Крепитесь, други!

Серебрякова Лина

Ей возражали, и она была довольна общим вниманием. Иностранный корреспондент лопотал что-то переводчице, к нему злобно подскочили.

– Возьмите себе этого Ельцина, вам он нравится.

И вновь выкрики.

– Ельцин – жидовская диктатура, вон она, с автоматами.

Начался пожар, черные клубы из Белого Дома.

– Теперь все. Задохнутся и выйдут, – с тем же удовольствием раздалось в толпе.

Тяжкие выстрелы, сухие хлопки снайперов, группы беседующих, пьяные. Жуют батоны, один купил пряник величиной с тарелку и ел его кусками, из коробки. Бойцовые, агрессивные, полные

черного огня, стареющие бабы запели:

– Вставай, страна огромная…

Агнесса посмотрела на них.

– Женщины, не подначивайте. Мы с вами на войну не пойдем.

– Иди-иди… молодая, – но перестали.

День веско перевалился за середину, когда Агнесса сказала себе «хватит» и повернула прочь, к метро "Беговая", вдоль улицы, к мосту. Навстречу плотно двигался оживленный народ. Шли уже с работы, радостные, любопытные, точно дети. Белый Дом тонул в дыму и был хорошо виден. На всех лицах держалось ожидаемое удовольствие, то самое, каким крепко надышалась за четыре часа она сама: каски, бронежилеты, стрельба, огонь и дым над Белым Домом.

Прошло несколько дней.

Белый Дом стал черным, весь в копоти.

Мятежники сели в Лефортовскую тюрьму. Говорили, там прекрасная библиотека. Хазбулатову полезно пройти через это, а Руцкого не вразумишь, узкий ограниченный мужичок.

…Праздничный салют застал их почти у самого дома. Остановившись, они стали смотреть на пышные огни в темнеющем небе.

Валентина решила наладить постоянный набор сотрудников.

Сама она уже никому не звонила, дела пошли хорошо, из чего следовал простой вывод, что руководитель обязан знать все тонкости своего дела, но заниматься исключительно общими задачами, которые кроме него не решит никто. Сюда входили и необходимость следить за бизнес-обстановкой вокруг рекламы, и освоение новых направлений, к примеру, сбор рекламы в цветные журналы, но, пожалуй, главнейшим было внимание к внутренней среде агентства, к сотрудникам, их взаимоотношениям, а также к способам поощрения и наказания.

Другие задачи подойдут.

Собранные в пучок, они получили порядковые номера по значимости, всего не больше десяти, и постоянно находились в поле ее внимания. И такая вполне рутинная работа принесла богатые плоды, прибыль заструилась на-удивление бойко.

"Дело" расцветало, как у того мудреца.

Свободная от черновых обзвонов, она посещала редакции газет и журналов, АРА (ассоциацию рекламных агентств), знакомилась, выведывала чужие рекламные идеи и секреты, много читала и готовилась к собственным лекциям в конференц-зале в сопровождении лучших рекламных продуктов в виде слоганов, плакатов, роликов. В серых глазах ее появились проницательность и оценка каждого, стоящего перед нею на расстоянии вытянутой руки, свойственные представителям крупного бизнеса.

По ее просьбе удрученный нехватками директор НИИ сдал ей и вторую комнату, большую и светлую, напротив, в том же коридоре.

Там уже грохотали молотки.

Но вначале Валентина пригласила к себе Агнессу.

Как хозяйку дома, ее задевала вежливая независимость сотрудницы. Ей хотелось как-то приструнить, связать ее, "иметь на посылках"

эту потомственную "голубую кровь".

Та вошла спокойная, с мягким излучением в глазах.

– Прикрой дверь, садись. Как твои дела? Как малыш?

– Спасибо, все хорошо.

Валентина помолчала, потом сказала проникновенно.

– Я хочу тебе помочь, Агнесса, ты знаешь, как я к тебе отношусь. Надеюсь на взаимное понимание. Тебе известно, что дела наши (тьфу-тьфу-тьфу) на подъеме. Агентство расширяется. Скоро придут новые люди, с ними нужно будет работать, вводить в курс дела. Короче, нужен менеджер. Я даю тебе семьсот долларов зарплаты. Согласна?

Агнесса ответила не сразу.

– Это предполагает ежедневное присутствие в течение полного рабочего дня? – уточнила она.

– Разумеется. Могу добавить три процента от суммы каждого договора, заключенного новичками, да плюс твои двенадцать процентов с каждой собственной сделки. Это немало, на круг до двух тысяч долларов. Соглашайся.

Это были сказочные условия, Валентина не сомневалась в успехе. Подумав, Агнесса отказалась.

– Спасибо за доверие, Валя. Очень сожалею, но вынуждена отклонить твое прекрасное предложение. Для меня это невозможно. Извини.

Она поднялась.

В глазах Валентины что-то блеснуло.

– Как знаешь, – проговорила она холодновато. – Другая бы на твоем месте остереглась с отказом. Такие предложения с неба не падают. Учти. Второго раза не бывает. Смотри, пробросаешься…

С неловкой улыбкой Агнесса пожала плечами.

– Может быть.

Осененная новой мыслью, Валентина смотрела на нее с насмешливым интересом. В глазах ее словно искрились льдистые иголочки.

– Ты никогда не будешь богатой, Агнесса, – проговорила она с удовольствием и обворожительно улыбнулась.

Агнесса встревоженно взглянула на нее и вышла.

"Ускользнула, дворяночка…", – усмехнулась Валентина.

В этот день Агнесса осталась дома.

Данюшка просыпался рано, подобно всем детям не желая терять ни минуты утренней радости, и в ночной пижамке перелезал из своей кроватки к матери. Это были счастливые минуты для обоих. Так было и в этот вторник. Потом, после завтрака, они погуляли, зашли в магазин за продуктами, потом поднялись на этаж выше, к Анастасии Романовне и к матери Агнессы, Лидии Владимировне. Отца не было, он уехал в командировку. Здесь Данюшку накормили и уложили в постел.

Агнесса получила три часа чистого времени для ее шитья.

Когда-то в доме успели произвести капитальный ремонт-перестройку, после которых вместо просторных залов получились небольшие квартирки из одной-двух комнат с кухней.

"Успели" – потому что впоследствии ни о каких ремонтах уже не помышляли.В самой маленькой комнатке у Агнессы поместилась лишь швейная машина, многострочный солидный "Зингер", и платяной шкаф.

Зато был балкон.

Он выходил во двор к рослому тополю, с листвой которого можно было поздороваться, протянув руку. Сейчас, в дни осени, тополь светился чистым желтым цветом, отчего в комнате мерцал золотистый свет; за это ему прощался пышный летний снегопад, устилавший балкон толстой пуховой периной.