Крепость
Шрифт:
Приходится пристально всматриваться, чтобы найти подходящее место остановки: Только по темным стволам могу понять, что здесь три стоящие друг за другом противотанковые пушки закрывают проезжую часть шоссе. Больше ничего не разглядеть. Молодцы! Чертовски хорошо замаскировались! Конечно, у них было для этого достаточно времени, и скорее всего, только на нас они и хотели нагнать страху.
Машу обеими руками и приказываю «кучеру» продолжить движение. Едва лишь мы трогаемся, как два солдата выбегают из своего укрытия на дорогу и останавливают «ковчег»: Не могу ли я взять с собой их почту?
— Конечно,
— А посылочку тоже можно?
Бартль кривит лицо и одаривает меня укоризненным взглядом. Но что я могу поделать? Для этих бедолаг мы являемся, наверно, последней связью с Родиной. Регулярной полевой почты здесь, конечно, больше нет.
Опять достаю свою истрепанную дорожную карту «Мишлен», которая, к счастью, цела вправо до самого Mehlhausen.
Но что, если за Orleans все мосты также разрушены? Моя карта предназначена для владельца обычной легковушки: Ни гор, ни холмов здесь не указано. Однако знаю еще с гимназических времен, что если мы не достигнем Бургундские Врата, то можем свернуть в Вогезы. На этом «ковчеге» пройти Вогезы — возможно ли такое вообще?
Я не доверяю югу: Dijon, Beifort, туда тянет меня в последнюю очередь. В этой местности Maquis должны быть особенно активны.
Что за ****ство: Ни одна сволочь не может мне давать нормальную информацию о сложившейся вокруг ситуации!
Когда мы вновь следуем своим маршрутом, спрашиваю себя, к чему может сгодиться вот эта, отдельно взятая, позиция противотанковых пушек? Такое решение выглядит очередной, совершенно непродуманной глупостью. Почему никто не отзовет обратно этих людей? Почему им приказано подыхать здесь с голоду?
Погода буквально ликует, все же, как ни крути: Разгар лета. При таком великолепии погоды быть расстрелянными в упор танками, должно быть довольно горько и неприятно.
Мирный вид этого ландшафта — чистый обман. Не доверять ничему!
Кажется, при такой погоде в местности у Caen прилетел десантный планер. И когда зенитки наших катеров разнесли его в щепки, то из планера посыпались люди, словно яблоки-паданцы. Или, как сказал оберштурман, они падали как картофелины из рваного мешка? Тоже своего рода способ высадки десанта! Война предлагает максимально оригинальные способы свернуть ласты. Богу Марсу в фантазии не откажешь. Ему на ум вечно приходит что-то новенькое. Взорванная мина-растяжка на дороге тоже была не плохая идея.
Я еще никогда не видел такого ухоженного сельского ландшафта как здесь: Широкие поля, кустистые леса и рощи, группы каштанов, луга, виноградники. Между тем, время от времени появляются и старые, благородные господские дома высокой архитектуры. И всюду роскошное цветение природы.
Внезапно и только на какой-то миг нашего неспешного проезда, в пробеле живых изгородей, как в кинетоскопе, видится аллея, нацеленная прямо: на башенки и ворота маленького замка. Другие замки на холмах кажутся более распростертыми со зданиями по соседству. Иногда глаз выхватывает только коньки крыш, балюстрады — выветренные до грязно-серого цвета строения в стиле эпохи Возрождения.
Прелесть этого ландшафта, его спокойствие, прежде всего, не подходит к моему расположению духа: Я сильно нервничаю.
Любой толстый древесный ствол,
В нашем медленном движении вижу прачек на реке — картина, настолько мирная, будто взята из какой-то оперетты! У них нет мыла, и они отбивают свое серое белье на больших плоских, округлых камнях с помощью деревянных вальков. Стучащие удары то бьют в унисон, то снова теряют его, а мы тем временем уже проезжаем мимо…
На плоском вытоптанном прибрежном лугу стоят двухколесные тележки с сырыми серыми тюками белья, напоминающими сваренные потроха. Скоро должен бы появиться мост…
Но он тоже взорван.
Качественная работа: Лишь средняя опора высотой в два метра все еще торчит из реки. Если так и дальше будет… Но где-нибудь мы же должны переправиться через реку!
В Loire сейчас немного воды, однако, достаточно, чтобы утопить наш «ковчег». Словно кракелюрами усеянный тиной берег видится как почти двухметровой ширины темная лента. Переваливаясь с боку на бок, важно топают гуси. Группа солдат на велосипедах с тугими переметными сумками едет нам навстречу. Приветственно машут руками.
Почти не видно скотины. Крестьяне держат ее в своих сараях, или благоразумно спрятали в рощах. За жизнь гусей я не дам и гроша.
Обнаруживаю полевой амбар недалеко от дороги и даю знак остановки. «Кучер» так резко жмет на тормоз, что я на крыше слышу, как груз в машине скользит вперед.
Бартль уже стоит на шоссе и смотрит на меня задрав голову.
— Ну, как насчет небольшого привала? Выглядит неплохо.
Бартль помогает мне спуститься, и пока «кучер» шерудит кочергой в печке, мы осматриваем довольно большой амбар. Обе створки ворот только полувисят на своих петлях. В полумраке различаю несколько старых, странных сельскохозяйственных машин. От наших шагов пыль высоко взметается, кружится и мерцает в косой светлой полосе. И здесь тоже есть солома — груда спрессованных тюков у стены.
Осмотревшись, обхожу амбар вокруг. Земля вполне твердая: Мы могли бы поставить «ковчег» на теневой стороне, почти вплотную к деревянной стене. Там были бы в полной безопасности от самолетов.
Бартль открывает обе створки ворот. При этом раздается такой резкий скрип, что «кучер» испуганно вздрагивает. А затем Бартль с таким энтузиазмом разбрасывает вокруг солому, что мы оба заходимся в кашле от взмывшей вверх пыли, как туберкулезные больные.
— Счас уляжится, — изрекает, наконец, Бартль каркая будто ворона.
— Было бы неплохо перекусить — но только когда все это дерьмо уляжется, — отвечаю ему и вдруг сильно пугаюсь, потому что по лицу у меня что-то ползет. Оказывается, я вляпался в покрытую густой пылью, огромную паутину. Охренеть!
Внезапно внутрь этой чудной идиллии проникают далекие звуки боя: Артиллерия?
Шум боя… Почти рядом! У самого уха жужжит шмель, да так, что совершенно заглушает далекое грохотание. Так, наверное, зарождаются стихи в стиле хокку!
— Не очень-то гостеприимное местечко, — говорю Бартлю.