Космонавт. Том 2
Шрифт:
Только теперь я достал конверт и вскрыл его. Втянул носом воздух и улыбнулся — традиция соблюдена. С самого первого письма, Катя слегка душила письма своими любимыми духами. Как она пояснила в одном из писем: «Чтобы не забывал».
Я откинулся на спинку стула и погрузился в чтение.
«Здравствуй, Серёжа!» — прочитал я приветственные строки.
Далее Катя писала о своих делах, об успехах в учёбе, о том, как скучает, о последнем фильме, который смотрела в кинотеатре, о ребятах из группы и передавала привет от Крутова. Сообщила,
Но в конце письма меня ждал сюрприз. Катя сообщала, что в середине марта у них будут каникулы, и она планирует приехать в Волгоград!
'Благодаря каникулам и дополнительным выходным, которые оформил мне Павел Алексеевич, у меня будет целых десять дней свободных! Да, дорога отнимет большую часть от этого времени, но зато у нас будет целых четыре дня! Представляешь?
С жильём мама помогла. Её подруга в Волгограде уже ждёт меня. А ещё она обещала показать все красивые места и даже сводить в театр.
Но меня терзает один вопрос: Дадут ли тебе увольнительную на эти дни? Я слышала, что в Качинском с этим строже, чем в нашем аэроклубе. Но я так соскучилась по тебе, Серёжа… Хочется верить, что нам удастся провести эти дни вместе.
Буду ждать твоего ответа и надеяться на лучшее!
С любовью, Твоя Катя
p.s. Привезу тебе варенье, которое ты так любишь. И ещё что-нибудь вкусненькое из дома!
p.p.s. В Волгоград я приеду одиннадцатого марта, а уеду пятнадцатого.'
Я отложил письмо, мысленно вспоминая график занятий и возможные увольнения. Нужно будет обязательно поговорить с командиром подразделения…
«Ладно, это я решу позже, а сейчас нужно сделать то, зачем я сюда пришёл. Времени не так много осталось», — подумал я и взял первый учебник.
Погрузившись в работу над докладом, я аккуратно выписывал тезисы из учебника «Тактика истребительной авиации» 1962 года издания. Чернильная ручка скрипела по бумаге, выводя строгие формулировки: «Основная задача — уничтожение воздушного противника до подхода к прикрываемому объекту…».
Рядом лежали конспекты лекций с пометками капитана Резникова. Преподаватель особо выделял работы маршала авиации Савицкого, чьи схемы перехвата я старательно копировал на кальку. Библиотечный сторож, проходя мимо, одобрительно кивнул, увидев разложенные топографические карты с расчерченными зонами ПВО.
К восьми тридцати доклад обрёл структуру: введение, три раздела с подпунктами по видам боевых порядков и заключение с цитатой из приказа Министра обороны. Аккуратно сложив листы в папку, я поспешил в казарму — в девять должно было начаться вечернее построение.
На следующий день, ровно в 13:45 — во время большого перерыва между лекциями по материальной части МиГ-21 и истории ВКП (б) — я подошёл к двери кабинета командира третьего учебного взвода старшего лейтенанта
— Товарищ старший лейтенант! Курсант Громов просит разрешения обратиться по личному вопросу!
— Входи, — Фролов отложил папку с документами.
Подавая заранее подготовленный рапорт, я кратко изложил суть: необходимость получения увольнительной с одиннадцатого по пятнадцатое марта в связи с приездом девушки. Командир взвода внимательно проверил приложенную копию письма Кати с датами, затем красным карандашом поставил резолюцию «Не возражаю» и визу в углу документа.
— Занеси запись в журнал посещений у дежурного, — произнёс Фролов, отдавая мне документ. — К командиру батальона майору Ковалёву можешь подойти завтра после утреннего развода. Время согласуй с адъютантом.
Поблагодарив лейтенанта, я покинул его кабинет. А вот у дежурного по роте пришлось ждать десять минут, пока тот заканчивал заполнение графы «Состояние воинской дисциплины» в сменном рапорте. В толстой книге с кожаным корешком я аккуратно вписал чернилами: «26.02.1965. Курсант Громов С. В. Цель визита: согласование увольнительной. Разрешение старшего лейтенанта Фролова № 17/с от 25.02.65». Дежурный сверил запись с моим рапортом, поставил печать училища и расписался фиолетовой штемпельной краской.
Остаток дня прошёл спокойно, как отлаженный механизм. Даже вечерняя поверка обошлась без замечаний — редкая удача. Но ждал я вечера не поэтому. Сегодня была моя очередь навещать Андрея. Прихватив пачку конспектов, я направился в санчасть.
Андрей встретил меня приподнятым настроением, несмотря на гипс, торчащий из-под одеяла как белая корабельная мачта. От былого уныния не осталось и следа.
— Вот, принёс тебе теорию, — я похлопал ладонью по конспектам. — Чтобы мозги не закисли.
— Спасибо, Серёг, — он кивнул на тумбочку, где уже лежала стопка книг. — Тут Зотов вчера пол-библиотеки притащил с этой же целью. Говорит, знания лечат. Сомнительно, конечно, но спорить с ним себе дороже.
Отсмеявшись, мы разложили тетради на кровати, и следующие полчаса я объяснял Андрею тонкости расчёта лобового сопротивления.
— Ладно, на сегодня хватит, — сказал я, кинув взгляд на часы. — Мне скоро пора на выход. Как вообще лечение? Врачи не лютуют?
— Да нормально. Колят что-то, рентген делали вчера. Говорят, срастается нормально, — Андрей махнул рукой, и в его глазах мелькнул знакомый задор. — Тут Наташка каждый день заходит. То градусник принесёт, то книжку… Внимательная, как мать родная.
— Мать родная, говоришь? — Я приподнял бровь. — Да ты, брат, втрескался по уши.
— Скажешь тоже, — он попытался швырнуть в меня карандашом, но промахнулся. — И ничего я не втрескался. Уж точно не по уши.
— Ага, — улыбнулся я, возвращаясь на своё место с поднятым карандашом. — Оно и видно.
В этот момент дежурная медсестра громко постучала в дверь: время посещений истекло.
— Ладно, болезный, — я собрал конспекты, — через Стёпу новые конспекты передам. Выздоравливай скорее, а то без тебя на брусьях даже посмеяться не над кем.