Коронованный наемник
Шрифт:
Заинтригованный сверх меры Леголас перевернул страницу – на следующем листе была изображена круглая фляга из тех, что многие носят на поясе. Слегка смятый бок, покрытый нехитрым узором. Обычная, бытовая вещь.
Но, вновь перевернув страницу, Леголас испытал жгучее разочарование. Дневник обрывался. Прочие листы рукописи были грубо выдернуты и местами опалены, видимо, на обрывках остался текст, и его поспешили уничтожить.
Раздосадовано бросив дневник на стол, принц ударил кулаком по ручке кресла. Дневник был кладезем удивительных сведений, но не дал эльфу и горсти тех, что были ему так сильно нужны…
Сармагат…
Отбросив колебания, Леголас прямо посмотрел на свои обезображенные руки. Интересно, как отнесется таинственный Сармагат к нему, еще не орку, но уже не эльфу? Захваченный этой крамольной мыслью, принц вскочил с кресла. Плевать. Быть может, вождь не имеет никакого отношения к ирин-таурским интригам, а может, он и вовсе уже мертв. Но в его положении нельзя пренебрегать даже волосом, не говоря уже о нитях. Стало быть, на рассвете он поедет к Моровым болотам искать пепелище хижины. Если фляга была там – она точно уцелела…
Снег усиливался. Мягкие, бесформенные хлопья густо валили на замерший лес, сразу ставший странно уютным и даже словно тесноватым. Грива коня серебрилась хрупкой сединой, и стук копыт звучал приглушенно, будто усовестившись нарушать тишину в сахарной сени сосен, склонившихся над тропой.
Но Сарн не мог по достоинству оценить хрустальную красу того утра. Голова кружилась, в ране пульсировала огнедышащая боль, древко стрелы по-прежнему торчало из складок плаща, болезненно врезаясь в рану при каждом колыхании тяжелого сукна.
Эру, как хорошо было бы просто развернуть коня и галопом помчаться в Тон-Гарт, где Леголас, как десятки раз прежде, быстро и умело вынул бы стрелу, остановил кровь, и уже завтра рана напоминала бы о себе лишь притупленным жжением. Но Леголас не мог больше помочь другу. Поврежденная сущность эльфа почти сразу теряет целительский дар. Вернуться в столицу десятник не мог…Оставалось спешить в форт, где Рималл, успешно справлявшийся с обязанностями отрядного лекаря, сумеет быстро залечить ранение.
Однако кровь не останавливалась, расползаясь под кирасой густой, липкой кляксой с отвратительно-холодными краями. И Сарн понял, что рискует не доехать до форта и глупо истечь кровью из-за пустячной стрелы, выпущенной тем, кто даже не собирался его убивать. Такого нелепого конца допустить было нельзя…
Сарн не обладал настоящим мастерством врачевателя. Но эльфийское тело само умеет о себе позаботиться, а потому необходимо было лишь вынуть стрелу и затворить кровь. И пусть десятник не умел высвобождать зазубренные наконечники из отверстых ран под мелодичный напев заговора и останавливать кровь пассами ладоней, как еще недавно делал это его несчастный друг. И пусть в этом малознакомом лесу не найти было под снегом животворных трав. Сарн был достаточно опытен, чтобы знать: варварские методы смертных подчас не менее эффективны.
Выбрав сумрачную поляну, эльф спешился. Снег выпал недавно, а потому разгрести небольшой свободный участок мерзлой земли было совсем не сложно.
Высечь искру, когда одна рука едва повинуется, оказалось непросто, но с четвертой попытки сухие иглы затрещали, эльф склонился к тлеющим хвоинкам, раздувая хрупкий огонек, и прозрачно оранжевые язычки поползли по промерзшим веточкам, вспенивая за собой бугорки закипающей смолы.
Сарн положил около себя вынутый из ножен клинок и перчатку и расстегнул плащ. Пробитая в сукне дыра легко пропустила древко стрелы, а вот кирасу снять было сложнее. Развязав ремни, эльф выпростал из доспеха правую руку, неловко перехватил онемевшей левой древко под кирасой, и сильным плавным движением протянул оперение стрелы сквозь тесное отверстие меж плотных кожаных пластин. Боль забилась в плече, как птица в силке, и липко поблескивающее пятно на камзоле поползло вширь.
– К Морготу, – пробормотал лихолесец и, не чинясь болью, резко сорвал камзол. Туника, покрытая ржавыми потеками запекшейся крови, прилипла к телу. Стянув и ее, Сарн прикинул длину древка, уходящего в треугольное отверстие в плече, сочащееся темной влагой. Стрела не прошла насквозь, но вошла глубоко. Не беда…
Надев приготовленную перчатку, Сарн клинком подгреб к краю костра россыпь ярко-вишневых угольков, крепко охватил торчащее древко стрелы, глубоко вдохнул. А затем одним сильным рывком толкнул стрелу вперед, пронизывая плоть. Окровавленное острие вырвалось у самой лопатки, выплевывая несколько багровых капель, Сарн закинул правую руку за спину, молниеносно обломил наконечник, выдернул древко из плеча. Затем выхватил из костра уголек и прижал к ране, хрипло втягивая воздух. Не выдыхая, прижег рану на спине, бросил уголек в снег и вскинул лицо вверх, навстречу пробивавшемуся сквозь заснеженные кроны солнечному свету.
Вдох… выдох… вдох… выдох… Сердце яростно колотится в груди, кровь, утратившая путь к бегству, несется по венам. Вдох…выдох… Покалывает пальцы, обжигающая спираль свивается внутри, и лихолесец чувствует, как вся сущность его собирается в единый сжатый кулак, готовая раскрыть могучие внутренние резервы. Вдох… выдох… Солнечные блики скользят по лицу, ледяной воздух входит в легкие, неся жизнь, вливая силу в бессмертное, бестрепетное тело. Вдох… выдох…
Сарн много раз переживал эти мгновения, когда раненная плоть будто обращалась в дерево, алчно всасывающее свет, воздух, влагу, а с ними жизненную мощь, взрывалась тысячью сгустков чистой энергии, сливаясь вновь обновленной и полной сил. Но каждый раз это было словно впервые.
В лесу было тихо, лишь потрескивали угасающие угольки. Но, случись в этот миг на поляне незваный свидетель, он изумился бы этой странной сцене. У самого костра, черным пятном нарушавшего белый покров поляны, неподвижно стоял на коленях эльф, только грудь мерно двигалась в такт глубокому дыханию. Снег оседал на лицо и обнаженные плечи, усеивая их мелкими каплями воды, и те скользили вниз, мешаясь с каплями пота, очерчивая контур свежего ожога под левой ключицей. Минуты текли, а эльф так же безмолвно вдыхал морозную лесную тишину, словно находился где-то далеко, на время забыв об оставленном на поляне бренном теле.