Кошачья Свара. Мадрид, 1936

Мендоса Эдуардо

Энтони не мог удержаться от улыбки.

– В четырнадцать, - сообщил он.
– А в пятнадцать у нее родилась инфанта Маргарита.

– Видишь? В этом возрасте уже становятся женщиной.

– Если ты о том, что она уже может устраивать сцены и усложнять жизнь мужчинам, то я с тобой соглашусь. Но это означает ставить телегу впереди лошади.

– Тони, если я тебе не нравлюсь, так и скажи; только не надо относиться ко мне, как к ребенку. Я уже не ребенок, и ты это знаешь. Если бы я им была, я не смогла бы прочесть мысли в твоих глазах. Поступай, как знаешь.

И не бойся: что бы ты ни решил - я не причиню тебе зла. Потому что я люблю тебя, Тони.

Уже совсем стемнело, когда англичанин спустился с балкона в сад. Благополучно добравшись до стены, он отыскал каменный выступ и взобрался на стену, не получив ни одной царапины, в отличие от прошлого раза. Прежде чем спрыгнуть со стены на улицу, он оглянулся и посмотрел на особняк. Дом был погружен в тишину; все окна были темны или зашторены; в тусклом свете уличных фонарей Энтони показалось, что он различил на балконе фигурку Лили, опирающуюся на перила и следящую, чтобы он благополучно избежал неприятностей.

Выбравшись на улицу, он во весь дух пустился бежать по Кастильскому бульвару, натыкаясь на прохожих, и остановился лишь тогда, когда почувствовал, что вот-вот задохнется. Мимо проезжало такси; он остановил машину, забрался внутрь и дал водителю адрес своей гостиницы. Первым его побуждением было отправиться в посольство и попросить убежища, но потом он сообразил, что уже поздно, посольство закрыто, так что лучше добраться до гостиницы, а уже оттуда позвонить Гарри Паркеру. Несомненно, они предоставят ему убежище в обмен на ту бесценную информацию о грядущих событиях в Испании, которую он, сам того не желая, заполучил, но при этом ценой немалого риска для собственной жизни. Ничто не может так заинтересовать британскую разведку, как прямые и надежные данные о готовящемся военном перевороте и его лидерах.

Вполне осознавая свой плачевный внешний вид, он с некоторым вызовом взглянул на портье, попросил разрешения воспользоваться телефоном, а потом спросил, не приходил или не звонил ли ему кто-нибудь, пока он отсутствовал.

– Кто-нибудь? Друг мой, с тех пор, как вы здесь поселились, наша бедная гостиница превратилась в проходной двор!

Передряги этого беспокойного дня совершенно лишили англичанина сил. Чувствуя, что близок к обмороку, он попросил у портье стакан воды. Тот извлек из-под стойки кувшин и протянул англичанину. Прохладная вода с привкусом аниса сразу вернула его к жизни.

– Ладно-ладно, не налегайте уж так, - сказал портье, и в его голосе, кроме иронии, прозвучала невольная нежность. Потом со всей скрупулезностью он перечислил всех приходивших и уходивших.

– Ну, прежде всего, эта ваша прошмандовка смылась, прихватила все свои пожитки. Но вот взяла ли она только свои вещи или еще и ваши - это меня не касается. Потом явился тот сеньор с пистолетом, что приходил к вам на другой день после вашего приезда. Убедившись, что вас нет, он страшно разозлился и ушел, бормоча что-то невразумительное. Потом он приходил снова. А час назад или около того появился тот самый сеньор, что искал вас в первый день.

– В первый день?

–

Я говорил вам, но вы, наверное, уже забыли. В первый день, когда вы въехали в гостиницу, вас спрашивал один весьма элегантный сеньор, по всем приметам - иностранец. Однако говорил он на чистейшем кастильском. Помнится, он весьма интересовался вашей персоной, но с тех пор так и не возвращался - до сегодняшнего дня. Он был весьма расстроен вашим отсутствием, оставил свой номер телефона и просил вас позвонить ему сразу же, как придете.

– Он не назвал своего имени?

– Нет. Только оставил номер телефона и обдал меня запахом своего парфюма, который определенно мне что-то напоминает.

Энтони тут же вспомнил о том таинственном визитере, а также о том, что спрашивал о нем у Гарри Паркера в одной из их бесед. Дипломат сказал, что ему ничего не известно об этом человеке. Хотя вполне мог и солгать. Так что единственный способ узнать, кто это - позвонить по оставленному неизвестным гостем номеру. Он решил пока не звонить Гарри Паркером, а сначала разобраться с этим вопросом. Что же касается Гильермо дель Валье, то здесь он решил вообще ничего не предпринимать. В эту минуту его совершенно не волновала судьба Фаланги, и он не имел ни малейшего желания иметь дело с кем-либо из семьи герцога де ла Игуалады.

Он набрал номер, который дал ему портье, и услышал на другом конце провода незнакомый дребезжащий голос. Убедившись, что говорит именно с Энтони Уайтлендсом, незнакомец перешел на английский:

– Мне необходимо срочно увидеться с вами, - сказал он.
– Это не телефонный разговор. Через час я буду ждать вас в "Чикоте". Никому не говорите о нашей встрече. И приходите один.

– Как я вас узнаю?

– Я сам вас узнаю. И вы меня тоже. Итак, через час. В "Чикоте", - с этими словами он повесил трубку.

Глава 32

"Чикоте" находился недалеко от гостиницы, и поскольку до встречи оставался еще час, Энтони Уайтлендс мог помыться и переодеться, и еще хватило времени, чтобы жадно поглотить приличного размера бутерброд с кальмарами в пивной на площади Санта-Ана, потому что он целый день не ел. Потом он прошел на улицам Принца, Севильской и Пелитрос и добрался до нужного места, намеренно опоздав на пять минут, чтобы оглядеть заведение через дверь и понять, кто его вызвал. Он как раз этим занимался, когда кто-то за спиной произнес по-английски:

– Я здесь. Вы опоздали. Не оборачивайтесь. Давайте войдем.

"Чикоте" оказался одним из самых посещаемых богемных заведений Мадрида времен Второй республики, то есть современной эры. Этот вечер не был исключением: скопление народа позволило Энтони подчиниться приказу, не опасаясь ловушки. Войдя внутрь, он обернулся, чтобы посмотреть в лицу спутнику. Не без удивления он узнал Педро Тичера.

– Почему вы не сказали мне при входе, что это вы?
– спросил он.

– Не произносите мое имя!
– воскликнул тучный галерист.
– Я здесь инкогнито.