Красный туман
Шрифт:
– - Вас не будут больше тревожить, человек, - успокоил старосту архат.
– - Спасибо! Спасибо, шианар! Пусть будет с тобой милость Создателей.
– Деревенский голова задом попятился к двери, затравленно и вместе с тем счастливо глядя на шианара.
Ксиат вышел следом, проверить караулы и деревенское ополчение на случай, если разбойники пожалуют в эту ночь. Скорее предосторожность, чем необходимость: до рассвета оставалось не больше пары часов, вряд ли разбойники заявятся в самую неприглядную часть дня.
– - Все,
Весь день она провела в безмолвии и отрешенности. В седле держалась ровно, как воткнутый в доску гвоздь, держась взглядом за лошадиный затылок. Хорошая попытка спрятать страх верховой езды, но лишь попытка, причем до смешного детская. Сколько она говорила ей лет? Девятнадцать? На два меньше чем было Акали. Но сестра на лошади держалась, будто влитая, хоть с седлом, хоть без него.
– - Запад, - промолвил Имаскар. Не такой уж он бестолковый, чтобы без подсказок не додумать, что все одно к одному.
Он не стал говорить, что не только ради защиты крестьян и слов Матери ввязывается в эту авантюру. Втайне Имаскар отчаянно желал, чтобы это были те самые разбойники. Но в последнее годы их слишком много развелось, чтобы вот так, без примерки, нарваться на тех самых. Но Имаскар лелеял веру. Уж на что на что, а на это ее было три вершка сверх положенного.
– - Вера укажет тебе дорогу, - Льяра оказалась рядом. Сочившийся из гнойников на ее лице сладковато-тухлый запах отрезвил Имаскара.
– - Хорошо бы, если так, - сказал он, отстранившись.
Отчего-то присутствие безобразной лекарки, ее синюшная от каких-то снадобий ладонь с обкусанными до мяса пальцами у него на груди, и наглухо укутанная в косынку голова порочили саму память об Аккали.
– - Верь, - твердила свое безобразная.
Имаскар слишком торопливо скинул ее руку, отодвинулся. ССперва подумал, что девушка оскорбится - крестьянка она или нет, а гадливость никому не в радость. Но та и бровью не повела: отвернулась и взялась расшнуровывать сумку со снадобьями.
– - Перевяжу тебя, шианар. Может случиться, что завтра на это времени не сыщется.
Имаскар не мог сказать со всей ответственностью, провел ли он ночь глядя в потолок или все-таки задремал. С момента краха его Союза, дни превратились в бесконечную тягучую серость. Они мерно следовали друг за другом, сливались как тот нескончаемый ливень за окном. Даже в редкие моменты просветлений не удавалось отделаться от ощущения застоя.
"Я как та муха в меду - как будто и крылья свободны, а взлететь нет мочи".
Он сел на кровати, ритмичным движением размыл больную руку. Швы по-прежнему саднили, только теперь боль сделалась тупой и постоянной. Как от гнилого зуба.
Дверь комнатушки резко отворилась, внутрь протиснулся Ксиат.
– - Жулье заявилось?
– оценив его хмурое лицо и вынутый из ножен меч, угадал архат. И сам потянулся за доспехами.
– -
– - Разгуляемся, значит.
Из темного закутка, словно тень, выползла бледная лекарка. Спросила только, не с запада ли идут враги. Ксиат кивнул, на что девушка отозвалась триумфальной улыбкой. В ее мутных глазах явственно читалось: "Мать подсказывает тебе и направляет, шианар". Может и так, может это на самом деле никакие не совпадения, а направляющий перст Матери. А может, еще один дрянной день. От попыток вычленить истину из происходящего только голова разболелась да швы острыми зубами вонзились в кожу.
Ожидаемого переполоха архат не увидел. Оно и понятно: натасканные регулярными погромами крестьяне научились какой-никакой обороне. Женщины созывали детвору, заставляли прятаться в погреба, дети постарше помогали туда же спускаться старикам и увечным. Мужчины вооружались кто чем: один проверял пальцем остроту косы, другой перекидывал из руки в руку дубину в редких железных шипах, у третьего Имаскар заметил внушительных размеров каменный молот. Не вымуштрованные генералом воины, но и не бестолковая, калечащая сама себя толпа. Присутствие двух десятков хорошо вооруженных солдат придавало селянам уверенности: мужики нахлобучивали шлемы, подтягивали выправку, равнялись на бравых воинов. Со стороны - смехота да и только глядеть на пузатого мужичка в обитом железными кругляшами кожухе рядом с плечистым поджарым воином в сверкающей кольчуге и надраенной до блеска кирасе. Имаскар поймал себя на том, что вспоминает слова отца: "Народ таков, каков его правитель". И впервые за много дней выдавил улыбку: хорош же он из себя, ничего не скажешь.
Первыми из-за пригорка показались четверо всадников, за которыми вразвалку брело еще столько же с небрежно взведенными арбалетами. Сразу видно - молодчики отпора не ждут, пришли забрать съестное и убраться без единой царапины. Имаскар устыдился. Что же это получается: пока он предавался горю, его людей, как скот, резали и лишали еды? Перед мысленным взором возник образ Исверу. Даже после смерти брат являлся ему с неизменным благочестием и одухотворенностью. Вот уж кому было бы чем корить нового шианара.
– - Резня будет, а не драка, - сказал Имаскар негромко, так, чтобы слышал стоящий рядом Ксиат.
– - Не все ли равно, из какого мяса делать красных воронов?
– резонно заметил генерал.
– - В самом деле.
По команде Имаскара воины покинули частокол. Деревенские сподобились укрепить его мешками с землей, камнем и частично досками. Хлипкое подспорье, но Имаскар знал, что сегодня разбойникам не зайти за спины его воинам. Забор из вымуштрованных и закаленных в битвах солдат во сто крат крепче деревянного частокола.