Королевский подарок
Шрифт:
Находившись вверх и вниз по лестницам, Никита с непривычки валился с ног. Все шло к тому, что до ужина он не дотянет, раньше уснет на ходу где-нибудь на ступеньках между вторым и третьим этажами. Кроме того, воспоминания о плотном обеде еще не улетучились, он до сих пор был не голоден. Телесная усталость тянула его в постель, но внутреннее возбуждение и страсть к эффектам гнали вон из дома. Обстоятельства требовали финального аккорда.
– Русские не сдаются, старик, – сказал он, с трудом отводя взгляд от еще не застеленной кровати, – этот великий день не может закончиться так бездарно. Перед сном надо выйти в люди.
Он примерно помнил направление, в котором находилась центральная площадь. Учитывая крошечные размеры деревни, заблудиться здесь было сложно. Однако с первого раза Никита все же промазал. Он наугад выбрал один
Это была типичная площадь южной французской деревни. Маленькая, квадратная, с низкими полукруглыми арками в первых этажах домов. Церковь с одной стороны, туристический офис с другой. Средневековый антураж разнообразил арт-объект из бетона – творение столичного архитектора, сына одного из местных жителей. Современная скульптура площадь не украшала, но являлась объектом повышенного внимания детей и туристов. Первые по ней с удовольствием ползали, вторые ее активно фотографировали.
Судя по вывескам, на площади соседствовали ресторан, бар и кафе. Ресторан с наглухо запертой, давно не крашеной дверью выглядел абсолютно заброшенным. Зато два других заведения не могли пожаловаться на отсутствие посетителей. Практически все столики на улице были заняты. Никита не спеша пошел вокруг площади. Он, конечно, уже успел побывать здесь раньше, но теперь смотрел на все совершенно другими глазами.
Несколько лет назад во всей исторической части Лантерн полностью заменили мостовую. Красивая каменная кладка с аккуратными стоками для дождевой воды сделала деревню нарядной, как иллюстрация в хорошей детской книжке. Все здания, окружавшие площадь, были сложены из одинакового серого камня и покрыты выгоревшей на солнце черепицей. Однако на этом их сходство заканчивалось. Разнокалиберные окна с цветными ставнями придавали каждому дому особое выражение: у одного была удивленная физиономия, у другого хмурая, у третьего глуповатая. Особенно выделялся среди остальных один домик с фахверковыми стенами второго и третьего этажей.
Невозможно равнодушно пройти мимо средневекового фахверкового домика. Один взгляд на него вызывает в памяти старинные сказки о злых ведьмах, добрых волшебниках и драконах. Расцвет фахверка в Европе пришелся на XIV–XV века, однако зародилась эта техника строительства несколькими столетиями раньше.
Вместо того чтобы возводить стены жилых домов полностью из дерева или камня, средневековые строители создавали каркас из бревен, которые для жесткости соединяли под разными углами. Получалась мощная деревянная рама из прямоугольников и треугольников. Пространство между бревнами заполняли глиной, кирпичами или деревянными брусками. При этом каркас оставался видимым снаружи. В результате фахверковый фасад представлял собой переплет из темных бревен с более светлыми, чаще всего оштукатуренными промежутками.
Здесь, на деревенской площади, единственный фахверковый фасад с цветочными ящиками под каждым окошком был зажат между соседними, чуть более высокими зданиями из серого камня. Казалось, что крепкие парни поддерживают под руки дряхлого старичка.
Слева от сказочного домика располагалось музыкальное кафе. Никите оно не приглянулось: выглядело заведение затрапезно. Судя по самодельным афишам, которые висели у входа, именно здесь бился пульс ночной жизни деревни. С пятницы по воскресенье вечерами в кафе показывали кино и выступали местные и заезжие музыканты. А ведь в окружающих площадь старинных домах и сейчас жили люди. «Интересно, как у них там внутри? – подумал Никита, глядя на открытые окна. – И как им здесь спится под музыку по ночам?». Акустические эффекты в этом замкнутом каменном пространстве, по всей видимости, были ошеломляющие.
Оставалось еще заведение напротив церкви. Туда Никита и направился. На улице свободных мест не оказалось, но это нисколько его не смутило. Было жарковато, и лицо все еще горело после долгого стояния на балконе. Он уселся внутри, на сквознячке, за крайним от входа столиком. Уже через минуту к нему подошел приветливый полноватый бармен, скорее всего, хозяин.
– Добрый
– Бонжур, месье. Рюмочку «Кира», пожалуйста, – на бытовом уровне Никита вполне сносно владел английским, но сейчас, конечно же, пустил в ход свой отличный французский. Бармен с довольной улыбкой слегка наклонил голову, отдавая должное то ли его лингвистическим способностям, то ли алкогольным предпочтениям.
Легкий аперитив «Кир» из белого сухого вина с черносмородиновым ликером «Крем де Кассис» приобрел известность во Франции и за ее пределами после Второй мировой войны. Священник Феликс Кир был героем французского Сопротивления, а после войны в течение двадцати лет оставался мэром города Дижон и одним из пропагандистов идеи городов-побратимов. Принимая в мэрии многочисленные делегации, он предлагал гостям региональный коктейль «Блан-кассис» из белого сухого вина с добавлением ликера «Кассис де Дижон», который исторически производился в окрестностях города. Таким образом, предприимчивый мэр пропагандировал сразу два продукта местного производства – вино и ликер. Поскольку значительная часть запасов бургундских вин была конфискована фашистами, в ход шло вино не лучшего качества, и душистый ликер удачно скрывал его недостатки. Вначале право использовать свое имя в названии коктейля Феликс Кир предоставил только одному дижонскому производителю, дому Lejay-Legoute, который разливал коктейль в бутылки в готовом виде. В 1952 году этой компанией была зарегистрирована торговая марка Kir. Новое название прижилось. В настоящее время появились альтернативные варианты коктейля, в которые входит не черносмородиновый ликер, а ежевичный или даже персиковый.
Никита намеренно заказал «Кир», чтобы продемонстрировать осведомленность и немного сократить дистанцию. План сработал. Улыбающийся бармен прихватил с соседнего столика пустые бокалы и отправился к стойке. Пока он звенел бутылками, Никита огляделся.
В обстановке заведения с элементами ар-деко он усмотрел признаки культурного бунта: кого-то когда-то здорово достало Средневековье. В пику старинной кладке и дубовым балкам здесь поселились хрустальные бра, затейливые стеганые диванчики и барные стулья с обивкой под зебру. Вальяжный интерьер многократно отражался в расчерченном на ромбы зеркале за барной стойкой. Рама этого зеркала была, пожалуй, самым роскошным элементом отделки в баре – широкая, плоская, из благородного темного дерева и ажурного металла. «Неплохо, – одобрительно подумал Никита. – Может, для моей гостиной такое подойдет? Хотя не знаю…». От размышлений над стилевыми противоречиями его вскоре отвлекли крики снаружи.
Под каменными сводами галереи, за двумя сдвинутыми вместе столиками сидела шумная и уже нетрезвая кампания. Пятеро мужчин разного возраста в рабочих комбинезонах пили пиво. Они были с ног до головы покрыты строительной пылью и вряд ли мыли руки перед едой. Разговор шел на английском.
– Смотри, Дилан, твоя жена опять приедет за тобой, как вчера, и будет тебя ругать, – ржал длинный худой человек с глазами навыкате.
– Пусть приезжает! – далее, судя по всему, последовало красочное, полное нелестных эпитетов ругательство. Из всей тирады Никита понял только несколько общеизвестных нецензурных штампов. В подкрепление своих слов Дилан вскочил с места и недвусмысленными жестами изобразил, что именно он сделает с женой, если она посмеет прервать их веселье. Он был невысокого роста, коренастый, с крупным лицом, на котором странно уживались пронзительно голубые глаза, маленький конопатый нос пуговкой и длинный, массивный подбородок. Если добавить к этому рыжеватые кудрявые волосы, его портрет никак не соответствовал представлению Никиты о типичном англичанине. Вел он себя очень самоуверенно, как главарь местной шайки.
– Они англичане? – тихонько спросил Никита у подошедшего бармена, кивком указав в сторону работяг.
– Не совсем, месье, – ответил тот, ставя рюмку на картонный кружок. Под белым вином медленно расплывался густой смородиновый ликер. – Дилан – валлиец, он из Уэльса. Я не уверен насчет остальных. Кажется, двое – англичане, еще двое – голландцы. Прекрасный французский, месье. Откуда Вы?
– Я из России, – ответил Никита, пытаясь понять, как отнесется к этой новости хозяин бара. Тот не выказал ни восторга, ни испуга: