе с принцем Филиппом на деревянных позолоченных креслах с алыми шелковыми подушками. Жених с невестой уверенно держались под прицелом сорока телекамер, передающих каждый их жест и слово двум-трем миллиардам зрителей в ста восьмидесяти странах мира. Это не считая четырехсот миллионов пользователей Интернета (140), оставляющих по двести тридцать семь сообщений в твиттере в секунду (141).
Свадебная церемония получилась абсолютно британской, англиканской, и наглядно продемонстрировала роль королевской семьи как хранительницы высоких патриотических чувств, давая стране возможность “сплотиться, забыв о розни и политических разногласиях” (142), – писала “The Times”. Вопреки экономическому кризису и пессимистичным настроениям “солнца, смеха и веселья хватало на всех”.
Если 2002 год стал поворотным для королевы, то 2011-й – для монархии. У института, “который помог сплотить страну” и “породил невероятных личностей”, появилась, как назвал молодую пару Дэвид Камерон, “команда будущего” (143). Прямых упоминаний о Диане в аббатстве не прозвучало, однако ее незримое присутствие все равно ощущалось – из-за церковного гимна, исполненного на ее похоронах в этих же стенах, из-за воспоминаний о том, как стойко держался в тот день Уильям. Четырнадцать лет спустя он обрел счастье и закрыл эту мучительную главу своего прошлого.
Королева тоже сияла, выйдя на шесть минут на балкон Букингемского дворца вместе с молодоженами, которые поцеловались два раза под ликующий гул толпы вокруг памятника Виктории. Елизавета II скромно держалась в тени, но, когда настало время уходить, именно она увела с балкона Виндзоров и Миддлтонов. Как и в аббатстве, в просторных парадных покоях атмосфера царила на удивление домашняя, далекая от помпезности, и даже во флористических композициях присутствовали простые шотландские нарциссы и лесные первоцветы (144). “Прием был роскошным, – свидетельствовал писатель Саймон Себаг-Монтефиоре, – однако непринужденностью, уютом и весельем он не уступал традиционной британской семейной свадьбе” (145).
Мало кто замечал, что королева только-только выздоравливает после простуды, которая одолела ее в начале недели. В числе знавших был Джон Ки, премьер-министр Новой Зеландии. Во время визита в Виндзорский замок (146) двумя днями ранее он подарил ее величеству банку новозеландского меда из мануки, известного своими лечебными свойствами. Об этой заботе королева рассказала (147) некоторым гостям на приеме. В Новой Зеландии популярность Уильяма и Кэтрин вызвала внушительную волну поддержки монархии. Свадебную церемонию посмотрело более половины взрослого населения страны (148), и лишь 33% новозеландцев, согласно новому опросу, выступали за смену режима – по сравнению с 58% в 2005 году.