Козлы отпущения
Шрифт:
Пепи пришел раньше доктора Шимковича. Мой друг был изысканно одет и даже надушен одеколоном. Он поцеловал руку вдове, и она чуть не разрыдалась от нахлынувших на нее чувств.
Моему врожденному чувству справедливости была нанесена травма, когда я увидел, как эта пожилая женщина прямо-таки таяла при взгляде на этого беззубого мошенника, хотя она с тем же успехом могла бы влюбиться и в меня.
Мы с Пепи быстренько обсудили ситуацию. Мой друг выразил радость по поводу того, что мы можем наконец приступить к работе после того как, вследствие подлой измены «Утреннего вестника», потеряли наш единственный орган
— Знаешь, Гиди, — сказал Пепи, устремляя взгляд в пространство, — еще когда я писал статью о Пулицере, я был уверен в том, что на меня будет возложена руководящая роль в деле борьбы с лысыми и что в этой борьбе я буду не одинок. Свидетельствует ли это о моей социальной зрелости? Нет, Гиди, то была просто моя феноменальная интуиция.
Я пододвинул кресло поближе к моему лучшему другу.
— Я тебе очень многим обязан, Пепичка, — сказал я, будучи погружен в размышления, — в конце концов Пулицер был всего-навсего первым толчком. В моем подсознании всегда жила картина будущего нации. Я чувствовал, что должен сделать первый шаг, если хочу, чтобы История возложила на меня руководящую роль. Знаешь, Пепуля, на определенном этапе я действительно поверил, что я пророк национального волосатого движения. А сейчас мне просто смешно об этом вспоминать. Ведь сегодня это уже не вопрос веры — сегодня мы это знаем наверняка.
Пепи нервно отпил из рюмки абрикосового ликера, будто бы намекая, что руководящая роль мне никак не подходит. Я с трудом скрыл саркастическую улыбку. Мое видное место в Движении бросалось в глаза хотя бы потому, что я весил на пятнадцать килограмм больше Пепи. В этом вопросе у меня никаких сомнений не было. Тем не менее, мой друг сделал последнюю попытку отстоять свою главенствующую роль.
— Мое положение в обществе обязывает меня, — сказал он энергично. — Мне как руководителю Движения срочно нужна личная охрана. Посему я нанял на эту должность метрдотеля Йони, моего пылкого приверженца, который призван заботиться о моей личной безопасности на суше и на море.
Я охладил пыл своего соратника щелчком по лбу:
— У тебя нет никакого права нанимать людей на работу без согласия руководства Движения. При всем моем к тебе уважении ты должен вначале получить согласие лидера.
Пепи проглотил обиду и попросил моего согласия, каковое я ему охотно и дал. При этом я сообщил ему, что у меня не было намерения задеть его, просто для меня важно, чтобы люди беспрекословно выполняли руководящие указания. Затем мы пришли к соглашению, что финансовые вопросы Движения будут решаться между нами в тайном порядке и доктор Шимкович не будет в них вмешиваться, поскольку в этом нет необходимости.
Тут как раз вошел доктор Шимкович. Несмотря на полноту, он обладал упругой походкой. У него в руках была портативная пишущая машинка, поскольку я заранее позаботился о том, чтобы в его обязанности была включена и работа с этим инструментом.
Я представил моего протеже Пепи. Доктор Шимкович полчаса восхвалял статьи Пепи по проблеме защиты волосатых и чуть ли не исповедовался перед ним. Я подал несколько бутылок изысканных напитков будущему
* * *
Доктор Шимкович открыл пишущую машинку и вставил туда лист белоснежной бумаги. Это придало встрече на высшем уровне некую торжественность. Несколько секунд мы глядели друг на друга, потрясенные значительностью минуты. Я со своего кресла смотрел на адвоката, сидящего за столом, а адвокат — на Пепи, развалившегося на диване с закрытыми глазами.
Довольно быстро завязалась беседа об основных принципах, на которых должна зиждиться партия.
— Говоря откровенно, — отозвался Пепи из глубины дивана, — нам надо заявить, что главный и единственный наш принцип — освобождение родины от гнета лысых. Эта идея закалит наш народ и создаст внутреннее единство.
— Правильно, — сказал доктор Шимкович, — это замечательная идея, вне всякого сомнения, но какова будет наша программа действий после того, как мы окончательно разделаемся с лагерем лысых?
Мы с Пепи обменялись смущенными взглядами. Действительно, мы никогда об этом не думали. Да, это была правильная мысль — присоединить к нам профессионала.
— Лысых невозможно окончательно победить в мировом масштабе, — выдал я основную идею, — всегда будут люди, у которых внезапно обнаруживается лысина. Ведь под волосами каждый лыс. Как мы сможем, господа, заранее определить лысых? Может, и наши волосы завтра…. то есть…
Я тут же понял, что сказал глупость. Пепи гневно взглянул на меня, но адвокат поспешил мне на помощь:
— Вот еще одна причина, чтобы помимо великой генеральной идеи включить в нашу программу дополнительные пункты. Это не так уж и сложно. Я в жизни подготовил платформы для восьми разных партий. По сути, это была одна и та же платформа.
— Вперед, — призвал Пепи, — давайте начинать. Чаша с ядом переполнена.
Доктор Шимкович предложил для начала придумать символ партии, поскольку это самый существенный момент при создании нового движения.
Каждый из нас положил перед собой лист бумаги, и мы начали изображать разные рисунки. Быстро родилась идея круга, который должен был символизировать неестественную форму лысой головы. В этом круге торчат четыре гарпуна — оружие охотников на акул, охочих до живого мяса. Эти четыре гарпуна производят на зрителя устрашающее, убийственное впечатление.
«Фронт гарпунеров» назвал доктор Шимкович родившийся герб. Он несколько раз повторил новое словосочетание, будто примеряясь к нему.
— Скажите, доктор Шимкович, у нас ведь народное движение? — спросил я.
— Еще как! Самое народное, что ни на есть!
— Почему?
— Это невозможно объяснить. Это надо чувствовать, господин Пинто!
— Название партии должно включать слова «национальная защита волосатых», — высказал свое мнение Пепи, — это наш козырь.
Постепенно выкристаллизовалось название, которое доктор Шимкович отстучал на машинке:
Партия защиты волосатых Национальный фронт гарпунеров Основные принципы нашего движения