Крещение огнем

Койл Гарольд

— Запрещаю. Во всяком случае, до тех пор, пока не прибудет подкрепление. Оставайся рядом с напарником. Сейчас вышлем к вам вертолет.

— Не могу, шеф. Может быть, Джею нужна моя помощь.

— Кен, я сказал тебе: оставайся на месте. Ты меня слышишь?

Тинсуорти не ответил. Положив микрофон на сиденье, он пошел разыскивать друга. А найдя его после поисков, которые, как ему показалось, длились целую вечность, пожалел, что не подчинился приказу командира.

Тело Джея Стивенсона Кен Тинсуорти нашел в овраге, у бе­рега реки. Сначала он услышал грызню дерущихся диких собак. Пойдя на шум, он увидел двух псов, которые глодали тело Джея, время от времени огрызаясь друг на друга. Не раздумывая,

Кен опустил пистолет и выстрелил дважды, убив одну из собак и спугнув другую. При этом напарник, потерявший его из вида, напугался до полусмерти и доложил по радио, что их обстреляли.

Спустившись в овраг, Тинсуорти остановился, глядя на труп. Ему не нужно было читать надпись на табличку с именем, чтобы понять: лежащее перед ним тело принадлежит его лучшему дру­гу. Это зрелище — руки и ноги связаны, голова разможжена выстрелом в упор — оказалось непосильным даже для Кена. Упав на колени, он поднял глаза к ясному синему небу и зарыдал, оплакивая друга. Сначала, сотрясаясь от рыданий, он вопрошал у Господа, почему тот допустил такую ужасную несправедливость. Потом поклялся отомстить за смерть друга, громко выкрикивая сквозь слезы:

— Пожалей, Господи, того проклятого ублюдка, который убил Джея! Пожалей его, Господи!

Глава 9

Боевое оружие представляет ценность только в том случае, если им умеют пользоваться.

Ардан дю Пик

8 августа, 05.45 Форт-Худ, Техас

Наблюдая, как второй лейтенант Козак в последний раз про­веряет взвод перед началом боевых действий, сержант первого класса Ривера предавался невеселым размышлениям. "Что тво­рится со вторыми лейтенантами пехоты? — недоумевал он. — Это их такими Форт-Беннинг делает, не иначе".

Больше года прослужив сержантом в одном и том же взводе, он находился под началом вот уже третьего командира — све­женького, только что из Форт-Беннинга. И каждый, приступая к службе, просто из кожи вон лез — был готов перевернуть мир и рвался лично возглавить штыковую атаку.

"Вот и этот новый лейтенант, женщина — прости, Господи! — такая же чумовая, как и первых два, и такая же нетерпимая. Может, дослужатся до капитанов, тогда поймут: сержанты тоже не такие уж дурни. Интересно, в полевой артиллерии и танко­вых войсках тоже подобное творится? — думал Ривера. — Ско­рее всего. В конце концов, лейтенант — он и есть лейтенант, что с него возьмешь? Может, первый сержант и прав. Он всегда советует своим взводным не бросать слов на ветер, когда име­ешь дело с офицером-новичком. Лучше завести его подальше в лес, взять хорошую дубину и отлупить до бесчувствия. А потом уже начинать учить уму-разуму. Это, говорил первый сержант, единственный способ, которым можно убить двух зайцев сразу: хотя бы частично выбить дурь, которой лейтенант набрался в Форт-Беннинге, и иметь уверенность, что он будет к тебе при­слушиваться".

Сегодняшняя операция была отличным тому примером. Взвод получил задание выставить охранение перед боевой позицией роты. Причем командир объяснил все предельно просто: взвод должен выдвинуться вперед и оттуда наблюдать за основными подступами к зоне боевых действий. Уиттворту требовалось одно — заблаговременно получить предупреждение о наступле­нии противника, чтобы иметь несколько минут в запасе и согла­совать стрельбу прямой наводкой, которую откроет рота, с ар­тиллерийским огнем.

Однако лейтенанту Козак показалось, что будет гораздо луч­ше, если, вдобавок к этому, они организуют еще и противотан­ковую засаду. Ривера заметил, что цель охранения — обеспе­чить безопасность роты, вовремя предупредив ее, вот и все. Но лейтенант продолжала настаивать на своем: то же самое они обеспечат, устроив

засаду.

— Засада, — поучительно изрекала она, — положит начало боевым действиям, и, быть может, захваченный врасплох про­тивник не поймет, где находятся главные позиции роты.

Ривера попытался внушить лейтенанту, что у них не меньше шансов попасть впросак, чем у противника, но скоро понял, что это — дело безнадежное. Следя за выражением глаз Нэнси Ко­зак и слушая, как она подробно излагает свои доводы, сержант решил: пожалуй, самое лучшее — дать ей поступить по-своему. Он знал, что лейтенантам бывает полезно узнать суровую правду жизни. Может, у нее что-нибудь и получится. Правда, сержант в этом сильно сомневался. В конце концов, она здесь для того, чтобы учиться. А лучшие уроки мы выносим из самых больших передряг — это Ривера усвоил на собственном опыте.

Если цель сержанта состояла в том, чтобы заставить своего командира учиться на собственных ошибках, то лейтенант дела­ла все, чтобы ему в этом помочь. Согласно плану, который при­шел ей в голову минувшей ночью, одно отделение, вооружен­ное противотанковой управляемой ракетой "Дракон", полудю­жиной противотанковых мин и четырьмя пусковыми установка­ми для легких противотанковых ракет, должно было располо­житься на переднем склоне холма. При этом "Брэдди" остава­лась на противоположном склоне, и сержант не только не мог видеть сектора обстрела, но и находился в километре от того места, где ожидали в засаде пехотинцы. Как можно тактичнее Ривера намекнул лейтенанту, что они не успеют подняться на холм и вернуться к своей "Брэдли". Противник в любом случае их опередит: либо уничтожит артиллерийским огнем, либо раз­вернется и расстреляет в упор, если они попробуют двинуться с места.

Но Козак уверенно объяснила ему, что противник, которого засада застанет врасплох, ни за что не заметит пехотинцев. С непроницаемым выражением, усвоенным за годы службы, сер­жант коротко бросил: "Есть, мэм", — и отправился на позицию взвода, а лейтенант принялась готовить боевой приказ. По пути сержант размышлял, где бы ему в такую рань найти подходящую дубину.

При этом ему ни разу не пришло в голову, что он впервые не думает о лейтенанте как о женщине. Нет, он подсознательно отнес ее к той же категории, к которой принадлежали все про­чие знакомые ему вторые лейтенанты, и поступил с ней так же, как поступил бы с любым из них.

С переднего сиденья вездехода, принадлежащего Скотту Дик­сону, капитан Керро' следил, как второй лейтенант Козак гото­вит противотанковую засаду. Если находившееся в засаде отде­ление еще могло бы остаться незамеченным, хоть и заняло пози­цию после рассвета, то действия командира взвода, производив­шего проверку оружия и сектора обстрела, свели на нет весь ее план. С расстояния двухсот метров Гарольд даже без бинокля видел, как снуют взад-вперед люди и качаются ветви. Он не со­мневался, что и разведчики противника, затаившиеся в неглубо­ком овраге под прикрытием маскировочной сетки, тоже все это заметили.

Пока Керро ждал неизбежной развязки, его водитель Эдди Джефферсон, по кличке Гуляка Эдди, внимательно изучал карту и заметки по поводу плана Козак, которые капитан сделал на полях планшета.

— Ну, и что тебя так заинтересовало? — недовольно спросил Гарольд. Эдди ответил, озабоченно наморщив лоб и не поднимая взгляда от карты:

— Да этот самый план, сэрг Больно уж он бестолковый. — Разложив карту на руле, Эдди указал на синий значок в том месте, где Козцк устроила противотанковую засаду. — Вот, по­любуйтесь. Эта безмозглая сучка поместила отряд вот здесь, на той стороне холма, — потом ткнул пальцем в соседний значок, который обозначал "Брэдли", — а "Брэдли" — вот здесь, на другой стороне. Теперь пехота ни за что не успеет вернуться.