Кошмарное преступление в курятнике
Шрифт:
На этом месте адвокатской речи, которую так выразительно цитировала Валлаби, последовал новый взрыв возмущения коапповцев.
— Вы знаете, — грустно сказала Валлаби, — самым отъявленным моим недоброжелателям не удалось бы принести мне такого вреда, какой причинили эти непрошенные защитники. Они лишь подлили масла в огонь. Как на них все накинулись: «А не бросить ли вас самих на растерзание Динго? Интересно бы послушать, что вы тогда запоете насчет целесообразности!» И бросили бы, если б Динго в тот момент подвернулся — до такой степени накалились страсти. и все оттого, что в глазах окружающих мой поступок действительно выглядел злодейским.
— Выглядел?! — рявкнул Кашалот
— Валёк, как ты считаешь, каким мой поступок был на самом деле?
— Умным и хитрым! — услышали все звонкий детский голосок, и из сумки выглянула прелестная мордашка с лукавыми глазенками.
— Батюшки! — всплеснула крыльями Сова, — а в сумке-то у ей, оказывается, детеныш!
Мартышка первой оправилась от шока, вызванного этим неожиданным открытием, и кинулась к Валлаби.
— Ну-ка, покажись, — приговаривала она, помогая малышу выбраться из сумки (так ей, во всяком случае, казалось — без ее помощи он бы выбрался быстрее). — Ой, какой кенгуреночек! То есть, воллабёночек!
— Неужели тот самый? — по тону, каким был задан вопрос, чувствовалось, что Рак в этом сильно сомневается.
— А какой же еще? — искренне удивился мальчуган. — Вы что, не верите?
— Не знаю, как Рак, а лично я верю каждому твоему слову, — успокоил его Гепард. — Но как же ты спасся?
— Обыкновенно — как все валлабята в таких случаях спасаются. Мама ведь меня кинула не куда попало, а к упавшему дереву. Она специально такой путь выбрала, убегая от Динго, чтобы мимо этого дерева проскочить — мама его заранее присмотрела, на всякий случай: в нем небольшое дупло, я в него сразу юрк — и затаился. А мама меня потом разыскала — она в наших местах каждый кустик знает, каждую травинку.
Рак подполз к Кашалоту и прошептал:
— И хочется ему верить, и сомнения гложут — а тот ли это все-таки малыш? В кенгуровом семействе, я слыхал, все многодетные.
Председатель КОАППа в растерянности уставился на валлабёнка:
— Хм,… даже не знаю, что сказать, — пробормотал он. — Вы думаете, Рак, что она могла этого выдать за того?
— Не исключено! — Мартышка придвинулась к председательскому уху и тихо произнесла: — Возможно также, что она подучила сыночка, как отвечать взрослым, если станут спрашивать. — И понизив голос до такой степени, что ее уже почти не слышал даже Кашалот, добавила: — В самом деле, где у нас гарантия, что мальчик говорит правду?
— Увы, ее нет… — неожиданно сказала Валлаби.
Мартышка смутилась. Она начала было уверять, что гостья ослышалась, но та ее перебила:
— Пожалуйста, не надо — у меня отличный
— И как мама спасла меня от Лисы и Орла, тоже никто не видел, — поддержал ее Валёк, — А жаль…
— Ты ошибаешься, малыш, — подал вдруг голос Человек, — невольными свидетелями в обоих случаях оказались люди.
— Ой, правда? — валлабёнок прямо-таки сиял от гордости. — Мамочка, можно я расскажу им про эти случаи?
—Ладно, только ты не очень преувеличивай мои подвиги.
— Постараюсь. Ну вот, слушайте, — обернулся он к коапповцам. — Мама иногда выпускает меня из сумки поиграть, поразмяться, пощипать травку, и вот я гуляю, а тут Лиса меня подстерегла… Хвать! — и понесла. Я закричал, мама кинулась вдогонку — и отбила меня у Лисы! Это первый случай. Мама говорит, что в прежние времена он был бы невозможен, потому что лисы у нас в Австралии раньше не водились, их люди завезли. А второй случай был такой: на меня спикировал Орел, a мама ка-ак прыгнет ему наперерез и задними ногами ка-ак даст ему — прямо в воздухе, во время прыжка! А удар у мамули — ой-ей-ей! Орел даже перевернулся, чуть на землю не упал — и тут же наутек… Теперь, когда мимо пролетает, в нашу сторону даже не глядит, — закончил он свой рассказ под одобрительный смех коапповцев. — Во какая у меня мама!
Кашалот был растроган до глубины души.
— У тебя замечательная мама, Валёк, — храбрая и самоотверженная! — он погладил мальчика по головке. — Дорогая Валлаби, примите мои извинения — мы тут вам такого наговорили…
Все наперебой стали просить прощения (вернее, все, кроме Человека — он-то ни на секунду не усомнился в преданности Валлаби своему материнскому долгу).
Выслушав покаянные речи коапповцев, Валлаби махнула лапой:
— Да что теперь об этом вспоминать — кто старое помянет…
Кашалот встал во весь свой великолепный рост и торжественно провозгласил:
— Нет, мы должны и будем вспоминать, и пусть этот прискорбный эпизод служит нам постоянным укором и напоминает о том, что нельзя быть легковерным, но нельзя впадать и в другую крайность — подозревать всех и каждого в неблаговидных поступках! Обещаю вам употребить все свое влияние, весь свой авторитет, чтобы восстановить ваше доброе имя в глазах окружающих. Поручительство председателя КОАППа чего-нибудь да стоит!
Валлаби прижала лапы к сердцу:
— Я вам так благодарна! Что может быть дороже доброго имени? Никто теперь не посмеет не то что бросить мне в лицо, а даже подумать, будто я способна покинуть в беде моего ненаглядного Валечка… — и она начала тискать и целовать сына, приговаривая: — Да как бы я без него жила, без такого ушастенького, пушистенького, хвостатенького, без такого длинноногого озорника!
Валёк заливался смехом, а мама все тормошила и прижимала его к себе: