Красная роса (сборник)

Збанацкий Юрий Олиферович

больших речек, километр за километром преодолевали пространства Полесья; иногда даже

заходили в села, в те, где враг еще не появился; случалось, что и подвозили их на крестьянских

подводах. Поход проходил без особых приключений, если не считать потерь, которые понес их

маленький отряд: они остались вчетвером, так как двое раненых то ли ненароком, то ли

сознательно отстали. Во время привала залегли неподалеку, отдыхали; когда отряд тронулся, все

видели,

что и они поднялись на ноги, но к следующему месту отдыха уже не прибыли.

Карпенко ходил на розыски, но вернулся растерянный и удрученный, не встретил их на

стежке, не нашел там, где отдыхали, не заметил, в какую сторону свернули. Ходил на розыски

Раздолин. Вернулся быстро. Принес только винтовки заблудившихся, так как подсумки с

патронами лежали на носилках, под головой у капитана.

— Дезертировали… — хрипло выдохнул Раздолин, присел и принялся протирать

воспаленные глаза.

— Не выдержали… — беззлобно вздохнул Рыдаев. Он, как никто, понимал муки раненых, но

мог только посочувствовать хлопцам — его-то несли, как барина, а тем приходилось ковылять.

— А присяга? — блеснули глаза у Карпенко. Старшина никогда никому ни при каких

обстоятельствах не давал спуску. Если ты солдат, да еще и пограничник, должен быть им до

последнего.

Об отставших никто больше не вспоминал, будто бы и не было этого тяжелого случая. Даже

когда в сторожке Гаврила Белоненко вопросительно взглянул на окруженцев, заметив лишние

винтовки, никто не ответил на его немой вопрос.

Возле Калинова и в самой сторожке оказались они и случайно, и не случайно. Когда

неожиданно вступили на территорию Калиновского района, Рыдаев заметно оживился. В походе

его все время преследовали грустные раздумья о судьбе сына. Если бы был на ногах, не

задумываясь пробрался бы в райцентр, но подвергать товарищей опасности боялся. Поэтому

даже словом не обмолвился, что его несут по знакомым местам, только вспоминалось ему

давнишнее, прошлое, проходило перед глазами, как желаемое, болезненное и неясное видение,

вспомнилась бывшая теща, какие-то чудные родственники, особенно дядька и тетка из лесной

сторожки…

Однажды то ли приснился, то ли привиделся дядька Гаврило, его толстая жена, лесная

сторожка. В глухом лесу, где-то на севере от райцентра. Не выдержал Рыдаев, рассказал о ней

Раздолину. Далеко сворачивать не пришлось, и вот осенней туманной ночью они добрались до

заветной сторожки.

Рыдаеву казалось, что эта сторожка должна быть где-то далеко, но он не верил, что ее

можно будет найти в непроглядной чаще. Наверное, если бы уж слишком искали, то вряд

ли и

нашли. Но всевластный случай сам привел. Жучок, подняв лай, указал на близкое человеческое

жилье… Они уже не раз останавливались в лесных сторожках, всегда их там принимали

дружелюбно, кормили, давали что-нибудь на дорогу, в одном не могли помочь — не знали, где

разыскать какого-нибудь врача.

Ни Гаврило не узнал Рыдаева, ни Рыдаев Гаврила. Капитан лежал на носилках. Ему не

просто было с них слезть, так как еще хуже было ложиться на них опять, поэтому он и оставался

лежать, длинный, худой, по самые глаза заросший волосами. Гаврила, посматривая на его

бороду, степенно разглаживал свою, супил брови, скупо рассказывал:

— Не было их, бог миловал… В районе да, а здесь тихо… — Заглянул на печку,

скомандовал: — Слезай-ка, старуха, с печи, угости людей.

На печке что-то завозилось, зашелестело, засопело. Перед гостями появилась хозяйка.

Тревожная радость залила сердце Рыдаева.

— Вы не… Гаврило?.. — запнулся, так как не помнил, как величать по отчеству дальнего

родственника.

Гаврило и сам с трудом помнил, как звали его отца, привык: Гаврило да Гаврило, даже

фамилия была для него не обязательна.

— А вы будете Прися?

— Ой! Приська я! А это мой Гаврило. А вы же кто будете?

— Капитан Рыдаев, если еще не забыли…

— Отец Партачка? — вскрикнула Приська. — Господи милостивый, как это забыли? И

сыночка вашего любим, и вас помним, а как же…

Она говорила, а тем временем приказала Гаврилу занавесить окна, зажечь свет, суетилась

по хате, наводила порядок. Потом присмотрелась к гостям.

— Господи, да вы не ранены ли? Ай-ай-ай, не дай бог, чтобы в такое время да еще это… А

вот убейте — не признала бы! Шкелет с бородой! А ведь был красавец… Я часто говорила

своему: если бы ты, Гаврило, хотя бы немножко на Платонидиного зятя был похож. Ну

здравствуйте, дорогой сродственник! А ты, старик, не стой, беги давай к хлопцам, Партачка веди

скорее, какая радость будет для хлопца…

Гаврило послушно шмыгнул из хаты, а с ним и Карпенко, старшина был бдительным, знал

свое дело, доверял, но и проверял. А капитан Рыдаев просто не мог поверить в свое счастье,

молчал, все это казалось ему невероятным сном.

— Наши тут рядом… И ваш сынок с ними… — Приська присела возле капитана, склонилась

над его ложем и тихо, по-родственному, чтобы чужие не слышали, зашептала:

— Его надумали словить, узнали, чье дитя, а он — не оплошай — того немца самого поймал