Красавица и генералы
Шрифт:
– Эх, казуня, казуня! - вырвалось у Москаля, когда он узнал о закрытии шахты. - Еще б малость - и велели б тебе стрелять в шахтеров.
– Ох, куда там! - дерзко ответил Виктор. - Или у меня головы нет?
Москаль повел вислыми плечами, сказал:
– Голова садовая! - И потрепал его по шее.
Виктор никак не мог предположить, что из всего этого выльется, что рабочие захватят шахту и объявят управление кооперативной артелью. Узнал не поверил. Что они умели? Ни в геодезии, ни в кредитно-банковском деле,
Москаль посоветовал ему идти работать. Виктор пошел и увидел в шахтном дворе людей с винтовками и красными нарукавными повязками. На дверях шахтоуправления висели две бумаги: одна предупреждала, что нельзя покидать рудник инженерам и техникам без разрешения комитета, вторая призывала всех сдать для уплаты за заказанное оборудование либо деньги, либо ценные вещи, кто что может ради скорейшего пуска подъема.
В рудкоме Микола принимал пожертвования. Перед ним лежали мелкие царские деньги, рубли, трешницы, пятерки и кучей маленькие "керенки", похожие на почтовые марки.
– Пришел? - спросил Миколка.
– Пришел, - сказал Виктор.
– Давай. Сколько у тебя?
Виктор не ожидал, что надо платить. Денег у него не было.
– Нету? - не поверил Миколка. - Тут самые голодрябые остатнее несут, а ты - штейгер, образованный. Вещами давай. Подарки она тебе дарила?
Виктор пообещал завтра принести и сказал, что пришел работать в кооперативной артели.
– Как там хозяйка? - спросил Миколка. - Умылась?
Виктор ответил, что ушел от Григоровой, не выдержал.
– Таких, как ты, у нее десятки, - сказал Миколка. - Небось хотел заделаться хозяином?
– Хотел! - вымолвил Виктор. - Чтоб тебя, дурака, больше не видать.
Миколка выскочил из-за стола, схватил за грудки. Виктор тоже схватил его.
– Я тебе не наймит! - сказал Миколка. - Ты на голос не бери. А то дам промеж рог - закаешься.
Виктор потянул его на себя и подсек ногой. Миколка упал, он сверху навалился.
Из соседней комнаты выбежали комитетчики, растащили их. Узнав, что Виктора послал Москаль, отругали Миколку, и тот, набычившись, поблескивал прищуренными злыми глазами.
– Долго они будут нас мордовать? - спросил он, не уступая комитетчикам.
– Что я тебе сделал? - воскликнул Виктор. - Брось, Миколка, задираться, нечего нам с тобой делить.
Вправду, делить было нечего, однако в дальнейшем он чувствовал эту беспричинную то ли ненависть, то ли враждебность бывшего приятеля. Несмотря на старательную работу, для Миколки он оставался григоровским прихлебателем.
Подъемную установку выкупили, пустили в ход. Шахта заработала - с пустой кассой, без покупателей, без ясного будущего.
Уже ветер-"афганец" стал меняться на мужицкий ветер с севера, небо обложило дождевыми тучами, деревья вовсю облетали, только акации еще зеленели маленькими веточками-листочками
Виктор не понимал, куда идет жизнь. Денег не платили, уголь лежал в отвалах. А возить уголь по деревням и хуторам для продажи было не на чем. Каждый день возле погрузки останавливались крестьянские фуры, привозили картошку и муку в обмен на топливо. Этим рабочие и держались.
Виктор видел: не получается, не умеют вести дело. В начале октября в поселке появились казаки. Собрались чем-то попотчевать рудничных.
Гражданская война уже поглядывала на поселок бездонными глазками стволов.
На террикон шахтеры втащили пулемет, облепив его как муравьи.
После темной ветреной ночи двадцать пятого октября, утром, поселок узнал о перевороте в Петрограде и аресте Временного правительства. На следующий день войсковой атаман Каледин объявил Донскую область на военном положении. Особый казачий полк занял поселок.
Глава седьмая
1
Шахтеров подвели к стене. За казаками опасливо трусила желтая собака. Урядник что-то вымолвил и показал на пожарную лестницу, и стоявший ближе всех к ней шахтер поглядел вверх, оглянулся и быстро полез. Казаки ждали, и когда он добрался до крыши, урядник выстрелил. Шахтер сорвался вниз, и что-то темное брызнуло в низкое окно кочегарки, сквозь которое наблюдали за казнью старик-кочегар и Виктор.
Два казака пошли к двери кочегарки.
– Ховайся в уголь, - сказал старик.
Виктор кинулся на угольный люк и упал за кучей. Снова затрещали выстрелы. Из люка тянуло в затылок холодом. "Найдут!" - подумал он.
Хлопнули двери, за хрустом шагов кто-то приблизился к Виктору.
– Кого ховаешь, дед?
– Никого не ховаю!.. Уж и так народу набили, чего вам еще?
Виктор старался не дышать, но дышать очень хотелось. У него перед глазами еще стояли последние минуты обороны. Стрельба, перебежки, бессмыслица поражения. Рудник взяли после артиллерийского обстрела, сбив с террикона пулеметчика. Сперва снаряд ударил выше, затем ниже по склону, и третий разнес пулеметное гнездо вместе с пулеметчиком. Полтуловища подбросило в воздух, и потом оно кувыркалось по заснеженным камням.
Перед Виктором блестели черные камешки угля "орешек".
– Так, никого не ховаешь, дед?
Что-то зажурчало. На затылок, щеку и руки полилось что-то теплое. Казак крякнул над головой Виктора.
– Ты чего робишь? - крикнул старик. - Я сам в пограничной страже служил... Счас шугану вас, басурманов!
– Счас шуганешь, - весело произнес казак. - Эй, кто там, вылазь. Эй, обоссанный!
Виктор встал, утерся. Казаки смеялись.
– Я гляжу: кажись, что-то не то! - сказал чернявый стройный понизовец. - Дай, думаю, пошуткую!