Ковбои и индейцы
Шрифт:
— Ты тоже хорошо выглядишь, — отозвалась Марион, — но ведь для тебя это не новость, верно?
Эдди пытался придумать какой-нибудь остроумный ответ, но пока было слишком рано, в голове еще не развеялся туман от косяка, который они выкурили на двоих, перед тем как уснули в половине третьего утра, пройдя всю «Камасутру». В мозгу проносились отдельные слова и обрывки фраз, но ничего связного из них не складывалось.
— Сдаюсь, — сказал Эдди.
Мимо стола пробежала миссис Патель, сгибаясь под тяжестью большого железного ведра, в котором плескалась
— Да, — ответила Марион. — Сдавайся.
Эдди взял ее руку, поднес к губам и поцеловал — обычно этот трюк действовал безотказно, но Марион метнула на него взгляд, от которого он почувствовал себя едва ли не дураком, а потом снова принялась за попытки вскрыть вилкой пластиковую упаковку с вареньем. Ворот блузки при этом чуть сдвинулся, и Эдди увидел на нежной шее девушки, возле серебряного крестика, следы любовных укусов. Марион перехватила его виноватый взгляд.
— Видишь, что ты со мной сделал, дикарь, — коснувшись его руки, проговорила она.
Эдди залился краской и впился зубами в холодный непрожаренный тост.
— Это все в пылу страсти, — пробормотал он, чувствуя себя последним ублюдком. Черт, она, между прочим, тоже не ангел. У Эдди по временам возникало ощущение, что крайняя плоть отвисла до колен. Но сейчас Марион выглядела нежной и уязвимой, совершенно не такой, какой была в постели, и из-за этих следов на ее прозрачной коже Эдди казался себе прямо-таки дикарем-извращенцем. Вдобавок они словно бы давали Марион власть над ним, а это Эдди вовсе не нравилось. На самом деле, конечно, ничего подобного, просто следы любовных игр, и только, но чувство зависимости не уходило. Эдди был человек впечатлительный и во всем усматривал знаки и символы — такая натура.
Марион сдернула ленту, которой были подвязаны волосы, отбросила назад растрепавшиеся пряди и посмотрела Эдди в глаза — в самую глубь, ему даже стало неуютно.
— Прекрати! — Он рассмеялся, чувствуя, что под ее взглядом невольно начинает косить.
Но она не прекратила. Сжала его руку в ладонях, вгляделась еще пристальнее, словно искала в его лице что-то знакомое. Глаза у нее поблескивали любопытством и насмешкой.
— Должно быть, вид у нас обоих идиотский. — Он фыркнул, нервно высматривая хоть что-нибудь, о чем можно поговорить.
— Ты такой красивый, Эдди Вираго, — вдруг сказала она, — жаль только, что артист из тебя хреновый.
— Спасибо, — ответил он, — я тоже тебя люблю.
Она тихонько засмеялась и вернулась к прерванному завтраку.
В десять тридцать миссис Патель подошла к их столику и жестом показала, что пора закругляться.
Когда они выходили, Марион обняла Эдди за талию, сунув руку в задний карман его брюк. Эдди отчетливо услышал за спиной тихий смех мистера и миссис Патель. Он вспыхнул от смущения, но не оглянулся.
В номере они долго стояли у окна, обнявшись, ничего не говоря и толком не зная, что надо чувствовать. Эдди смотрел на их отражение в зеркале платяного шкафа. Да, пора заняться «ирокезом», подумал он, привести прическу в порядок.
Марион
— Комната устраивает? — дружелюбно осведомился он. Марион заверила, что вполне устраивает, мистер П. сказал, что это хорошо, и добавил: — Наша комната как раз рядом с вашей, так что, если ночью вам что-нибудь понадобится, просто постучите.
Марион заверила, что им ничего не понадобится, но пообещала, что в случае необходимости непременно воспользуется его советом.
— Спасибо, — сказала она. — Спасибо, мистер Патель.
Он снова улыбнулся.
— Можно? — Он с улыбкой вошел в комнату. — На минутку?
— Разумеется, — сказала Марион, — в конце концов, это ваша комната.
Мистер Патель рассмеялся:
— Пожалуй. Я как-то не подумал об этом. — Он помолчал, потом спросил: — Не скажете ли мне, почему вы здесь?
Марион деланно засмеялась, потом ответила, что ищет тут работу.
— Вот как? — радостно сказал он. — Тогда я могу вам помочь.
Эдди вдруг остро ощутил сладковатый запах конопли, наполнявший комнату. Он открыл окно пошире и сел на подоконник, глядя на оживленно размахивающего руками мистера Пателя.
Мистер Патель сообщил, что сегодня утром ушла Анджела, без предупреждения, что, как ни грустно об этом говорить, типично для черных: они просто не хотят работать. Оказалось, эта Анджела, служанка, решила вернуться на Барбадос, где и будет жить со своей незамужней теткой. Мистер Патель был в ярости, ведь, по его словам, он как раз собирается вместе с шурином открыть маленькую столярно-слесарную мастерскую и потому не может уделять гостинице так много внимания, как раньше.
— Анджела, — вздохнул он, — кинула меня, прошу прощения.
Все время, пока он говорил, взгляд его снова и снова возвращался к гитаре Эдди, лежавшей на кровати. Надо признать, гитара действительно была замечательная; но мистер П. смотрел на нее так, будто в жизни не видел гитары, а может, и правда не видел вблизи.
— Но мы-то здесь при чем? — спросил Эдди.
— У меня есть идея, — улыбнулся мистер Патель. — Я сделаю вам предложение, от которого вы не сможете отказаться.
Он подошел к кровати, склонился над гитарой и коснулся струн — осторожно, чуть ли не благоговейно, словно боялся, что струны его укусят. Чтобы она зазвучала по-настоящему, ее надо включить в сеть, объяснил Эдди, чем несколько озадачил мистера П.