Красный Кристалл
Шрифт:
— Не выспался, — честно признался тот. — Сижу над хрониками третью ночь, пока Кореспио шатается где-то. Днём-то не больно пошаришь по его библиотеке.
— А это не ты позапрошлой ночью мотался по садам? — с подозрением спросил Ксиндара.
— А тебя уж профессиональная ревность заела! — засмеялся Лён. — Тебе-то что! Ты здесь собираешься остаться?
— Ой, нет, конечно! — пришёл в себя Ксиндара, проводя ладонью по лицу, словно снимая наваждение. — Просто видел что-то, когда обходил в составе тройки твой корпус. Какая-то тень мелькнула ростом с человека. Я думал, это кому-нибудь из прислуги тошно стало — они, знаешь, тут
— И куда их?
— В каземат, конечно. Будут допрашивать.
— На предмет оцарапания ночными кровопийцами? — спросил Лён, враз утратив веселье — надо же, оказывается, все серьёзно! За ночные шатания действительно можно угодить в объятия палача — и за что? За безотчётное ночное беспокойство?
— Нельзя, — значительно шевельнув бровями, отвечал Ксиндара. — Таков порядок.
— Послушай, Лавар, — озабоченно сказал Лён, — Мне надо до зарезу выходить ночами. Ничего не могу поделать — Сияра нужно выпускать полетать, а то он чахнет без того.
— Хорошо, что предупредил, — назидательно поднял палец приятель. — А то, знаешь, у камарингов ведь разговор простой: если чего не больно разберут, так сразу ножичком метнут или стрелой!
— По-моему, они вовсе не на нечисть ночную ведут охоту, а на людей, — пробормотал, зевая, Лён.
— И мне так кажется, — тоже зевая, согласился друг, — Ладно, пойду в казарму — жрать да спать, а то ночью опять на смену.
— А, да! — ещё на минуту задержал своего уставшего приятеля учёный-маркиз. — Скажи, Ксиндара, а отчего короля Киарана зовут Железной Пяткой?
— Пятка у него железная — вот что, — ответил Ксиндара, раздирая рот в зевке.
Хорошо, что никому не приходилось объяснять, почему он предпочитает днём спать, а вечером шататься в библиотеку — при дворе короля Киарана вообще была относительная свобода, ограниченная лишь ночными строгостями. Когда же бывали балы, а бывали они часто — это частично компенсировало слишком раннее окончание пышных торжеств — то придворные веселились от души. Порядок был одним и тем же: веселье начиналось без королевских особ и походило на сумасшествие: невинный флирт быстро переходил в неприкрытый разврат. И дамы, и кавалеры быстро упивались, и было в этом нечто роковое, как будто все чувствовали скорые и трагические перемены, оттого пытались неистовым весельем заглушить раскаты первых громов, несущих гнев небес.
Ксиндара тоже окунулся в безумное веселье. Едва раздавались звуки торжественного марша, как отовсюду появлялись пары, наскоро приводя себя в порядок, и весельчак Лавар со своим жизнелюбивым юмором имел весьма большую популярность у дам.
— А ты всё монашествуешь? — спрашивал он Лёна, встречаясь с ним случайно в погоне за какой-нибудь красоткой. — Не надоело дышать книжной пылью? Тут на тебя кое-кто глаз положил — отчего бы не составить даме пару, а то зачахнешь со своей целомудренностью.
И ускакивал дальше. У Лавара дела шли прекрасно: он уже получил повышение по службе и теперь возглавлял отряд по патрулированию местности за чертой города. Но иногда его прошибало — видно работка была не из приятных.
— Мы иногда такое там творим… — с кривой гримасой говорил он.
Лён же продолжал рыться в библиотеке, пользуясь отсутствием её хозяина — Кореспио днём где-то пропадал, и ночью часто уходил, а без него разобраться в этом огромном
В разгар вечера раздавалось пение фанфар, и выходила блестящая процессия: король Киаран Железная Пята и его дочь — прекрасная, как ангел, и недоступная, как мечта. Они присутствовали на балу примерно час. Принцесса оживлённо оглядывала собрание, приветственно кивала, ослепительно улыбалась, а король смотрел на всё с усталым равнодушием.
— И какая же пятка у него железная? — спрашивал у Кореспио его новый приятель.
— А вот догадайся! — с усмешкой отвечал библиотекарь.
Не дожидаясь окончания бала, магистр покинул собрание — едва удалялась принцесса, он становился скучен. Не сказав маркизу Румистэлю ничего, нелюдимый библиотекарь куда-то смылся. А маркиз воспользовался этим и отправился снова в пыльное помещение, полное старых книг, в которых большей частью содержались либо старинные романы о благородной рыцарской любви, либо фривольные сочинения давно умерших кавалеров де и де. Было полно так называемых познавательных книг, в которых в основном излагались суеверия, которые так презирал учёный магистр. Наверное, большую часть этой трухи ему подсунул хитрый владелец книжной лавки Клопфеникус Лялямбр — у него полно такого добра, сколько ни выноси, с Лялямбра не убудет. Так что Лёну приходилось перерывать гору всякого барахла в надежде найти рукописи, подобные той, что он обнаружил на столе магистра в свой первый день, но та книжица, как назло, куда-то испарилась, и Лён подозревал, что неспроста.
Вернувшись с бала рано, он решил проверить полки в дальнем углу второго зала — там стояли самые обтрёпанные книги. И вот, листая ветхие страницы фолианта, который подробно, в картинках описывал процедуру допроса ведьмы, Лён услышал слабый звон металла о металл — удары чередовались с правильной последовательностью, словно молоточек отбивал по наковальне.
Сомневаясь в правильности своей догадки, он двинул к торцовой стене, где не было книжных стеллажей, и там, за портьерой, обнаружил дверь — оттуда доносился звон. Недолго мучаясь сомнением, Лён тронул дверь и обнаружил, что она не заперта. Будь, что будет, решил он. Если есть там что-то такое, что он не должен видеть — надо запирать, а лучше предупреждать.
За дверью обнаружилась лестница, ведущая вниз — значит, у пристроя было подвальное помещение!
Лён постоял немного на площадке, привыкая к темноте, потом посмотрел внимательно на лестницу и обнаружил, что ступени её столь стары, что совершенно рассохлись — они должны издавать скрип, если на них встать. Эта лестница лучше всякого сторожа предупреждала хозяина подземелья о приходе незваных гостей.
Внизу была небольшая площадка, освещённая факелом, а справа был вход куда-то. Лён недолго думал, ведь в его арсенале были магические средства. Одно мгновение, и он просто исчез с верхней площадки и тут же возник на нижней. Не успел он оглядеться, как понял, что попался: прямо перед ним, в тени проёма, прислонившись плечом к косяку и криво ухмыляясь стоял магистр Кореспио.