Красная роса (сборник)
Шрифт:
слова. — …Одно запомните, я вас кормить не буду, содержанцев подобной категории, да, да,
именно подобной категории, мне не надо. Матери вашей тоже не позволю… Да, да, не позволю на
вас тратиться. А законный плательщик, так сказать, закрыл перед вами свой кошелек… Да, да,
закрыл!..
— Замолчи, Иосиф, замолчи!
Уж сколько раз, приказывая, умоляя, вскрикивала Ольга Павловна — не слышал. И тогда
она с отчаянием впилась длинными пальцами в его
— Скотина!
Инесса поняла, что инцидент, неожиданно возникший в самом начале дня, в такую золотую
пору, в тот неуловимый миг, когда солнце задумало разбудить все живое и настойчиво призвать
к дружественному созерцанию и радости, — этот инцидент все испортил, и для нее радость
обернулась противоположной стороной. И солнце вдруг потускнело для нее, и утро утратило всю
привлекательность, и сама жизнь стала серой и даже черной, светлые надежды, игривость и
ощущение всесилья, того самого, которое свойственно только натурам цельным и только в юном
возрасте, когда человек считает себя бессмертным и властным над всем тем, что его окружает,
когда ему кажется, что все и вся, неживое и живое, только ради того и существуют на свете,
чтобы делать ему приятное, сразу ушло.
Она прошаркала ватными ногами в комнату, где стояла ее узенькая кровать, хотела было
упасть на нее, но ей подумалось сразу, что теперь и эта теплая кроватка стала враждебной,
чужим стало то гнездо, которое люди называют родительским, потому что нет у нее отца, есть
только мать, но она бессильна, несчастна и обойдена судьбой.
Присела в старое креслице, опустила голову на полочку трельяжа и встрепенулась от
нервного напряжения, почувствовала, что не слезы бессилия сдавили ей горло, а гнев,
настоящий гнев, такой сильный и жгучий, на который способны только такие юные, как она.
Она ненавидела мужчин. Всю их породу. Одноклассников, хотя они и были неповинны в
каких-либо грехах, разве что иногда причиняли хотя и незначительные, но чувствительные
обиды девочкам; мужчин, которые могут обижать собственных жен; родителей, способных
бросать на игру злой судьбе или на поругание отчимов собственных детей, откупаясь от них
позорными алиментами, отмеренными сухим процентом. О, как она их ненавидела!
Зажала ладошками уши, чтобы не слышать словесного турнира матери со своим Иосифом.
Крик теперь утихал, наконец и вовсе ссора прекратилась. Словно сквозь сон послышалось, как
Осип Иванович отвоевал себе в том словесном поединке более десяти рублей и сразу же исчез,
радостно хлопнув за собой дверью.
Вот-вот должна была
может быть, и прихорашивалась, так как любила быть всегда внутренне спокойной и
сосредоточенной, а внешне красивой при любых обстоятельствах.
Тем временем Инесса уже определила свой будущий путь. И пусть он не продуман до
мелочей, но она начнет свою жизнь именно с такого самостоятельного поступка.
Когда наконец робко и виновато Ольга Павловна приоткрыла дверь и решилась заговорить с
дочерью, дочь первая заговорила с ней:
— Мамочка! Я еду! Не задерживай меня, мама! Не задерживай, я тебя прошу, я тебя
умоляю…
Ольга Павловна не только не задерживала ее, а, пораженная, и слова вымолвить была не в
состоянии, но Инесса все уговаривала ее:
— Я поеду! В Москву. В Ленинград… Я поступлю… я буду учиться, не задерживай только…
Больше здесь не могу…
Ольга Павловна молчала. Она хорошо понимала: ее дочери в самом деле нужно ехать,
искать собственную судьбу…
Инесса сразу же бросилась собирать свои вещи. Мать только сновала за ней и все
приговаривала:
— Доченька… Моя доченька…
Даже надоела дочери своими причитаниями. Чтобы избавиться от материнской опеки,
Инесса вдруг сказала:
— Мама, не причитай! Дай мне минутку поспать, я так устала… Мы прощались со школой, с
детством… Это было так торжественно… И так трудно. А теперь и вовсе…
— Поспи, поспи, а как же, — Ольга Павловна помогла Инессе улечься, осторожно прикрыла
скрипучую дверь.
Минуту спустя, уставшая, а скорее всего ошеломленная неожиданным поворотом в своей
судьбе, Инесса провалилась куда-то, словно начала погружаться в подводное царство. И что ей
там успело померещиться, то ли сын, то ли внук морского царя в обличье выпускника их же
школы Борьки Савченко, прозванного одноклассниками князем Болконским за то, что танцевал
лучше всех хлопцев, да и фигурой был ладным, и лицом как молодой месяц. Натянул на длинные
ноги узенькие белые брючата, обулся в блестящие ботфорты с длинными голенищами, стоял
смирно, чуть подавшись корпусом вперед, протягивал к ней руку, просил-молил, чтобы фото его
взяла на память. Взяла Инесса, а он подмигнул заговорщически:
— Адресок там, на обороте…
Инесса спросонок иронически повторяет: «Адресок». А сама думает: «Нужны мне эти
адрески… Все вы одинаковы… все касалумы…»
Она заснула молодым, здоровым сном. Не слышала, как на цыпочках сновала по квартире