Королева
Шрифт:
Елизавета II не склонна предаваться мрачным размышлениям о смерти, однако, разменяв девятый десяток, судя по всему, решила пройтись по “жизненному списку”, доделывая недоделанное и посещая непосещенное. В июне 2008 года она впервые побывала на ланче в “Пратте”, закрытом мужском клубе на Сент-Джеймс-стрит, принадлежащем герцогу Девонширскому. По приглашению охотничьего общества (68) “Шикар-клуб” королева с мужем встретилась с другими десятью участниками за аперитивом у большого камина, перейдя затем к более плотной трапезе – копченому лососю, бараньим отбивным и пирогу с патокой. В июле она присутствовала (69) на ежегодной Лебединой переписи – традиционном кольцевании лебедей на Темзе (принадлежащих суверену), берущем начало в XII веке. Кроме того, королева стала ездить из Кингс-Линна (70) в Норфолк в зимний отпуск в Сандрингеме обычным пригородным поездом – правда, не в общем вагоне. Королева с небольшой свитой занимает отдельное купе первого класса – из соображений безопасности.
На охотничье-рыболовные выходные в Сандрингем и Балморал начали звать больше представителей младшего поколения. “Но мы их почти не видим, – говорит постоянная гостья Елизаветы II и Филиппа с 1950-х годов. – Им просто неинтересно со стариками” (71).
Дети давних друзей обнаружили (72), что Елизавета II с готовностью принимает приглашения на неторжественные обеды и находит время поболтать с их собственными детьми-подростками. На восьмидесятилетие одной из своих “подружек невесты” (73), леди Элизабет Лонгман (в кругу знакомых известной как “Смит”), Елизавета II отправилась на устроенную в честь именинницы коктейльную вечеринку в маленькой квартирке. Оставив телохранительницу ждать в машине, королева поднялась вместе с одним из гостей на хлипком лифте и пробыла на вечеринке больше часа, четверть этого времени разговаривая с внуком Смит, Фредди ван Зевенбергеном, дизайнером, создающим уменьшенные копии особняков.
В июне 2008 года, впервые за девять лет, лошадь Елизаветы II выиграла последний день скачек в Аскоте. Двухлетний жеребец по имени Фри Эйджент преодолел, как выразился Джон Уоррен, “стену” (74) из опережавших его десяти лошадей всего за шестьсот метров до финиша, вырвавшись на два корпуса с четвертью. “Получилось!” (75) – закричала королева. Вскочив со своего места между Уорреном и Филиппом, она выбросила кулак вверх в победном жесте – подарив вечерним новостям BBC непривычно эмоциональный кадр со своим участием. “Это была искренняя радость”, – говорит Джон Уоррен. После, как свидетельствует ее пятидесятидвухлетний советник по племенной работе, “она с юношеской прытью помчалась в паддок. Мы за ней едва поспевали. Жокей, Ричард Хьюз, пытался объяснить, как ему удалось, но королева хотела в этот момент только одного – погладить своего коня”.
Несколькими днями ранее, узнав, что в Аскоте присутствует Хелен Миррен, приехавшая вручать кубок, королева пригласила свою кинематографическую альтер эго на чай в королевскую ложу. “Меня бы ни за что не позвали, если бы фильм ей не понравился, – считает Миррен. – И меня очень тронуло это приглашение” (76). Королева сказала: “Здравствуйте, приятно познакомиться” и тут же завела разговор о лошадях.Старший сын Елизаветы II отметил шестидесятилетие в ноябре 2008 года, став самым старым принцем Уэльским в истории – до него таковым считался король Эдуард VII, только в пятьдесят девять лет сменивший на троне королеву Викторию, скончавшуюся в 1901-м. Елизавета II устроила накануне дня рождения Чарльза 14 ноября торжественный прием в Букингемском дворце с инструментальным концертом и ужином в честь именинника. Однако гораздо больший интерес представляет ее с Филиппом визит в благотворительный Фонд принца, который с момента основания в 1976 году помог полмиллиону представителей неблагополучной молодежи получить специальность и найти работу.
Всю свою жизнь Чарльз добивался родительского одобрения и в этот день получил из уст королевы редкое публичное признание в том, что она гордится филантропической деятельностью сына, который заведует двадцатью благотворительными организациями и курирует еще триста пятьдесят. “Для меня и принца Филиппа нет большей радости, чем знать, что наш сын свято чтит основополагающие принципы служения другим” (78), – заявила королева.
Чарльз побил рекорд своей сестры Анны по протокольной нагрузке, записав на свой счет пятьсот шестьдесят официальных мероприятий в 2008 году. (Анна с пятьюстами тридцатью четырьмя мероприятиями отстала, впрочем, ненамного.) Королева тем временем совершила четыреста семнадцать визитов в Великобритании и за рубежом – слегка снизив планку по сравнению с 2007 годом, на который пришлось четыреста сорок визитов. В свои восемьдесят два – на семнадцать лет больше официального пенсионного возраста – она не собиралась снижать темп, в декабре предшествующего года став старейшим монархом за всю историю и оставив позади королеву Викторию, которая прожила восемьдесят один год и двести сорок три дня.
Она исполняла свой долг с тем же усердием, что и после восхождения на престол: выступала главой государства, официально представляя правительство страны на родине и за рубежом, а также главой страны, награждая подданных за достижения и заботясь об их нуждах. Разве что количество церемоний награждения, проводимых ею ежегодно, постепенно сократилось с двадцати шести в начале царствования до пятнадцати – часть мероприятий взяли на себя принц Чарльз и принцесса Анна.
“Все церемонии устроены с большим умом, – свидетельствует бывший гофмейстер Малкольм Росс. – Темп снизили, но очень незаметно” (79). Однако, когда советники пытаются слишком топорно подкорректировать график с целью дать ее величеству передышку, “она тут же замечает и спрашивает, откуда взялось “окно”, – говорит приближенный ко дворцу источник. – От нее ничего не скроется” (80).
В 2007 году ушел в отставку Робин Джанврин, личный секретарь королевы и главный идеолог модернизации. Сменил его в этой должности единомышленник, сорокашестилетний Кристофер Гайдт, заслуженный работник Министерства иностранных дел, обладатель дипломов лондонского Королевского колледжа и Кембриджского университета. Он великолепно вписался в штат, сразу задав тон своей расторопностью и легким чувством юмора.
Придворным аппаратом по связям с общественностью заведовали теперь две почти сорокалетние женщины, обе с маленькими детьми. Саманта Коэн, пресс-секретарь королевы, прежде чем поступить на службу во дворец, работала корреспондентом региональных газет в своей родной Австралии, а также возглавляла отдел связей в “National Grid” – международной компании – поставщике электроэнергии и газа. Заместитель пресс-секретаря Алиса Андерсон перешла на государственную службу из регионального издательства в Уэссексе и занимала должность ответственного за связи с прессой при консерваторе Николасе Сомсе в Министерстве обороны и при лейбористке Маргарет Беккет, когда та была министром в кабинете Блэра. Находчивые, компетентные, жесткие, Коэн и Андерсон успешно оберегали от праздного любопытства личную жизнь королевы, в то же время активно пропагандируя ее образ как символ современности.
Елизавета II начала живее откликаться на кризисы и выражать больше чувств на публике. Она заказала свой портрет в виде голограммы. Непринужденно общалась с поп-звездой Леди Гагой, не смущаясь ярко-красного латексного костюма певицы, принимала в Букингемском дворце модельера Зандру Роудз, явившуюся в розовом парике, и фотографа Дэвида Бейли в потрепанных джинсах. Когда осенью 2008 года грянул финансовый спад, королева посетила Лондонскую школу экономики. Прослушав лекцию о причинах кредитного кризиса, она задала главный вопрос: “Почему никто не спохватился раньше?” (81) “Она кажется более человечной, простой, понимающей и осведомленной” (82), – утверждает представитель дворца.
Несмотря на то что свой первый компьютер в подарок от Рональда Рейгана королева получила на двадцать пять лет раньше мужа, в освоении новых технологий она отставала от Филиппа. Герцог начал писать письма на компьютере (83) еще в 1980-х, быстро приобщился к электронной почте и Интернету – в частности, собирая материал для речей. В конце концов Елизавета II предпочла посылать СМС-сообщения (84) внукам с помощью сотового телефона, а компьютер оставила для конноспортивных дел. С подачи принца Эндрю (85) в 2005 году она приобрела айпод и, не изменяя бумаге и перу, все же начала обмениваться электронными письмами с членами семьи. Спустя десять лет после запуска королевского сайта в 1997 году Елизавета II обзавелась собственным каналом на YouTube, получив миллион просмотров в первую же неделю.
Нагляднее всего готовность королевы приобщаться к новым технологиям отразил ее визит в лондонский офис Гугла осенью 2008 года. Молодая компания в честь этой встречи украсила свой логотип на лондонской домашней странице профилем Елизаветы II в короне. Королева и Филипп (“великий гуглер, – по словам одного из старших советников. – Всегда гуглит, а потом делится информацией с королевой” (86) провели в гостях больше часа, знакомясь с молодыми, совершенно не по-офисному одетыми сотрудниками. “Только что с пробежки?” (87) – спросил Филипп руководителя маркетинговой службы Мэтью Тревеллу, облаченного в толстовку с капюшоном, кеды и мешковатые брюки.
Во время визита королева загрузила на Королевский канал видео устроенного в 1968 году приема для спортсменов-олимпийцев в Букингемском дворце, осторожно двигая мышь затянутой в черную перчатку рукой. Когда им с Филиппом показали знаменитого “смеющегося малыша” на YouTube, они тоже не удержались от смеха. “Прелесть, да? – повернулась королева к мужу. – Не представляла, что такая кроха может так заливаться!” (88)Даже увлекаясь новинками и сосредоточиваясь на злободневном, королева не забывала о прошлом, свято чтя память покойной матери. Во время охотничьих выходных (89) в Сандрингеме в январе 2009 года оборвалась еще одна связующая нить между ними – умерла Эмма, последняя из корги королевы-матери. Заметно опечаленная, несмотря на утешения Филиппа, Елизавета II оповестила об этой утрате всех гостей.
В феврале семья с многочисленными друзьями собралась на террасе под Карлтон-Хаусом на открытие почти трехметрового бронзового памятника королеве-матери в мантии ордена Подвязки. Скульптор изобразил ее в возрасте пятидесяти одного года, поскольку памятник предназначался в пару бронзовой статуе Георга VI, увековечившей короля в таком же орденском одеянии в пятьдесят шесть лет, в год его смерти. “Теперь они вместе навек” (90), – провозгласил принц Чарльз, когда Елизавета II потянула за шнурок и синее атласное покрывало скользнуло вниз. Памятник обошелся в два миллиона фунтов, полученных с продажи юбилейных монет, отчеканенных в честь восьмидесятилетия Елизаветы II. Цоколь его украшали два трехметровых бронзовых фриза, на которых королева-мать утешала оставшихся без крова жителей Ист-Энда во время Второй мировой, принимала поздравления с победой своего скакуна и сидела в компании двух корги в саду замка Мэй.
Несколько месяцев спустя Елизавета II появилась в качестве неожиданного гостя на благотворительном приеме в пользу фонда замка Мэй. Любимую резиденцию королевы-матери открыли для посещений в августе 2002 года, содержание замка и сада частично финансировалось из частных средств. По задумке Елизавета II должна была лишь на минутку заглянуть (91) в “Горинг-отель” близ Букингемского дворца, где проводился прием, однако она задержалась на полтора часа, обходя гостей и беседуя с меценатами и потенциальными спонсорами. Один британский бизнесмен под впечатлением от встречи выписал фонду чек на двадцать тысяч фунтов.Заткнуть за пояс всех премьер-министров неисчерпаемыми знаниями о Соединенном Королевстве Елизавете II помогают так называемые “выезды” – путешествия по городам и весям страны. “Она знает в Британии каждый дюйм, с ней бесполезно тягаться, – утверждает Чарльз Пауэлл, оценивший этот кладезь, когда служил личным секретарем Маргарет Тэтчер и Джона Мейджора. – Она очень много общается с людьми, поэтому прекрасно видит, как и чем живет британский народ. По-моему, ей отлично известно, что такое обычная жизнь” (92).
В марте 2009 года Елизавета II впервые за десять лет посетила город Гулль в Восточном Йоркшире – названный “The Times” в числе “немногих оплотов непримиримого республиканства” (93). Увидев написанную к ее первому визиту в 1957 году речь, начинавшуюся словами: “Я несказанно рада посетить сегодня ваш город”, – королева решительно вычеркнула “несказанно”, пояснив: “Я, может, и буду рада, но не до такой степени” (94). Неизвестно, стал ли уместнее вычеркнутый эпитет теперь, пятьдесят два года спустя, однако Елизавета II с большим интересом осмотрела некогда процветавший кораблестроительный центр, пострадавший от экономического кризиса и от разрушительного наводнения, вызванного ливневыми дождями двумя годами ранее.
Маршрут четырехдневного выезда придворные сановники разрабатывали в сотрудничестве с лордом-наместником Восточного Йоркшира Сьюзан Канлифф-Листер и другими местными функционерами. В былые времена королева выдерживала (95) до восьми различных посещений кряду, теперь же ограничивалась максимум четырьмя до обеда. В помощь ее величеству (96) Канлифф-Листер выслала семьдесят страниц справочного материала – досье на людей, с которыми ей предстоит встретиться, описание предназначенных для посещения мест, а также меню и план рассадки на обеде в ратуше. Придворные сановники расписали график поездки на семнадцать страниц, отразив в нем буквально каждый шаг.
Чтобы не слишком сильно нарушать расписание железнодорожного движения, но и не опоздать, Елизавета II и Филипп переночевали в Королевском поезде под Гуллем. Этот сияющий коричневый состав – одно из основных средств передвижения монархов со времен королевы Виктории, для которой изготовили первую версию в 1842 году. Его трогательно старомодный облик с функциональной отделкой родом из 1970-х. У королевы и Филиппа имеется по отдельному вагону (“салону” в придворном лексиконе), разделенному на спальню, ванную и гостиную с бюро и небольшим обеденным столом. Мебель сделана из светлого дерева, полы покрыты однотонным ковролином, а обшитые пластиком стены украшены шотландскими пейзажами и викторианскими гравюрами на сюжеты железнодорожных путешествий.
Вышедших из поезда в Гулле (97) 3 марта в десять двадцать утра Елизавету II и Филиппа встречала на платформе неизменная шеренга официальных лиц – “орденоносная бригада” на придворном жаргоне, прозванная так за церемониальные орденские цепи и прочие регалии, которые надевают по таким случаям лорд-мэр, старший шериф и бидлы, облаченные в мантии, бриджи, туфли с пряжками и шляпы с пером. Королевская свита была в этот раз малочисленной – фрейлина, помощник личного секретаря, адъютант и несколько телохранителей, однако местной охраны было в избытке.
По настоянию Елизаветы II встречи в Гулле предполагались в основном с обычными, ничем не примечательными людьми. У вокзала ждал королевский “бентли” (доставленный накануне эвакуатором) со Святым Георгием, убивающим дракона, на капоте и небольшим гербом королевы на крыше. Пройдя каких-нибудь двадцать шагов вдоль ограждения у выхода из вокзала, Елизавета II села в автомобиль и отправилась в Королевский центр онкологии и гематологии, где почти час беседовала с пациентами, врачами и сестрами.
На обеде в ратуше рядом с королевой сидел Фил Браун, сорокадевятилетний менеджер футбольного клуба “Халл-Сити”. “У нее удивительная способность просканировать тебя в два счета и поговорить с тобой на твоем языке, а потом снова обрести королевское достоинство” (98), – говорит он. Елизавета II беседовала и с сидящей напротив регулировщицей школьного пешеходного перехода, и с водителем “скорой”, и с “общественным защитником окружающей среды” (99). Мария Рейпер, регулировщица, в изумлении смотрела, как королева, съев тройной шоколадный мусс, обновляет помаду и как “она все время отщипывала по кусочку от закусочной булочки. Под конец у нее на пирожковой тарелке набралась целая горка этих крошек” (100). Елизавета II щедро дарила улыбки и передвигалась неспешно, памятуя завет Мартина Чартериса “нести людям свет счастья”. На следующее утро гулльская “Daily Mail” вознаградила ее за усердие заголовком: “Она оживит кого угодно” (101).Несколько недель спустя Елизавете II пришлось переключиться на дела международные в связи с государственным визитом президента Мексики Фелипе Кальдерона. Приняв на своем веку девяносто шесть визитов подобного уровня, королева не стала небрежнее относиться к церемониальным и протокольным тонкостям. Каждый пункт рассадки на торжественном банкете в бальном зале строго выверяется, и все фрукты на столе полируются до зеркального блеска.
Во время визита мексиканского президента королева с принцем Филиппом давали прием в Букингемском дворце для двадцати глав “Большой двадцатки”, прибывших на саммит. Перед приемом состоялось их знакомство с новым президентом Америки сорокасемилетним Бараком Обамой и его сорокапятилетней женой Мишель.
Несмотря на многочисленные летние отпуска в Провинстауне на Кейп-Коде, Гордон Браун не сумел выстроить таких тесных отношений с Соединенными Штатами, как Блэр, который был лично знаком и с Биллом Клинтоном, и с Джорджем Бушем-младшим. Обама тоже не слишком жаловал концепцию “особых отношений”. Вскоре после вступления в должность он вернул Британии бронзовый бюст Уинстона Черчилля, семь лет красовавшийся в кабинете при Буше. Британское правительство передало его Штатам после 11 сентября на время “как символ нерушимых трансатлантических уз” (102), и Обама решил, что время это истекло.
Тем не менее сорок четвертый американский президент с супругой прибыли к частному Садовому входу во дворец в некотором предвкушении. Первая леди даже призналась одному из придворных (103), что нервничает перед встречей с сувереном. Встречала гостей по распоряжению королевы ее фрейлина-американка Джинни Эрли, а затем дворцовый эконом Дэвид Уокер проводил их наверх, в личные покои, где они двадцать минут оживленно беседовали с Елизаветой II и Филиппом.
После встречи Елизавета II и принц Филипп приветствовали глав остальных государств “Большой двадцатки”, которые затем проследовали в Картинную галерею с выдающимся собранием живописи, включающим полотна Каналетто, Рубенса, Рембрандта, Вермера и Гольбейна. “Королева даже среди других государственных руководителей всегда остается самой влиятельной фигурой, – отметил как-то бывший премьер-министр Канады Брайан Малруни. – Она всегда номер один, даже если ее страна уже не числится в лидерах” (104).
В наэлектризованной от такого средоточия мировой власти атмосфере Елизавета II непринужденно общалась с высокопоставленными гостями, не требующими представления (поэтому адъютантам и фрейлинам оставалось лишь занимать разговорами дожидающихся своей очереди). Госсекретарь США Хиллари Клинтон, преследовавшая свои предвыборные цели, в какой-то момент обратилась к французскому президенту Николя Саркози, перебив королеву. Ее величество, по мнению одной из фрейлин, наверняка сочла эту выходку “до колик забавной” (105).
Обама со своим ростом метр восемьдесят два и его не менее рослая жена возвышались почти надо всеми. Беседуя с Мишель Обамой, Елизавета II повернулась к своей фрейлине Сьюзан Хасси с комментарием о разнице в росте. Первая леди положила королеве руку на плечи, и Елизавета II ответила тем же, слегка приобняв ее за талию. Через десять секунд королева руку отпустила (106), а гостья оставила и даже легонько похлопала ее величество по плечу.
“Все вышло само собой, – говорит Питер Уилкинсон, придворный оператор, который запечатлел этот момент на камеру. – Королева и Мишель приподнялись на носки, меряясь ростом. Королева доходила Обаме до плеча и, когда они обнялись, в шутку запрокинула голову к потолку. Сью Хасси рассмеялась. На самом деле они потянулись друг к другу одновременно” (107).
Газеты, перепечатав с телеэкранов пойманный Уилкинсоном кадр, устроили ажиотаж вокруг “невиданного” (108) нарушения протокола. Однако после всех объятий в Америке и Австралии последних лет, не говоря уже об объятиях и поцелуях с близкими друзьями, королева гораздо спокойнее относилась к подобному панибратству. Придворные сановники поспешили заверить, что не усматривают ничего неуважительного в этом “спонтанном проявлении взаимной симпатии и признательности” (109). “Здесь нечего анализировать, – говорит один из сановников. – Как получилось, так и получилось. Мы такого раньше не наблюдали, но королева веселилась от души, все шло отлично, поэтому и возник этот порыв чувств”.В ноябре того же года Елизавета II отправилась в далекую заокеанскую поездку – два дня на Бермудах, затем трехдневный государственный визит в Тринидад и Тобаго, совмещенный с созываемой раз в два года конференцией глав Содружества. По традиции в аэропорту Хитроу королеву провожал лорд-гофмейстер Уильям Пил, 3-й граф, которому Филипп неизменно кричал на прощание: “Остаетесь на хозяйстве!” (110)
В свои восемьдесят три королева все так же внимательно изу чала справочные материалы – краткие биографии людей, с которыми предстояло встретиться (с транскрипцией труднопроизносимых имен и фамилий), а также предоставленную Министерством иностранных дел общую канву ответов на вопросы, которые могут затронуть зарубежные руководители. График поездки, подготовленный принимающей стороной и придворными сановниками и расписанный до тридцати секунд, тоже утверждался Елизаветой II. Любой значимый клочок информации записывался в синий перекидной блокнот под названием “мини” – имена, переезды, реквизиты безопасности, требования дресс-кода, количество шагов от точки до точки (например, 13+7 значило “тринадцать шагов, пауза, семь шагов”), неоднократно отрепетированных помощниками во время подготовительных поездок.
Визит на Бермуды проводился в честь четырехсотлетия заселения острова потерпевшими кораблекрушение англичанами. Ровно пятьдесят шесть лет назад, день в день, ее величество впервые ступила на землю своей заморской атлантической территории во время коронационного турне.
Сразу после восьмичасового перелета королева, без перерыва на сон, прибыла на торжественную встречу, устроенную губернатором Бермуд сэром Ричардом Газни (в ослепительной белой форме и белой треуголке с лебедиными перьями) и премьером Эвартом Брауном. За встречей последовала прогулка и полуторачасовой коктейльный прием со ста пятьюдесятью выдающимися гражданами Бермуд в резиденции губернатора – итальянизированной вилле на северном берегу острова.
Елизавета II, сияя улыбкой, общалась с гостями (111), стараясь не слишком увлекаться. На подобных приемах, в отличие от домашней обстановки, она отделывалась как можно более обтекаемыми фразами. Ее реплики похожи на тест Роршаха – минимум слов, которые собеседник волен домысливать на свое усмотрение. На камерном обеде, состоявшемся после приема, Ричард Газни заметил, что “она совершенно не подает признаков усталости. Она явно умеет распределять силы, незаметно для окружающих дозируя эмоции и энергию” (112). Выпавший на следующие плотно забитые сутки четырехчасовой перерыв (113) королева потратила на разбор правительственных бумаг из красных ящиков в своих трехкомнатных апартаментах.
Пересекая остров из конца в конец, Елизавета II как можно чаще ходила пешком, проехала по улицам Гамильтона в открытом ландо и по мере возможности притормаживала кортеж, поскольку, как она сама объяснила несколько десятилетий назад, “чтобы в меня верили, я должна быть на виду” (114). Вдоль улиц выстроилось около двадцати тысяч человек, местами в четыре ряда, – со времен предыдущего визита в 1994 году интерес значительно повысился. В этом воодушевленном отклике видели и протест против независимости острова, за которую ратовал Эварт Браун и которую систематически отвергали респонденты опросов общественного мнения.
На следующий день на борт (115) “Боинга-777” “British Airways”, следующего курсом на Тринидад, поднялись вместе с королевой шестьдесят человек свиты – в том числе два личных секретаря, адъютант, две фрейлины, врач, личный помощник, парикмахер, лакеи, горничные, административный персонал и сотрудники службы безопасности, а также пятнадцать представителей прессы. Вся делегация вольготно разместилась в салоне, рассчитанном на двести тридцать пассажиров.
Королевская чета единолично расположилась в первом классе, придворные заняли бизнес-класс, а журналисты и охрана – эконом. В премиум-отсеке экономкласса с убранными по центру креслами помещалась груда пристегнутого ремнями королевского багажа под присмотром лейб-гвардейца Мэтью Кинга. Королева везла тринадцать комплектов одежды, четыре отдельных платья и две бриллиантовые диадемы, не считая целого арсенала брошей, колье, серег и браслетов. В былые годы (116), когда королевская делегация путешествовала на “Британии”, в свиту – гораздо более многочисленную – входили также несколько поваров и большое количество военных, на борт загружали вдоволь продовольствия, вина и прочего спиртного, а также столовое белье, фарфор, приборы и прочие дорогие сердцу мелочи вроде электрического чайника с монограммой королевы. После списания королевской яхты Елизавета II переложила эти заботы на плечи принимающей стороны. В столице Тринидада Порт-оф-Спейне королева со свитой заняли весь двенадцатиэтажный отель “Карлтон Саванна”.
На Карибах Елизавета II чувствует себя как дома. Тринидад и Тобаго получили независимость в 1962 году, а в 1976-м страна провозгласила себя республикой, однако из Содружества не вышла и сохранила крепкие финансовые и культурные связи с Британией, а также непреходящую симпатию к королеве. Свое уважение к стране-хозяйке ее величество выразила на торжественном обеде в первый вечер пребывания, надев “эмблемное платье” дизайна Анжелы Келли, расшитое изображениями красного ибиса и чачалаки – национальных птиц Тринидада и Тобаго, а также национального цветка, дикой пуансетии.
На следующий день Елизавета II открывала конференцию Содружества, присутствуя на красочной церемонии в столичном Центре исполнительских искусств, где выступила с пятиминутной речью, в которой напомнила главам государств о необходимости совместной работы над проблемами окружающей среды, в том числе помощи более слабым и уязвимым странам. “Каждое ее слово – на вес золота” (117), – считает генеральный секретарь Содружества, индийский дипломат Камалеш Шарма.
“Содружество – это во многом ее наследие, – говорит Брайан Малруни. – Для нее это главное достижение и опора” (118). Без ее руководства и личного примера “многие из нас вышли бы из организации” (119), – утверждает Кеннет Каунда, бывший президент Замбии. Не обладая полномочиями исполнительной власти, королева тем не менее научилась, пользуясь своим авторитетом, гасить назревающие кризисы кулуарными беседами. Благодаря собственным источникам информации она лучше разбирается в проблемах и заботах стран Содружества, особенно африканских, чем высшие чины британского правительства. С главами входящих в организацию государств (даже с марксистами) она выстраивала более теплые отношения, чем ее премьер-министры. Королева обсуждала с ними все – от прав на выпас скота (120) в Сомали до любимых рыбных мест (121) и церковных гимнов (122) того или иного руководителя. Принц Филипп назвал ее “психотерапевтом Содружества” (123).
Если прежде она устраивала двадцатипятиминутные аудиенции для каждого главы правительства, то в Тринидаде ограничилась камерным приемом для пятнадцати руководителей, занявших должность уже после предыдущей конференции двухгодичной давности. На ужине для всех государственных глав в “Хаятте” – где каждое место за столом было отмечено позолоченным серебряным кубком Содружества, присланным из Лондона неделей ранее и хранившимся в Центральном банке Порт-оф-Спейна, – британский премьер Гордон Браун ничем не выделялся из массы остальных руководителей и скромно стоял в конце шеренги встречающих.
Режиссером на всех мероприятиях турне выступала пресс-секретарь Саманта Коэн. Выстраивала композицию для фотографий с учетом выигрышных ракурсов и оттенков фона, помогала корреспондентам подать материал в интересном для читателя и редактора разрезе. В отличие от королевы-матери Елизавета II “не смотрит в камеру, – по словам Робина Нанна, бессменного фотографа королевской семьи. – Но со временем учишься угадывать, куда она посмотрит, и ловить ее взгляд” (124).
Елизавета II хотела как можно ближе познакомиться (125) с карибской культурой, поэтому Эрик Дженкинсон, верховный комиссар Британии в Порт-оф-Спейне, организовал ряд музыкальных представлений с последующим шествием в толпе детей, наряженных к карнавалу. Королеву совершенно не смущали (126) ни толкотня, ни шум, ни жара. Фотографы и операторы теснили друг друга, маленькие девочки в костюмах бабочек и колибри кружились и приплясывали под бой стальных барабанов, а взрослые, толкаясь локтями, снимали зрелище на мобильные телефоны. Десяток офицеров охраны растянулись в цепочку, образуя кордон; Саманта Коэн направляла фотографа Тима Рука, придерживая его за талию. Оператор Питер Уилкинсон, держась на расстоянии в пять шагов, снимал видео для сайта монархии (127) и для DVD на память королеве, чтобы она посмотрела, если заскучает по знакомым.
В пятый вечер визит завершился открытым приемом для шестидесяти пяти именитых граждан на вилле британского верховного комиссара, стоящей на холме с видом на Порт-оф-Спейн. Королева, находившаяся на ногах с середины утра, была исключительно бодра, методично беседуя с приглашенными, разбитыми на семь групп в зависимости от рода деятельности – например, принадлежности к спорту, культуре или охране окружающей среды. По графику на каждую группу отводилось четыре с половиной минуты (128), но Елизавета II и Филипп, не придерживаясь этих четких границ, все равно благополучно встретились, обойдя каждый свою половину, в середине террасы.
К каждому из собеседников Елизавета II наклонялась с улыбкой и подходящей репликой. Один молодой кениец пристал к королеве с вопросом, какая песня с айпода, подаренного в марте Бараком Обамой, понравилась ей больше всего. “У меня на него мало времени” (129), – вывернулась ее величество. Стояла жара, некоторые придворные сановники то и дело вытирали мокрый лоб, но у королевы, как обычно, даже макияж не поплыл.
Зайдя ненадолго внутрь дома (130) с Дженкинсоном и его женой Мойрой, королева выпила прохладительного и приготовилась к долгому перелету домой. Двигаясь к воротам в автомобиле с освещенным салоном, Елизавета II и Филипп махали на прощание гостям, выстроившимся вдоль подъездной дорожки. “Безупречно красивый финал” (131), – восхитился один из охранников.
В воскресенье утром Елизавета II со свитой приземлились в Хитроу, где их встречал лорд-гофмейстер Уилли Пил. После двухдневного отдыха королева вновь взялась за работу в полном объеме – церемония награждения, визиты в Веллингтон-колледж и музей Ашмола, обед на двадцать пять персон в Виндзорском замке. “По-моему, советники иногда забывают, что ей уже восемьдесят три, – говорит кузина королевы, Маргарет Роудз. – А может быть, она сама не хочет снижать темп” (132).“Солнца, смеха и веселья хватало на всех”.
Королева Елизавета II и принц Филипп, с которым она прожила в браке шестьдесят три года, на свадьбе их внука принца Уильяма и Кэтрин Миддлтон в Вестминстерском аббатстве. Апрель 2011 года. Ian Jones Photograhy
Глава двадцать первая Долгих лет королеве!
Из всех суверенов британской монархии шестидесятилетие царствования довелось отметить, кроме Елизаветы II, только королеве Виктории. В 1897 году, следуя в шестимильной каретной процессии, ставшей кульминацией ее Бриллиантового юбилея, семидесятивосьмилетняя Виктория не могла сдержать слез, растроганная бурными проявлениями внимания. “Как они добры ко мне!” (1) – повторяла виновница торжества. Войти в собор Святого Павла ей не хватало сил, поэтому весь короткий благодарственный молебен она просидела в карете снаружи, в окружении духовенства и сановников, слушая “Te Deum” в исполнении хора, а затем необычное для архиепископа Кентерберийского воззвание: “Троекратное ура в честь королевы!” (2) Виктория скончалась в восемьдесят один год, 22 января 1901-го, продержавшись на престоле шестьдесят три года и двести шестнадцать дней – этот рубеж королеве Елизавете II предстоит преодолеть в сентябре 2015-го.
Организаторы Бриллиантового юбилея Елизаветы II учли, что ей уже восемьдесят шесть. На этот раз, в отличие от Золотого юбилея, никто не отправлял королеву преодолевать сорок тысяч миль зарубежных земель, однако турне по Англии, Шотландии, Уэльсу и Северной Ирландии, охватывающее десять областей, все же запланировали. Пятнадцать остальных подвластных ее величеству территорий распределили между прочими членами королевской семьи, которые выступят представителями Елизаветы II. Повторяющиеся из региона в регион элементы празднования – парады, концерты, торжественные обеды и ужины, открытые приемы, церковные службы, тематические мероприятия и фейерверки – должны были отразить народное восхищение и признательность, возросшие с прошлого юбилея. “Ее почитают сейчас так же, как в золотые годы, когда все выражали беззаветную преданность новоиспеченной королеве и даже Черчилль не уставал ею восхищаться” (3), – отмечает старший советник Маргарет Тэтчер Чарльз Пауэлл.
Турне по областям начнется в мае 2012 года, после Дня восшествия на престол 6 февраля, который королева отмечает без шума, как дань памяти отца. Пик торжеств придется на четыре дня в первые выходные июня, к которым добавятся государственные праздники в понедельник и вторник. Помогут продлить праздничную атмосферу и летние Олимпийские игры полтора месяца спустя, на которых у британских спортсменов появится дополнительный стимул для победы – не только побороться за честь страны, но и сделать подарок королеве.