Красный Вервольф 5
Шрифт:
— Дело сделано, командир, — сказал он. — Я уложил троих. Рубин и Митяй сначала по одному, а потом вдвоем добили последнего. Все наши целы… Как там, в кузове?
— Там четверо. В кандалах. Ключи должны быть у фельдфебеля.
— Кажись, я их прихватил. Вместе с другими трофеями.
— Давай их сюда! И собирай бойцов. Надо увести освобожденных и спрятать их.
— У нас же целый грузовик… Подбросим, мужиков до ближайшей к партизанскому дозору точки… И вся недолга…
— В общем, ты прав, — пробормотал я. — Хотя там не только мужики…
Михалыч сунул мне ключи и я вернулся к автомобилю. Там у откинутого борта
— Так, товарищи, — кое-как вырвавшись из объятий фройляйн Зунд, заговорил я. — Мы поможем вам переправиться в партизанский отряд. В городе вам оставаться нельзя. Так что вам придется снова залезть в кузов и держаться там за что придется, потому что ехать мы будем быстро. Это касается только мужчин. Женщины поедут в кабине.
— О чем ты, дорогой? — поинтересовалась Марта, похоже, понявшая из сказанного лишь слово «партизанский».
— Я хочу тебя переправить в лес, к партизанам, — сказал я.
— К этим бандитам? — удивилась она. — Они же меня расстреляют!
— Ты же была в гестапо. Теперь ты такой же враг нацизма, как и партизаны.
— А для этой девушки, которая назвала тебя по имени, а теперь готова наброситься на меня с кулаками, я тоже только враг нацизма?
Взгляды Наташи и Марты скрестились, как стальные клинки.
— Хорошо. Я спрячу тебя в городе, но пока тебе придется побыть с нами.
— Предоставь ее мне, — сказала вдруг Злата. — Сейчас сюда подъедут Дормидонт Палыч с Юханом. Мы спрячем твою знакомую у себя.
— Останешься с этой женщиной, — сказал я Марте. — Она тебя спрячет.
— Я буду ждать тебя, любимый! — откликнулась та и прильнула ко мне в отнюдь не дружеском поцелуе.
Подошли мои бойцы, увешанные немецкими автоматами и подсумками. Освобожденные узники, включая Наташу, тут же вооружились. Мужики полезли в кузов, а мы с моей боевой подругой полезли в кабину. Я завел движок и покатил в объезд развалин. Нужно было пробраться через окраины и выехать, по возможности, благополучно миновав немецкие посты. Ведь если трупы шарфюрера и его водилы уже обнаружены, то по всему городу поднята тревога. Может, не стоило их оставлять на дороге?
— Их либе дих, значит? — проговорила Наташа, которая до этого угрюмо молчала.
Я промолчал. Потому, что сказать мне было нечего, а оправдываться не хотелось.
— Ладно, прости… — проворчала она. — Не мое это дело. Сейчас война. Пока не победим, о личном лучше забыть.
— А как же бравый партизан Степан? — не удержался я.
— Убили его… — последовал ответ.
— Прости!
— Ты тут не причем… Война.
В следующую минуту нам стало не до разговоров. В лучах фар блеснула полосатая жердь шлагбаума. Это был пост полевой жандармерии. Один из жандармов поднял руку, требуя остановиться. Хрен тебе! Я вдавил в пол педаль газа. Фриц не успел отскочить в сторону и я снес его вместе с перекладиной. Наташа распахнула дверцу, высунулась и врезала по жандармам очередью из «Шмайсера». С каким результатом — не знаю. Мне было не до того. Благо, в
Через несколько мгновений стрельба смолкла. Прорвались. Прыгая по ухабам, грузовик выкатил на шоссе. Теперь, даже если фрицы организуют погоню, им нас не догнать. Жаль, что нельзя будет вернуться в город на этих же колесах. Теперь-то данный конкретный «Опель Блитц» уж точно окажется в розыске. Придется его бросить и поджечь. А дальше пробираться пешодралом. Через несколько километров, я притормозил. Приехали. Выгрузились на пустую дорогу. Темнота посерела. Близился рассвет.
— Митька, — обратился я к пацану. — Проводи товарищей до ближайшего дозора, а потом возвращайся.
— Сделаю, командир!
— Михалыч, — сказал я Кузьме. — Отдай мужикам все трофеи. Они им в отряде пригодятся. А мы возвращаемся.
— На своих двоих?
— Нет. Все-таки маленько прокатимся. А потом это чудо германской промышленности в кювет…
— Знамо дело, — откликнулся старик.
— Наташа! — окликнул я девушку.
Кузьма деликатно отошел в сторонку. Наташа подошла ко мне. Потупила взгляд.
— Я не стану тебе врать, — сказал я ей. — Марта мне не безразлична. Так уж сложилось.
— Я все понимаю… Ты не думай… Я ведь когда сказала «о личном», имела в виду только себя.
И Наташа тут же отвернулась и отошла к остальным. А ко мне подошел пожилой. Протянул руку.
— Спасибо, что вытащили нас, товарищ! Я не спрашиваю — кто вы? Знаю, конспирация — это святое, но благодарю вас от имени всего нашего подпольного райкома.
— Не за что! — скромно откликнулся я.
Поручкавшись и с молчаливым юнцом, я махнул Рубину и Кузьме, дескать, лезьте в кабину, а сам задержался на минуту, проводив взглядом Наташу, которая с двумя подпольщиками, уходила вслед за Митькой в темную чащу. А потом снова сел за руль, развернув грузовик, погнал его к городу. Не доезжая до окраин около километра, я велел мужикам выгружаться, съехал в кювет, нашел под сиденьем ветошь, которую водила, небось, использовал для вытирания рук, свернул из нее жгут, сунул одним концом в бензобак и поджег с другого.
Затем присоединился к своим бойцам. Мы начали пробираться огородами, когда позади громыхнуло. Обернувшись, мы увидели клуб огня, всплывший над деревьями, что росли вдоль шоссе. Все. Нет больше у немцев грузовика. На окраине мы расстались. Я зашагал к дому князя Сухомлинского, а мужики — кто куда. Когда я открыл дверь своим ключом, выглянувшая из своей комнатушки простоволосая Глаша, охнула, видимо, разглядев в полумраке прихожей мундир штандартенфюрера, который по-прежнему был на мне.
— Тише, милая! — сказал я. — Вода у нас горячая есть?
— Теплая, — пролепетала она.
— Сделай мне ванную, Глашенька. И приведи эти шмотки в порядок, пожалуйста!
— Идите в ванную, Василий Порфирьевич, раздевайтесь.
Содрав хромовые сапоги, в носках я пошлепал в ванную. Едва успел раздеться, как следом проскользнула горничная. Уже избавившаяся почти от всей одежды. Без всякого стеснения, она принялась наполнять ванну водой, то и дело касаясь меня то голой рукой, то иными частями тела, прикрытыми лишь тонкой тканью ночнушки. Мог ли я остаться равнодушным к прикосновениям ее горячего нежного тела? Глафира тихонько, для порядку, пискнула и попыталась отпихнуть мои загребущие руки. Куда там!