Красные дни. Роман-хроника в двух книгах. Книга вторая
Шрифт:
— Какой командир! Вы окружены, вне закона! Сложить оружие!
Миронов стоял в стременах, вытянувшись, как сполошный флажок на пике при добром ветре, снова приложил ладошки ко рту:
— Мы идем на Мамонтова, давайте не стрелять «свой своего не познаша»! Я прошу принять нас на красный митинг, выяснить всю нашу линию, за Советы!
А вот этого слушать Городовиков был не обязан. Еще вчера читали в штабе приказ Реввоенсовета о поимке и непременном расстреле бывшего полковника Миронова. Ни в коем случае не допустить соединения мятежников с бывшей мироновской дивизией. Об этом особо ихнему начальнику политотдела товарищу Перельсону звонил из станицы Глазуновской военный комиссар 23-й дивизии товарищ Лидэ и просил лично предпринять
Разговор был строгий. Ослушаться таких людей, как Перельсон и Лидэ, ни сам Буденный, ни начдив Городовиков, конечно, не могли.
— Никакой митинг! — закричал Городовиков. — Сложить оружие, вы все изменники и — вне закона! Сложить оружие, иначе буду стрелять пулемет! На тачанках ждут команды! Сложить оружие!
Миронов стоял еще несколько мгновений в стременах, глядя на приближающиеся с трех сторон тачанки, вздохнул и приказал складывать оружие.
Казаки из его отряда спешивались, складывали винтовки и шашки в беспорядочную кучу. Тихо, безропотно, устало, как оплошавшие в бою пленники. Булаткин гневно посмотрел на Миронова, осуждая за прошлое, за необузданный порыв, и снял с плеча ремень портупеи. Поцеловал полуобнаженное лезвие клинка у самого эфеса. Подержал еще на весу эту хорошую, геройскую, взятую в бою кавказскую шашку с богатой насечкой и бросил вместе с маузером в тяжелой кобуре в общую кучу.
— Не думал я, Филипп Кузьмич, что все так выйдет у нас...
Вздохнул, как перед смертью. Даже конь Булаткина склонил голову и замер, понимая невеселое настроение своего лихого хозяина.
— Не думал и я, Костя. Чего теперь!..
Винтовки, карабины, шашки, пики — все легло в одно беспорядочное кострище.
Когда окружение завершилось и оружие было изъято, Городовиков спешился, подошел прыгающим, быстрым шагом и взял мироновского коня под уздцы. Увидел, что лицо Миронова до изнеможения было усталым, мокрым, забрызганным грязью... Тоже — вояка!
— Слезай!
Миронов носком сапога отбросил руку Городовикова, сказал хмуро:
— Не груби, калмык. Не видишь, мы сложили оружие? Будем говорить с твоим командованием — Буденным и Зотовым!
— Никакой «говорить», ты — вне закона как бешеный собака! — обиделся Городовиков. — Слезай, ну?!
Миронов тяжело перенес правую ногу через луку, спрыгнул рядом с ним, отдал повод уздечки из рук в руки. Успел оценить малый рост и Кавалерийскую гибкость, крепость его тела. Хороший был, наверное, урядник в учебной команде этот Ока!
— Шашку! — приказал Городовиков.
— На ней гравировка: от лица Реввоенсовета 9-й армии... — рассеянно сказал Миронов, отдавая шашку. И добавил: — Я-то «вне закона», точно. Приказом Троцкого и всей камарильи. А ты-то, Городовиков, почему считаешь меня врагом? Не разобрался еще, калмык, кто друг, а кто враг?
Ваял шашку из его рук обратно, поцеловал именно клинок у эфеса, подержал на уровне груди в обеих руках, вернул. Добавил желчно:
— Только не воображай, что ты именно пленил Миронова! Миронова пленили обстоятельства и сложность борьбы со сволочью всей земли. Запомни, когда-нибудь вспомнишь!
— Вперед иди, Миронов! — вовсе нахмурился невеселый начдив-4.
— Да нет уж, товарищ, — снова усмехнулся с желчностью Миронов. — Нет, я все же командир корпуса, две версты до вашего штаба мне далеко... Поедем верхами, зачем время тянуть?
Городовиков, человек разумный, разрешил всем разоруженным сесть в седла. Беды от этого не предвиделось.
Когда спешились во дворе штаба, к плененным вышел и сам Буденный. Гладкий, одетый с иголочки, свежевыбритый человек с быстрыми хваткими глазами. Искоса, как бы
Решил: надо как-то дать понять этому бывшему полковнику, что он человек конченый... Глянул как-то мстительно, будто давно уже недолюбливал его:
— Как же ты так, Миронов? Пр-р-рославленный, можно сказать, боец, гроза белых атаманов и так подло изменил народной власти?
Миронова будто обожгло оскорбление. Сказал, словно и не был он пленным, не нес на плечах стопудовой усталости, которая связывает иных по рукам и ногам, укрощает речь.
— Ты, Семен, слепой человек! Тебе не понять то, что видно уже без очков каждому грамотному человеку... — и махнул рукой пропаще: — Лучше пляши и играй «барыню»!
Буденный сжевал усмешку, отошел в сторону.
— В трибунал корпуса! — махнул он рукой. — Там тоже грамотные, разберутся!..
ДОКУМЕНТЫ
Из поезда Л. Троцкого
Москва, Склянскому для ЦК, копия — Смилге
16 сентября 1919 г.
Захваченные мироновцы доставлены в Балашов, где функционирует следственная комиссия по этому вопросу. Сношусь со Смилгою о том, чтобы комиссию превратить в трибунал и дело разрешить в Балашове.
1. Большое число обвиняемых (430 чел.).
2. Свидетели в том же районе.
3. Процесс должен иметь воспитательное значение для казачества.
В числе арестованных находится член Казачьего отдела ВЦИК Булаткин, ближайший помощник Миронова. Насколько знаю, есть еще замешанные члены Казачьего отдела ВЦИК. Необходимо, чтобы Президиум разрешил трибуналу рассматривать такие действия своих членов...
Хорошо поставленное дело Миронова послужит ликвидации донской учредиловщины, левой эсеровщины. Полагаю необходимым, чтобы во время процесса тов. Смилга прибыл в Балашов для руководства делом.
Председатель РВС Республики Троцкий [30]
Из доклада Ефремова
В Казачий отдел ВЦИК, копия — в ЦК РКП (б)
15 сентября 1919 г.
...В июне м-це в Донской обл. была проведена мобилизация. Для большей успешности ее РВС объявил эту мобилизацию от имени популярнейшего среди донского крестьянства и казачества тов. Миронова. Мобилизация прошла сносно, появление в некоторых станицах тов. Миронова дало из этих станиц полное количество мобилизованных, в других станицах, куда тов. Миронову не представлялось возможным доехать, казаки волновались. Между ними носились слухи, что нет Миронова в живых, их обманывают, и мобилизованных в результате этого явилось меньше.
30
ЦГАОР, ф. 1235, оп. 83, д. 1, л. 44.