Красная роса (сборник)
Шрифт:
Венгерка обыкновенная, ренклод зеленый и ренклод колхозный, «Анна Шпет» и еще какие-
то нововыведенные гибриды слив еще ждут своего часа, еще плоды их твердые, как железо,
зеленые, только кое-где на самых верхушках их чуть-чуть покрыл сизоватый дымок, еще будут
они и золотистыми, и сизыми, и полосатыми.
Люблю я сады. Во все времена года. И тогда, когда стоят осенью грустно, разбазарив всю
свою летнюю красоту, растратив осеннюю позолоту, на ветвях не остается
разве какое-нибудь яблочко прилепилось одиноко; в зимнюю пору они прекрасны на снежном
фоне, словно выкованные из чистой бронзы медно-шершавые стволы, плетеное-переплетеное
кружево ветвей превращает их в ирреальное зрелище, больше тяготеющее к произведению
искусства, чем естественное; весной сады неповторимы в своем пышном цветении, в
нерукотворном свадебном наряде, в своей прекраснейшей поре влюбленности в жизнь и солнце,
в поре великого таинства зарождения того извечного чуда и богатства, которое щедро дарит нам
сад уже летний.
Брожу по саду, забыв о том, с какой целью сюда прибыл, вообще забыв о том, что это я, что
мне здесь что-то нужно, что попал сюда на время, что мне уже пора, спросив о том, что меня
интересует, возвращаться назад к определенному судьбой привычному делу. Ненароком
оказался в нерукотворном храме природы, которую люблю сызмальства, от которой в юности не
собирался отрываться и все же в силу обстоятельств и никем не писанных законов жизни
вынужден был закопаться в холодных стенах современных сооружений, окунуться в бумажные
лабиринты с головой, окунуться в свои мелкие делишки, которые в свое время показались было
важней всего сущего в природе. С тех пор для меня уже не существовали ни эти могучие
деревья, ни лес, ни поле, ни все то, без чего нет земли, сини небесной, самой жизни.
Нет, я не забыл о том, что все это существует, оно не только существовало в
действительности, оно все время жило и во мне самом. Но не жило, а влачило существование,
таилось на самом донышке моего «я», лежало в глубоком тайнике. Но время от времени оно
всплывает на белый свет и радует именно так, как обрадовал, захватил и очаровал меня этот
чудо-сад, в который я попал совершенно случайно. Не случайно, правда, а по делу, но мог бы по
этому делу не обязательно обращаться именно сюда.
С раннего детства люблю сады. Может быть, потому, что у нас не было своего сада. Моим
родителям выпал такой надел, на котором упрямо не росли фруктовые деревья. Каждой осенью
покойный отец сажал в почву молоденькие саженцы, весной они оживали, цепко цеплялись за
супесок, а со временем начинали чахнуть, скрючиваться, на них
гусеницы сползались, наверное, со всего села, если не со всей земли, объедали хрупкие веточки,
изводили молодую поросль. Зато у моего дедушки по матери рос прекрасный сад, вековали в нем
старые коренастые деревья, ни один вредитель к ним не прикасался, созревали в листьях
заманчивые плоды, и я, сколько ими ни лакомился, не мог насытиться. Сказано же, что наесться
под завязку можно только тем, что имеется в твоем доме.
Уже в детстве мечтал я о собственном саде. В школе нас учил ласковый и знающий учитель
природоведения. Он просто очаровывал меня своим предметом, в естественнонаучном кружке я
стал одним из самых активных членов, набирался премудрости сажать деревья, делать им
прививки, знакомился со всеми сортами плодовых деревьев, узнал, какой уход им требуется, как
спасать сад от вредителей.
Жизнь сложилась так, что забыл я о садоводстве, оторвался от села, как яблоко от ветки.
Заглянул я в этот чудо-сад по совсем не садовому делу. Мне нужно было увидеться с
человеком, которого не встречал в течение почти всей жизни, а точнее, со времени, когда нас
выпустили из семилетней школы. Было это очень давно, после семилетки, которую мы окончили
пятнадцатилетними, прошла целая жизнь, наша школа и сама учеба высвечивались в памяти
очень тускло, хотя и оставались привлекательными, как любое воспоминание о незабываемом
детстве. Кто из школьников, прощаясь в последний выпускной вечер, не клянется со слезами на
глазах и в голосе своим товарищам в том, что не забудет их вовеки, будет помнить всегда,
никогда не прервет с ними связи!
Жизнь есть жизнь, незаметно и быстро завертит каждым, каждого приставит к своему делу,
загрузит по уши, бессовестно заграбастает все время, увлечет новыми интересами, сведет с
новыми людьми, очень быстро вытеснит из головы все то, что еще так недавно было главным,
самым главным, без чего, казалось, невозможно существовать, не стоило жить. Человек
уподобляется пловцу, которому плыть и плыть, достигать привлекательного, желанного берега,
который с каждым взмахом рук не приближается, а скорее удаляется, плаванью этому отдаются
все силы, все внимание направляется на цель, к которой пловец стремится, поэтому много ли
времени у него останется на то, чтобы держать в голове самые драгоценные сокровища памяти,
но практически ставшие излишними, превратившиеся в своеобразный амулет, и не мешающий, и
не помогающий ни в чем человеку.