Красная роса (сборник)
Шрифт:
Но побег оказался неосуществимым. Предстоял суд над предателем…
— Так что вот такие у нас дела, — закончил свой рассказ Спартак.
— Отец велел передать, чтобы вы лучше на какое-то время ушли из дому, — передал под
конец приказ.
Захватив костыли, мастерски выстроганные, еще и с приделанными подушечками, чтобы не
терло под руками, хлопец заспешил в лагерь. Гаврило пошел немного проводить его.
И вдруг громко залаял Жучок, оставшийся в сторожке.
—
Оглянувшись вокруг, он увидел, как за сосновым бором, крадучись, перебежкой от одного
ствола к другому приближаются к сторожке немцы.
— Беги! Беги, хлопчик, скажи — немцы…
Спартак уже и сам понял, что произошло. Крепко держа костыли, он изо всех сил помчался
к лагерю.
В лагере сначала никто не обратил внимания на Спартака. Люди сидели мрачные,
молчаливые.
Спартак сразу же заметил: Рысака среди партизан не было. Острая догадка уколола
сердце…
— Не волки ли за тобой? — спросил Трутень запыхавшегося парня.
— Не-емцы-ы!
Спартак рассказал обо всем.
Резкая команда Белоненко поставила всех на ноги.
— К оружию! Винтовки, гранаты, бутылки с горючим — наготове! Командиры — ко мне!..
Группа Кобозева выходит к сторожке с правой стороны, группа Раздолина — с левой. Я в группе
Кобозева, комиссар с вами, Раздолин.
XXXVI
План операции принадлежал фон Тюге. Фюрер сказал: «Мы завоюем мир силой победного
меча». Для фон Тюге война стала профессией. «Кто не способен делать хотя бы что-нибудь для
войны, тот должен быть уничтожен» — это тоже сказал фюрер. Разве фон Тюге не выполняет
директиву фюрера?
Задолго до рассвета «фольксваген», переполненный черношинельниками, выехал из
Калинова. За ним громыхала машина с брезентовой крышей — в ней сидели тыловики ефрейтора
Кальта, за ней, немного дальше, чтобы не глотать пыль, — «опель» фон Тюге; замыкала колонну
еще одна крытая брезентом машина, в кабине которой сидел ефрейтор.
Колонна остановилась. Из «опеля» вышел фон Тюге.
Здесь, на этой развилке дорог, к ним должен был выйти Павло Рысак. Выйти за час-другой
до рассвета, ориентировочно к пяти-шести часам утра. Было пять с минутами, поэтому отсутствие
сообщника пока еще не беспокоило шефа СС. Он залез в машину, приказал выключить все фары,
каждому замереть на своем месте.
Равномерно тикали часы, размеренно вертелась секундная стрелка, время незаметно
истекало, уже приближалось к шести, а Рысак все еще не появлялся. Когда же перешло за шесть,
фон Тюге занервничал, заходил взад-вперед по песчаной тропинке,
в неподвижности машины, похожие на окаменевших доисторических чудовищ.
Наступало утро, на востоке зарозовело, над горизонтом появилась огненная полоска, вот-
вот должно было взойти солнце, а этого… Рышака, или как его там, не было.
Фон Тюге злился. Тяжкое подозрение камнем давило на сердце.
Он приказал двигаться вперед, окружить лесную сторожку, поймать лесника и заставить его
показать дорогу к партизанскому лагерю.
Вскоре солдаты ефрейтора Кальта были возле сторожки, а фон Тюге по узкой лесной дороге
подкатил чуть ли не под самые широко раскрытые ворота, крепко сколоченные из строганых
досок.
Баба Приська как узрела чужаков, так и замерла.
Бросилась на дорогу, по которой ушел муж с хлопцем. Крикнула Гаврилу, чтобы не
возвращался… А он, неразумный, вернулся. Подбежал, о росе вспомнил, вот тебе, дескать, и
красная роса… Эти окрасят, обрызгают красной росой все живое…
Нет, их не стали стрелять, даже бить не собирались, только смотрели, как на незнакомую
лесную дичь. Черношинельники сразу же бросились шарить в хате, перевернули все в
пристройках, а похожий на грача, со страшным белым черепом на фуражке остановился перед
ними, широко расставил ноги, похлестывал хлыстиком по блестящему голенищу и скалил зубы. А
глаза холодные, гадючьи.
Фон Тюге молчал, присматриваясь к этим странным существам. «Да, слабых, неполноценных
следует решительно уничтожать, мир принадлежит сильным…»
Заговорил переводчик:
— Мы надеемся на ваши правдивые ответы и посильную помощь. Тогда все для вас кончится
хорошо. Шеф интересуется: не заходил ли в последние дни к вам известный вам Павло Рысак?
Гаврило с удивлением глянул на Присю, Прися на Гаврила.
— Не до ходьбы, не до езды теперь людям, сидим в лесу двое ни на что не пригодных, ни мы
ни к кому, ни к нам никто, — заговорила Прися.
Гаврило знал, что старуха не проговорится.
— Не было, значит? Водителя райисполкомовского…
— Водителя тамошнего знаем, — поспешила уверить Прися. — Но не было его тут.
Фон Тюге знал: правдивое признание можно выбить только силой. Но у него возник еще
один вопрос:
— Партизаны… Вы знаете, где их лагерь?
Лесник твердой шершавой рукой потянулся к бороде.
— Про кого, извиняйте, спрашиваете?
Гаврило делал вид, что никак не поймет, о чем речь.
— Про людей каких-то спрашивают, что ли? — подсказала Приська.