Крепость в Лихолесье
Шрифт:
— Может быть, кто-нибудь что-нибудь видел, — проворчал Гэдж. — Наверняка найдутся свидетели, нужно искать…
— Не найдутся, — безучастно сказал Радбуг. — Кто в той заварухе вообще следил за тем, что происходит за чьей-то там спиной?
— Но это… неправильно! — Гэдж яростно скрипнул зубами. — Если Шавах виновен, его нельзя оставлять безнаказанным… Он — убийца. Нет, хуже, он — подлый убийца! А ты хочешь, чтобы он вышел сухим из воды? Хочешь замять это паскудное дельце, да?
— Да, хочу… пока оно не замяло меня, — устало сказал Радбуг. — Никаких доказательств, кроме досужих домыслов, у меня нет… и не
— Да, но… — пробормотал Гэдж. Ему очень хотелось возразить — но он не мог придумать ни одного довода, который ему самому показался бы сейчас достаточно убедительным. Может быть, Радбуг прав? Стоит ли поднимать шум, баламутить воду в стоячем пруду, вздымать на поверхность пласты зловонной тины и вязкого ила, прочей дряни, таящейся под слоем грязной гнилой воды, пытаться отыскать спрятанную на дне крохотную жемчужинку справедливости? Она скрыта глубоко и надежно, захоронена в мутных глубинах, заключена в темную раковинку, створки которой — подлость и равнодушие — сомкнуты плотно. Да и есть ли она там вообще, эта неприметная драгоценность? Гэдж порывался сказать, что правда должна восторжествовать, несмотря ни на что, а справедливость следует отстаивать хотя бы ради самой справедливости, но отчего-то язык у него не поворачивался произнести всё это вслух…
«Это наше с ним дело», — сказал Радбуг. Чем он теперь вздумает ответить Шаваху, тоже подкараулит его где-нибудь за углом? Почему-то Радбуг не казался Гэджу человеком (вернее, орком), который способен нанести удар в спину, и все же… может, подобные обычаи в Крепости в порядке вещей?
Даже так — насколько подобные обычаи в Крепости в порядке вещей?
— Кстати, — после недолгого молчания вновь заговорил Радбуг; орк отсутствующим взглядом смотрел куда-то мимо Гэджа, в камин. — Я хотел у тебя спросить: тот друг, о котором ты мне говорил… спас ты его?
— Нет, — мрачно отозвался Гэдж, — не спас.
— Сочувствую, — ровным голосом откликнулся орк. — С Замком трудно бороться, парень, он живет по своим правилам, здесь действуют совсем другие законы, отличные от тех, к которым ты, вероятно, привык… Но, по крайней мере, теперь тебя здесь ничто не держит. Я прав?
— Мне некуда идти, — угрюмо сказал Гэдж. — Меня нигде не ждут.
Это было действительно так: впрочем, сейчас он признавался в этом себе даже без особенной горечи.
— Ясно. — Радбуг, едва заметно морщась от боли, по-прежнему безо всякого выражения смотрел в очаг, на горячие, ало пламенеющие угли. Ответ Гэджа его нисколько не взволновал и не удивил. — Не отчаивайся, парень — в конце концов, ко всему на свете можно привыкнуть, даже, гм, к мясорубке.
— Угу. Особенно если научиться считать себя куском мяса, — пробурчал Гэдж.
Радбуг внимательно взглянул на него.
— Не обязательно. Если на тебя падает бочка с дерьмом, вовсе нет необходимости подставлять ей голову. Можно просто отойти в сторону.
— А ты сумел, — быстро спросил Гэдж, — вовремя отойти? Тебя что, не задело?
— Задело. Но у меня с юности, видишь ли, хороший опыт по части уворачивания от подобных бочек. В этом смысле мне повезло… или неповезло, это уж как посмотреть. — Он коротко хмыкнул. — И все же я хочу, чтобы ты
— Где можно вдоволь поубивать и пограбить?
— Грабежом не проживёшь, — Радбуг покачал головой. Голос его вконец охрип, он говорил все тише, почти через силу — но говорил, желая поделиться тем, что, видимо, накопилось в его душе, тем, что он мог высказать только Гэджу, в лице которого нашел понимающего слушателя. — Орки промышляют разбоем ничуть не больше, чем другие народы, поверь. Мы кормились охотой, разводили коз, немного занимались земледелием. Конечно, иногда выдавались плохие годы, когда земля не родила, рыба уходила из реки и зверь забивался глубоко в норы. Тогда приходилось выживать… разными способами.
— А твоя мать, она… — Гэдж запнулся. Стоило ли сейчас об этом говорить?
— Что?
— Она была пленницей? — выдавил Гэдж. Почему-то ему казалось важным выяснить для себя этот вопрос.
Радбуг молчал — долго, так долго, что Гэдж решил, что ответа не будет, и, в общем-то, был ничуть этим не удивлен. Но орк все же неохотно разжал губы:
— Я почти ничего не знаю о своей матери… кроме того, что она была человеком. Меня с сестрой — мы были двойняшками — нашли в корзине охотники в одном из горных распадков, кто-то подкинул корзину на козью тропу. Видимо, избавился от позора… Нас, наверно, убили бы, но в тот год на младенцев племени напал какой-то мор, детей было мало, и Мать Рода велела оставить нас в живых, тем более что один из найденышей был девочкой… Вот, собственно, и все.
— Значит, ты вырос в племени? — тихо спросил Гэдж.
— Да.
— А откуда тогда…
— Что?
— Ну, кто научил тебя… читать?
— Кхамул. — Радбуг поморщился. — Один из визгунов. Уже здесь, в Замке. Он не только меня обучал, еще и других — вастаков, северян… Наверное, им нужны были в Крепости худо-бедно грамотные люди… и даже уруки. Меня он выбрал просто потому, что, видимо, полагал, что полуорка научить грамоте будет проще.
— А других орков, значит, визгуны не учили?
— Не учили… зато муштровали. Да, именно так. Муштровали. Замок дал нам в руки оружие, вышколил, натаскал боевым умениям, сделал нерассуждающими вояками… позволил не заботиться о завтрашнем дне. А орки, видишь ли, за кусок хлеба привыкли всегда отдавать сторицей.
— Даже если это хлеб из рук поработителя?
— Об этом в угаре дней не многие задумываются, парень. Новое поколение уже и не знает иного, вольного существования. Да и старики подзабыли заветы предков, пристрастились к легкой жизни: в Замке они всегда обуты, одеты, сыты и пьяны — знай делай, что приказывает начальство. А приказы не обсуждаются — уж это здесь позаботились крепко вколотить в наши лбы.
— Угу. И превратили вас в чучела, — сказал Гэдж.
— Какие чучела?
— Обыкновенные. Набитые опилками и старым рваным тряпьем. Со стеклянными глазами.
— Эк ты загнул! — Радбуг вновь не то рассмеялся, не то глухо закашлял. Помолчал, переводя дух, собираясь с силами; взглянул на Гэджа почти весело. — Выше нос, парень, пока ты не попал в лапы к Мёрду, можешь считать, что жизнь не закончена. Знаешь что, держись Шарки, за этим старым лисом не пропадешь. Он далеко не так прост, каким хочет казаться…