Крепость в Лихолесье
Шрифт:
Шарки не знал, что и подумать. Голова у него гудела…
Дрожал, поддуваемый ветром, светильник на стене, огненным мотыльком трепыхалось над ним пламя. Тянулась ввысь черная струйка дыма, словно пытаясь внести в сгущающийся мрак свой крохотный вклад. За спиной Сарумана деловито пробряцал снаряжением вышедший на обход ночной патруль.
— Шарки! Что ты здесь делаешь?
Орков было двое — коренастых рыжеватых уруков с Восточного двора.
— Ничего, — хрипло сказал Саруман. — Вышел… подышать
— Иди вниз, — буркнул один из дозорных: это был бравый Бардр, разжалованный из капитанов в рядовые столь же внезапно, как и получил повышение. — Нечего тут на стене торчать, не украшение, чай.
Саруман и сам знал, что нужно уходить, глупо стоять тут на ветру — но какая-то неведомая сила удерживала его на месте, странное предчувствие, что вот сейчас что-то должно случиться. Да он и не мог сегодня спать, несмотря на усталость и головную боль, слишком уж муторно и тревожно было у него на душе.
Уруки потопали дальше, волоча за собой каждый — по две тени, трепыхающиеся на камнях в такт мерцанию факелов. Но ещё одна неведомая тень — сгусток темноты — вдруг вывалилась с ночного неба, промчалась над головой Сарумана, уронила на парапет черное перо. Орки, ушедшие чуть вперед, всполошились.
— Кто тут? Сова, что ли?
Какая-то ночная птица, видимо, опустилась на карниз ближайшей дозорной башни, Саруман услышал, как её когти царапнули по камням. Наверху что-то едва слышно звякнуло.
Один из орков поднял подвернувшийся обломок кирпича и швырнул его в птицу. Та захлопала крыльями и, отскочив, издала отрывистое, похожее на ругательство карканье. Это, оказывается, была не сова, а ворон.
Ворон?
Откуда он тут взялся? — спросил себя Саруман. Вороны не летают ночью… и уж тем более они не летают ночью над Дол Гулдуром. Если их не отправляют сюда намеренно… Эх, да если бы Гарх не сгинул где-то в долине реки Келебрант, я бы вполне мог нечаянно подумать, что… Да нет, это такая глупость… Просто показалось…
Орки, потеряв цель, искательно оглядывались.
— Где он?
— Вон, на карнизе.
— Ну, щас… спорим, попаду?
Мимо Сарумана просвистел еще один камень. Ворон тяжело сорвался с карниза и, хлопая крыльями, исчез где-то в темноте. Бардр со своей пронырливой клыкастой физиономией подсунулся ближе.
— Эй, Шарки, птичка мимо не пролетала? Не видел, куда девалась?
— Упала, кажется, вниз, к подножию башни, — с прохладцей откликнулся Саруман. — А зачем она тебе? Жарить её будешь, что ли?
Бардр недовольно заворчал.
— Да показалось, будто цацка какая-то у неё… а, ладно! — он прикусил язык. — Леший с ней, пусть проваливает в Удун!
Впрочем, его красноватые глазки засветились хитро — видно, он уже прикидывал, как бы половчее изыскать предлог спуститься к подножию
Делать здесь, наверху, было совершенно нечего. Саруман повернулся и тоже зашагал вниз, в лекарскую каморку. Лестница, пронизывающая дозорную башню сверху донизу, оказалась неожиданно длинной, извилистой, с неровными щербатыми ступенями, Шарки спускался по ней торопливо, придерживая рукой полу плаща, боясь и одновременно не боясь споткнуться и полететь кувырком — и под конец чуть ли не пустился бегом через две ступеньки.
Голова его шла кругом под вихрем беспокойных и неожиданных дум.
Откуда взялся этот ворон — здесь, ночью? Каким ветром его сюда занесло? Он что-то искал? Или… кого-то? Кто он — посланник Саурона, вестник несчастья, просто какой-нибудь шальной птах, заблудившийся над болотами? Кто?
Что было у него в лапе?
Шарки стоял посреди темного помещения лекарской, втянув руки в рукава, судорожно напрягая слух, и никак не мог собрать разбегающиеся мысли. Его томили какие-то неясные и необъяснимые предчувствия. Он ждал… чего ждал? Зачем? Почему? Ему совершенно нечего было ждать… Совершенно ни к чему было стоять вот так, прислушиваясь, вздрагивая от каждого шороха, кусая губы, бросаясь от неверия к полубезумной надежде. Ведь не может же быть, что… Нет, нет, никогда!
Он схватил фонарь и трясущимися руками зажег торчащий внутри куцый огарок свечи. Зачем — он и сам не знал… Чтобы выйти и искать в ночи этого явившегося из ниоткуда и так же пропавшего в никуда ворона? Но где его сейчас можно найти? Кругом темень, неизвестность, вездесущие орочьи патрули, и…
Что-то едва слышно скрипнуло за стеной, над наружной дверью — как будто качнулась висевшая над входом резная табличка. Саруман подпрыгнул, точно его ошпарили кипятком; схватил фонарь и выскочил на крыльцо.
Давешнего ворона искать не потребовалось: он сидел на деревянной перекладине над порогом и, склонив голову, внимательно разглядывал видившуюся ему кверх ногами табличку с изображением змеи и чаши. Услыхав скрип открывшейся двери, он испуганно вздрогнул — и взмахнул крыльями, качнувшись и отчаянно цепляясь когтями за потемневшее от дождей и непогоды старое дерево.
Нет, Саруману даже не показалось.
Он тяжело привалился плечом к дверному косяку. Земля на мгновение ушла у него из-под ног, и фонарь, вдруг ставший тяжелым, как гиря, дрогнул в ослабевшей руке. Горло горячо царапнула странно тёплая и мягкая лапа — явившаяся откуда-то изнутри, из-под рёбер, от самого сердца.