Красная роса (сборник)
Шрифт:
фронте. На арене появился талантливый полководец Брусилов, летом началось знаменитое
наступление, очищалась от захватчиков украинская земля, сотни тысяч вражеских солдат
пленными направлялись в безвестные путешествия, шли они и через Киев. Германия со своими
сателлитами вынуждена была основные свои силы бросить против русской армии, Франция и
Италия спаслись от поражения.
Везде, в том числе и в Киеве, бушевал прилив ярого патриотизма среди класса
среди темных слоев населения. И только большевики говорили людям правду. Среди тех, кто
настойчиво ее пропагандировал, были и Поликарп с Виринеей.
Серьезное поручение, как казалось Поликарпу, получил он не сразу.
— Вы работаете в жестяной мастерской? — спросила однажды между прочим Софья
Гавриловна. — У вас физический труд?
Поликарп сказал, что он там работает играючи.
— Мне кажется, товарищ Поликарп, теперешняя работа для вас слишком легка. Может быть,
вам поменять профессию?..
Поликарп молча смотрел на своего «ведущего», не знал, о чем думать.
— Если вы согласны, пойдете в типографию Кулиженко, там для вас найдется тяжелая, но
полезная во всех отношениях работа…
— Это — необходимо?
— Это — приказ. И хорошо, что вы меня понимаете с полуслова.
Работа, к которой допустил его болезненного вида ворчливый Устимич, шеф типографского
цеха, показалась сперва не только трудной, но и обидной для Поликарпа. Ничего худшего,
оказывается, не могла придумать его руководительница, решил юноша, как велеть с силой
гонять «американку», печатную машинку. Неизвестно, как с ними работали американцы, а тут
такие машины гоняли, обливаясь десятью потами, настоящие атлеты. Они обладали стальными
бицепсами и бычьим упрямством. Молча, стиснув зубы, закалял свою мускулатуру и Поликарп,
тщетно размышляя над тем, чем этот сизифов труд может быть полезен для партии, особенно
если учесть, что из-под крашеных валов выскакивали то страницы «Киевлянина», то какие-
нибудь объявления, то бланки для бюрократических упражнений чиновников.
Все понял только тогда, когда вскоре Софья Гавриловна через Верочку прислала ему
записку и велела тайно передать ворчуну Устимичу. В ту же ночь, когда весь город сладко спал и
только «американки» монотонно гудели в подвале типографии, принес Устимич
сматрицированную гранку и быстренько пристроил на стальном днище машины. Одна за другой
полетели из-под валков листовки-призывы подпольного большевистского комитета Киева к
рабочим и всем трудящимся города. Азартно вертел теперь колесо Поликарп, вертел молча, так
как понимал, какое поручение выполняет, знал,
как рыба и после того, как их выполнят.
Все чаще и чаще, все больше и больше листовок выносили они с Устимичем через тайную
лазейку из типографии, их сразу же забирали в свои котомки и корзины Верочка или Павлусь, а
случалось, Поликарп встречал их вместе, они изображали из себя влюбленных, которые не
спешат расставаться, а уже на другой день видел Поликарп эти листики среди людей, ходил по
улицам и в душе улыбался — догадался бы кто-нибудь, отчего он улыбается!
Верил Поликарп в то, что именно после листовок в городе то в одном конце, то в другом
происходили стачки, и хотя они носили экономический характер, но почти все заканчивались
победой бастующих. «В этом их политическая сила», — объясняла Поликарпу взволнованная и
возбужденная Софья Гавриловна.
«Известие о падении царизма, — писал в своих воспоминаниях Поликарп, — в Киев
прилетело быстро. И город забурлил. Я вертел «американку» ночью, спать мне не хотелось, да и
не до сна было в такое время, поэтому то один, то с Верочкой, а иногда с Павлусем мотался по
киевским улицам, прислушивался к разговорам солдат, рабочих, мещан. Все говорили по-
разному, но все были взволнованы искренне. В университете состоялся митинг, на котором,
кажется, впервые во весь голос заговорили большевики, а затем и на общегородском митинге в
центре города на Крещатике среди всевозможных речей как колокол набатный прозвучало их
слово. Прямо отсюда демонстранты пошли к городской тюрьме и выпустили на свободу
политических заключенных, большинство из которых составляли коммунисты.
В начале марта состоялось первое легальное совещание Киевской большевистской
организации с участием активистов всех профессиональных союзов. Мне выпало счастье
представлять союз печатников…»
С подробностями и завидным знанием дела Поликарп сжато, но четко описывал время,
отделявшее февральскую революцию от Октября, рассказывал о той, на первый взгляд
непонятной, борьбе, которая развернулась между различными прослойками киевлян. Рабочие,
руководимые большевиками, создавали на фабриках и заводах Советы рабочих депутатов,
состоялось учредительное собрание городского Совета рабочих депутатов. Но этот Совет
оказался очень разношерстным — были тут и меньшевики, и эсеры, и бундовцы, представители
националистических и мелкобуржуазных партий. Большевиков из четырех с половиной сотен