Кошмарное преступление в курятнике

Константиновский Майлен Аронович

— Что ж, на таких условиях я готова остаться… Да, — спохватилась Виктория Регия, — а посетители? Ведь у вас, наверное, бывает множество посетителей…

— Великое множество, — подтвердил Гепард. — Но сколько бы их ни было, мы каждого, персонально, будем строго предупреждать, чтобы он воздерживался от всяческих «ахов» и «охов» в ваш адрес, а тем более от изысканных комплиментов.

Новоиспеченная жительница коапповского озера удовлетворенно кивнула цветком, но добавила:

— Я вас также очень попрошу удерживать их и от витиеватых пошлостей — вроде той, которую мне довелось недавно услышать от одного субъекта: «Когда я вижу это чудо растительного царства, меня охватывает благоговение

перед мудростью Природы, и на душе становиться теплее!» От такого вопиющего технического невежества у меня просто лепестки осыпаются! Интересно, как это на душе может стать теплее? Прежде всего, где это конкретно — на душе? И каким образом в том месте повышается температура? Там что, нагревательный элемент? А кто установил, что там теплее — хотя бы без термометра, по физическому ощущению? Чего только не ляпнут ради красного словца… Вот когда я говорю, что в моем цветке теплее — это уже не безответственная болтовня краснобая и не поэтическая метафора, а непреложный технический факт, неоднократно подтвержденный прямыми измерениями, показавшими, что температура внутри моего цветка на одиннадцать градусов выше температуры окружающего воздуха. И всякий, кто захочет, сможет в этом убедиться.

Захотела, разумеется, Мартышка, — и немедленно! По ее просьбе Кашалот усадил ее на лист Виктории Регии. Мартышка тут же сунула руку в цветок и радостно сообщила, что внутри него действительно тепло, после чего Кашалот перенес ее обратно на берег.

— А можно мне? — прозвучал вдруг знакомый детский голосок. Все обернулись и с удивлением увидели приближавшуюся Валлаби с валлабенком в сумке, из которой он тотчас же вылез.

Коапповцы подумали было, что гости из Австралии что-нибудь забыли и вернулись за оставленным. Но оказалось, что ничего они не оставляли, а вернуться уговорил маму Валёк. Уж очень ему хотелось получше рассмотреть удивительную кувшинку — она настолько поразила его воображение, что, по словам мамы, только и разговоров было по дороге, что о ней…

— Он вообще цветами увлекается. А если честно, то и я тоже, — призналась Валлаби. — Наверное, ужасно бесцеремонно с нашей стороны снова вторгаться сюда — вам же работать надо…

— Ерунда! — успокоил ее Кашалот. — То есть, работать, конечно, надо, но…

— Но и удовлетворить любознательность мальчика тоже надо, — закончила за него Виктория Регия. — Как знать, быть может, он будущий бионик… а, Валёк? Хочешь стать биоником?

— Конечно, хочу! — выпалил валлабёнок. — А что это такое?

— Прыгай сюда, на мой лист, я тебе объясню. Допрыгнешь?

— А то как же! — Валек прыгнул, благополучно приземлился (если можно так сказать о мягкой посадке на лист) и тут же, забыв о загадочном слове «бионик» и вообще обо всем на свете, потянулся к цветку. Уткнувшись в него носом, он блаженно зажмурился и стал с наслаждением вдыхать его аромат. Затем, оторвавшись на мгновение, крикнул: — Мамочка, он так пахнет, так пахнет — всю бы жизнь нюхал!

— Всю жизнь? — гигантская кувшинка рассмеялась. —

Боюсь, это «однообразное занятие очень быстро тебе надоело бы. Если, конечно, только нюхать. А вот если к приятному запаху прибавить чего-нибудь вкусненького… Совсем другое дело, верно? Сейчас я тебя кое-чем угощу. Не возражаешь?

Валёк не возражал.

— Вот и отлично. А ты поможешь мне в одном очень важном деле. Идет?

— Идет! — согласился малыш, но тут же спохватился: — А как же мама?

— Что за вопрос — конечно же, мы и маму угостим. Валлаби, прыгайте и вы сюда! Надеюсь, вы не откажитесь от небольшого пиршества? Считайте, что я даю завтрак в вашу честь и в честь вашего наследника. Полагаю, я имею на это право?

Валлаби не заставила себя долго упрашивать — ее ответом был прыжок на тот же круглый зеленый «плот», где уже совсем освоился ее ненаглядный Валёк.

Коапповцам, естественно, было крайне любопытно, как будет выглядеть завтрак в честь Валлаби и ее сынишки и какие яства на нем будут подаваться.

Они сгрудились на берегу озера напротив «стоянки» Виктории Регии, и внимание их было настолько поглощено происходящим на ее «борту», что они не услышали приближающегося треска крыльев и обернулись лишь тогда, когда до них донесся чей-то хриплый голос:

— Угощают кого-то… Везет же некоторым! — и вслед за ним другой голос, на этот раз хорошо знакомый:

— Разве о еде вам надо сейчас думать?

К собравшимся на берегу подлетали двое: Стрекоза и с нею какая-то незнакомка.

— Милый Кашалот! — радостно закричала Стрекоза, — посмотрите, кого я привела! Угадайте — кто это?

— Тут и угадывать нечего: Кузнечик.

— Хм, — хмыкнула незнакомка. — Во дает!

Мартышка уставилась на нее широко открытыми глазами. В них был ужас.

— Какой же это Кузнечик?! — завопила она так, что все вздрогнули. — У Кузнечика усы намного длиннее… А это… это страшно вымолвить — Саранча!

Не успели ее коллеги осознать грозный смысл этого известия, как Стрекоза таким же радостным тоном сообщила:

— Она мечтает поселиться на нашей поляне.

—Что-о?! — Рак покрутил клешней у головы. — Вы в своем уме? Ну, Стрекоза, спасибо, — хорошенькую услугу оказали вы КОАППу, нечего сказать… Только Саранчи нам здесь не хватает!

Стрекоза растерялась.

— Но меня ведь к ней направили, — пролепетала она. — От нее же поступила просьба о помощи — одна из первых… Неужели мы откажем ей в помощи?

— Ни в коем случае! — твердо заявил Кашалот. — Когда дело касается экстренной помощи, мы не в праве делить животное население на «чистых» и «нечистых». Но вы, — повернулся он к Саранче, — должны доказать, что действительно попали в беду или, по меньшей мере, в затруднительное положение.

— И докажу, и расскажу, и покажу, не сомневайтесь, — заверила Саранча. — Потому что положение у меня — хоть ложись и помирай. Кончились золотые наши денечки — со всех сторон обложили нас люди: самолеты против саранчи посылают, за стаями нашими со спутников следят, розовых скворцов на нас напускают, а у них аппетит на саранчу — жуть! Мух-саранчеедок собираются разводить — личинки этих мух саранчой питаются. Теперь надумали взять нас измором, причем как! Наши законы против нас же хотят обратить!