Красноармеец Горшечников

Снарк

Жанр: Adventure, Humor

Размер: макси

Статус: закончен

Дисклеймер: все принадлежит Роулинг

Предупреждение: немагическое AU

Аннотация: Отряд красных под предводительством комиссара Снейпа сражается с многочисленными бандами.

Действующие лица:

Комиссар Снейп Ксаверий Северьянович - командир одного из отрядов в армии Шмелёва, старый большевик, человек с прошлым.

Лютиков Ромуальд - помполит,

бывший учитель в гимназии.

Чернецкий Серафим - боец отряда, бывший паныч, по убеждениям анархист.

Шмелев Альберт Петрович - командарм.

Красноармейцы:

Гарька Горшечников

Ромка Улизин

Георгина Грамматикова

Новил Долгодумов

Храпов - красноармеец большой богатырской силы.

Олена Максименко - подруга Храпова, влившаяся в отряд под Новороссийском.

Хмуров - старый солдат, долго воевавший еще в царской армии.

Фильченко - завхоз отряда.

Злоклятов Люциан Афанасьевич, Злоклятов Дрон - белогвардейцы, отец и сын.

Безносый - атаман банды зеленых.

* * *

Фронт приблизился к Новороссийску. Железными дорогами, шляхами, мёртвыми степями красные шли по пятам отступавшей деникинской армии. Близилась весна. По ночам холодные ветра схватывали раскисший, изъезженный подводами тракт ледяной коркой. После полудня грязь снова расходилась, в ней увязали тачанки и орудия.

Кони, оскальзываясь, поднимались вверх по крутой тропинке. Ромка чертыхался и плотнее натягивал будёновку, ежась от холодного ветра. Гарька, ехавший рядом, вздохнул:

– И все ж красота какая в горах. Это тебе не голая степь.

– Мне степь родная, - буркнул Ромка.

– А я родился в Пятигорске, только ничего не помню - маленький был. Когда родители умерли, тётка меня к себе забрала.

– Испанка?
– посочувствовал Ромка.

– Не знаю. Сколько у тётки не спрашивал, так ничего толком и не сказала. Тёмная какая-то история.

Мать Горшечников вовсе не помнил - разве только запах её волос, и то, должно, лишь мерещилось.

Как и отчего Гарька остался сиротою в три года, он так и не узнал. Приютившие его родственники - сестра матери с мужем - Гарьку не любили и рады были от него избавиться. И избавились, только не так, как чаяли: ударившись с головою в революцию, Гарька порвал с роднёй и ушёл в Красную армию. Он провёл на фронте неполных три года, однако годы эти затмили всю его прежнюю жизнь. В той был пыльный тёмный дом, пропахший мелом гимназический класс, скучные, пыльные, тёмные люди - в этой блеск стали, зарево пожаров, гром орудий, и над всем этим - великое, незнаемое будущее.

– Командир где?
– растянувшийся по узкой дороге отряд пытался обогнать незнакомый всадник в фуражке с красной звездой. Ему кивнули вперёд.

Поравнявшись с головой колонны, незнакомец спросил:

– Верно ли еду на Раевскую?

– Кто таков?
– подозрительно сощурился комиссар.

– Начпоарма* Угрюмцев. Везу пакет от командарма Шмелёва.

Пошла вторая неделя, как Шмелёв уехал в Гостогаевскую.

– Что ж из самого

Гостогаевской и без сопровождения?

– Спутники мои были ранены, - коротко отвечал Угрюмцев.

– Езжайте с нами, - тут же предложил добросердечный Лютиков, - к вечеру будем в Раевской.

Снейп, помполит и Угрюмцев заговорили промеж собой тише, и Гарька отстал, не желая подслушивать.

Дорога стала более пологой и широкой. Отряд Севера обогнал эскадрон осетин.

– Дэвушка-красавица, давай к нам, - гортанно крикнул один Георгине.
– У нас пулемётчиков не хватает. Мы тэбя любит будэм!

Остальные засмеялись, засмеялась и Георгина:

– Гляди, какие бравые! На ходу подкову собьют.

– Ненадёжный народ, - Ромка покосился на осетин.
– Сегодня кунаки, а завтра зафыркают и улетят к себе в аул.

– Коли кунаки, так навсегда, - заметил Долгодумов.
– Коли враги - тоже навсегда. Горца с шашкой вместе сложи - чёрт получится. Оружие у них отличное. Сами в рванье, а шашки серебром окованы.

– Моя лучше, - Улизин вынул клинок из ножен, залюбовался. Шашка и впрямь была знатная, человеческой крови попила немало.
– Завязчивая, стерва… Ты вот маленько не так рубишь. Ты шашку ставь поперёк человека, а как в тело войдёт - оттяни на себя.

Он покосился на Георгину. Та скучливо смотрела на дорогу. Ромка досадливо тряхнул головой.

– Ты бы чуб подрезал, - посоветовала Георгина.
– А то, как конь - чёлка до носу. Ещё хвост осталось отрастить, и можно переходить на овёс.

Долгодумов засмеялся. Горшечников хмыкнул, сочувствуя другу.

В последнее время Ромка завёл себе шпоры невиданной длины и изгибистости, с зубчатыми колёсами, ясными, как Вифлеемская звезда, привесил на темляк шашки золотую кисть и даже шею начал мыть. Куда против него чернявому, носатому Северу? А вот поди - на блестящего Улизина непонятная Георгина даже не смотрела.

– Жид наш комиссар, точно жид!
– заговорил Ромка будто просто так, от безделья.
– В нашей станице оккупационные войска стояли. Всякого германца я повидал и ответственно заявляю: немцев с такими носами в природе не бывает!

– Природа многообразна, - наставительно сказала Георгина.
– Вот слышал ли ты, к примеру, про динозавров?

Шашка дрогнула и впилась в ромкин палец. Улизин, чертыхнувшись, бросил её в ножны, затряс пораненной рукой.

– Жаль, йода нет, - сказал Гарька.

– Да заживёт!
– отмахнулся Ромка.

– Был у меня дядька, - издалека начал Долгодумов, - и вот как-то ободрал он палец рашпилем. А у нас ведь знаете как - народ гигиены не понимает. Замотался тряпкой и пошёл.

Ромка сунул палец в рот и исподлобья зыркнул на Новила.

– Ну? Не помер ведь.

– Помереть не помер, а палец отгнил.

– У меня есть йод, - Георгина полезла в свою торбу.
– И бинты.

– Спирту нет?

– Есть, но его я тебе не дам.

– И как у тебя там всё помещается?
– проворчал Гарька.
– Волшебная она у тебя, что ли?