Крепость

Буххайм Лотар-Гюнтер

– Во лупит, зараза! – шепчет Бартль.

Но не можем же мы здесь валяться до белых мух!

А потому выбор один: Менять колесо! Мы можем, по крайней мере, отказаться от света наших карманных фонариков: С той стороны реки достаточная освещенность от огня пожарищ, чтобы осветить все декорации этой незамысловатой сцены.

Мне остается лишь сидеть и наблюдать за местностью. Словно луч маяка я медленно вращаюсь вокруг собственной оси. И тут же говорю себе: Что за дела?! Весь ландшафт живет своей жиз-нью. Мерцающий свет, мечущиеся тени. В любой тени может лежать боевик и спокойно це-литься в нас. А на другом

берегу реки они должны были нас наконец-то четко различить. С ка-кой стороны, интересно, мы представляем лучшую цель?

Наконец, судя по всему, оба моих воина закончили менять это чертово колесо. Но почему Бартль ругается на чем свет стоит?

Едва-едва воздуха в шине запасного колеса! Вот оно что!

«Кучер» клянется, что шина была накачана полностью.

Так мы тоже не можем продолжать движение: Нужен насос. И почти в ту же минуту начинается бешеная стрельба и на песчаном бруствере карьера вздымаются бесчисленные фонтанчики от пуль: Кто-то управляет огнем издалека – непосредственно по нам.

– Говно проклятое!

– Это точно.

В следующее мгновение вижу, как приближается грузовик, будто темная масса. Выскакиваю на дорогу, чуть не врезаясь в него и кричу:

– Стой!

На какой-то миг различаю в мерцающем свете шнурованные погоны. Никакого сомнения: Это тот самый, большой, подготовленный к войне грузовик с врачами.

Слава Богу! озаряет меня. У них есть то, в чем мы остро нуждаемся. У них на борту есть прак-тически все!

Ору что есть мочи, стараясь перекричать и шум мотора и взрывы, но грузовик не снижая скоро-сти прет дальше. И если бы я не отскочил, то водитель просто переехал бы меня, как былинку.

– Вот сволочь! Будь ты проклят!

Теперь мы стоим втроем у дороги. Следующие транспорты движутся мимо нас как сегменты огромного черного червя – едут и не думают остановиться, а я больше не решаюсь прыгать пе-ред ними.

– Бартль, нам ничего кроме насоса не поможет. В крайнем случае, надо качать ручным! – кричу сквозь шум двигателя.

– Но ручной насос не в порядке, господин обер-лейтенант, шланг пропускает воздух..., – кричит Бартль в ответ.

Этого еще не хватало!

Затем из перепалки между «кучером» и Бартлем узнаю, что было бы лучше, если бы шланг на-шего насоса лежал в длину, вместо того, чтобы быть согнутым в кольцо. Если бы пришлось качать колесо велосипеда, то я бы почувствовал после каждого десятка качков насоса, не доста-точно ли давление воздуха в шине.

Но здесь? Не имею никакого представления, сколько качков надо сделать для накачки колеса автомобиля и, следовательно, как долго может продолжаться накачка.

Молния и тут же громкий треск. Попадание вблизи от нас? Артиллерия?

Конвой, кажется, никак не закончится.

Они все катят и катят мимо нас!

Но вот конвой останавливается, и раздаются дикие беспорядочные крики суматохи и неразбе-рихи. Во главе колонны что-то реально произошло.

Этот проклятый дерьмовый конвой! Сами того не желая, мы очутились в самой его середине. И точно здесь в самой середине колонны они и будут по нам метелить изо всех стволов.

Все выглядит так, будто мы попали в такую же переделку, как и под Брестом.

Проклятье! Проклятье! Проклятье!

И все же, это не обычная, сумасшедшая неразбериха. Повсюду бродят солдаты с карманными фонариками! И сверх

этого еще и чертово рычание и вой! Рвут задницы! Им нужно было бы разорвать задницы до шеи!

Где-то впереди мечутся люди, напоминая встревоженных муравьев – вперед, назад и снова вперед – и не смолкая что-то кричат. То, что янки все еще не лупанули из-за реки сюда, на это собрание заблуждений и ошибок природы, само по себе является чудом. Вероятно им не до того: Они как раз поджаривают себе свою Corned beef на тлеющих угольях: Corned beef с яичницей-глазуньей.

Чувствую себя полным идиотом с моим автоматом в руках. Итак, давай – двигай вперед! По-смотрим, что там случилось.

Обходя машины, проталкиваюсь сквозь кучки солдат. Затем слышу близко и отчетливо:

– Погасить свет!

И снова:

– Проклятье! Погасите свет! В следующий раз буду стрелять!

Узнаю, что далеко впереди несколько офицеров пытаются определить, как вывести колонну из-под обстрела. Это непросто без света. Если бы было действительно хотя бы темно – но мы ежесекундно оказываемся то в темноте, то в мерцающем свете вспышек разрывов и далеких пожарищ.

Внезапно вижу блеск дульного пламени почти над самой дорогой. С молниеносной быстротой я окружен беспорядочной шумовой какофонией. Вокруг меня полный хаос. Десятки голосов орут, усиливая царящую неразбериху.

– Прекратить стрельбу! – слышу то и дело.

– Ради Бога, едемте дальше!

Из густой темноты придорожного кювета раздаются стоны и крики.

Запах крови бьет в нос. Что я должен делать?

Проклятье, вот дерьмо, теперь я наступил кому-то то ли на руку, то ли на ногу. Наклоняюсь, хватаю и начинаю тянуть. Несколькими метрами впереди светлее. Я тащу тело, которое схватил наощупь, на освещенное пятно. И лишь в неверном свете различаю шнурованные погоны и еще звезды на них. Генерал? Не может быть! Я схватил одного из врачей, которые не хотели нам помочь.

Различаю несколько машин, около дюжины солдат и растеряно жестикулирующего дервиша, очевидно, гауптмана.

Кричу ему:

– Вы представляете собой прекрасную цель! Специально для янки так выстроились?! Не хотите ли все же начать движение?

Крики команд, шелест колес, постукивание и треск. Вкус пыли на языке, дребезжание и гул проходящих мимо теней – шум тянущейся кавалькады, который никак не хочет стихать.

Меня всего трясет от волнения. Знаю, что должен вести себя более чем благоразумно, но теперь могу лишь пристально смотреть, сдерживая дыхание: Произошедшее слишком трудно для мое-го рассудка. Все эти крики и выхваченные из темноты на доли секунды картины, в мечущемся световом конусе луча карманного фонарика, заставляют меня дрожать: Зияющие раны, пропи-танные кровью обрывки материи, вздрагивающая плоть с просвечивающими сквозь нее белыми костями…

С огромным напряжением заставляю себя двигаться, чтобы не спятить. Этот шум и крики мож-но слышать наверное далеко за рекой, на том берегу! Нужно дать команду всем заткнуться! Но почему никто не делает этого?!

Надо срочно сматываться отсюда. Весь этот людской клубок – слишком хорошая цель. Так или иначе, я все равно ничего не могу поделать. Здесь слишком много людей на этом пятачке.

Принуждаю себя еще раз направить взгляд на мизансцену кровавого ужаса: Теперь я вижу еще и разбросанные внутренности.