Крик

Сорока Света

Повернувшись кинулся обратно, успел как раз к раздаче слонов, магазины закончились и дабы не тратить боеприпасы понапрасну повстанцы пошли в рукопашную. В воздухе запахло кровью, туманя разум. Победить. Выжить. Только эти мысли бились в мозгу, когда я снимал из-за угла противников, когда позже, продвинувшись вперёд, нарвался на ещё одну группу и уже катался в пыли сжимая в рука боевой нож, даже когда дрался с кем-то из третьей группы оставшись без оружия. Выжить, во что бы то ни стало.

Закончилось для меня всё достаточно быстро, через каких-то пару часов, двое бойцов, повстанцев нацепили на меня наручники, и подгоняя дулом автомата, у меня на глазах перезаряженного, повели вперёд. Пока мы шли на моих конвоиров

напала группа Вано, я пытался бежать, но… зря он в общем отказался от своих принципов, а может просто устал провожать в дальнюю дорогу очередного «принципиального дурака». Итог мне точно не понравился. Меня поймали, Вано, как командира, тоже заковали в кандалы, остальных расстреляли на месте, больше на нашем пути солдат Общества не встретилось.

К вечеру нас распихали в подвалах города ставших ныне казематами. Мы с Вано оказались в одной камере, сослуживец жаловался на то что спиртику тут не достать, а заначку изъяли эти проклятые повстанцы, которые обыскали нас прежде чем засунуть в этот каменный мешок. Вообще в голове не умещалось, что здесь до этого жили люди. Каменные стены, поросшие плесенью, нестерпимо влажный воздух и махусенькое, десять на десять, окошко.

Всю следующую неделю мы полуголодные просидели в камере, только некоторых из соседей, нам не знакомых, уводили на допрос. Приводили надо заметить не в лучшем виде. Кормить кормили, но едой эти помои назвать не поворачивался язык. В камеру швыряли бадью, наполненную непонятной тюрей и справляйся как знаешь, ни ложек, ни вилок. С туалетом тоже были сложности и через несколько дней помещение смердело невыносимо. А вечером седьмого дня объявили, что на завтра назначена казнь. Я извелся за эти дни, сбежать не получится, за дверями стояла охрана, я пытался несколько раз поговорить с ними, прося подозвать главного. Я должен был попытаться что-то сделать для Хоуп. Я был готов на всё, что бы они не попросили, но беседовать со мной никто не стремился.

На следующее утро нас под конвоем повели на расстрел. Как рассказал один из охранников, предводитель повстанцев зачитает приговор и привет. Перед специально выстроенным помостом стояла толпа людей, а на дощатом настиле стояла та самая девушка, даже я отсюда видел, что это она, но странное ощущение не покидало меня, когда я на неё смотрел. Вроде бы та же девушка несчастная, избитая, а с другой какая-то неизвестная жесткая женщина, что-то в её лице сейчас было отталкивающим, и я отвернулся. Вот и всё. Страха не было. Получить пулю не страшно. Но твою ж мать, как же хочется жить, на глаза сами набежали слёзы. Всего полтора года назад я бы и сам был рад умереть, а сейчас хотелось цепляться за жизнь, ради моего лучика света, моей дочери. Хоуп!

— Ася! — истошный крик раздался над толпой — Герман! — он звучал как последняя соломинка, как нежданная и самая счастливая встреча, он заставлял повернутся, разыскивая глазами того счастливчика.

Я кинул взгляд на помост и встретился глазами с бывшей пленницей центра. От её взгляда кинуло в жар, а затем в холод, меня заколотило, а на лбу выступила испарина столько в нем было намешено: тоска, непереносимое горе, одиночество, отчаянье, и робкая надежда на счастье, а ещё там была ЛЮБОВЬ, огромная, всепоглощающая…

— Герман! — это был не крик. Это был вопль, раненого животного, не человека, но я видел, что он вырвался из горла девушки, а затем она как подкошенная рухнула на доски.

Все вокруг пришло в движение, темнокожий мужчина, стоявший рядом с девушкой сначала подхватил её на руки, но тут же отдал другому молодому человеку, сам же спрыгнул с помоста и начал отдавать указания охранникам, искоса поглядывая на меня. Нас вернули в зловонную камеру. Я не мог сказать рад ли этой отсрочке. Мучил вопрос что произошло? Почему отменили нашу экзекуцию? Кто тот Герман вызвавший такую бурю эмоций у этой Аси? Симпатия и стремление защитить

её пропали, стоило посмотреть на неё как на командира, вряд ли на помост позвали абы кого, скорее всего местные военные чины.

Дорогие друзья! не забывате, что автору очень нужен отклик иначе творчство стопорится!

глава 14-16

14

Буквально через час у дверей нашей камеры появился конвой. Они молча зашли и подняв меня за руки куда-то потащили. Я с трудом перебирал ногами, потому что нормально встать мне так и не дали и думал куда меня ведут. Может казнь не отменили, а просто изменили формат? Но нет. Я оказался неправ, меня ввели в комнату, не сильно отличавшуюся от моей камеры, но в другом знании и усадили на стул, крепко зафиксировав руки. Через несколько минут в комнате появился тот самый, темнокожий мужчина, с помоста. Сейчас я мог его разглядеть, высокий тренированный, в плечах может даже пошире моего. Он зашел и остановился у закрытой двери, его серьёзные, раскосые глаза внимательно пробежались по моему лицу и задумчиво уставились в пол.

— имя и звание, — отрывисто произнёс он.

— Ноун Бизи, командир шестнадцатого отряда, — ответил я. Представляясь я никогда не использовал придуманное Мелисой имя. Меня устраивало то, что я соорудил себе полтора года назад.

— как давно вы служите в армии Общества?

— с месяц, до этого работал лаборантом.

Не успел я закончить, как мой собеседник подскочил и со всего размаху ударил в солнечное сплетение:

07/09

— Не правильные ответ. Теперь я хочу слышать правду, — процедил мужчина. От удара я здохнулся, потом закашлялся, — откуда ты?

— Фермерская древня к юго-востоку отсюда. Фермерские угодья 15, - именно так называлась станция, на которой останавливался поезд, в документах этого не писали, по крайней мере там, где информацию можно было прочесть, без помощи техники. Возможно на моей карте, более развёрнутые данные, но я её никогда не читал.

Интервьюер подскочил и рванул мою футболку вверх, он кажется был готов прожечь мой живот взглядом, что он там хотел найти? Лицо мужчины исказила ярость, мгновение после этого и перед моими глазами вспыхнули искры, во рту появился солёный привкус крови, и кажется мне выбили зуб. Удар пришелся в скулу, заставив запылать всю правую часть лица.

— Да откуда же ты взялся, чёртов перевёртыш, — он со всей толкнул стул, который тут же завалился на бок, перед глазами потемнело.

Пришел в себя я уже в камере, под сочувствующие взгляды сослуживцев, таким ещё вчера и я смотрел на тех, кого приводили с допросов. Скулу нещадно пекло, а глаз с трудом открывался, но зато в голове появилась идея, единственная, но она мне показалась спасительной. Я подполз к солдату, который тоже побывал на допросе:

— Что тебя спрашивали? — прохрипел я, голос плохо слушался, а горло саднило, этот придурок, что пытался удушить меня пока я там валялся без сознания?

— Расположения войск, имена командования, где находятся крупные военные базы… — удивленно пробормотал незнакомец.

Так, им нужна информация, почему бы не попробовать продать, то, что я знаю, информация у меня конечно скудная, но попытка не пытка. Это повстанцы, у них есть больницы, они забирают из Лагерей людей. Это мне тоже рассказал Вано. Он рассказывал, что раньше повстанцы даже раненых иногда, с полей сражений, забирали и если те хотели, оставляли у себя, служить. Но после того, как один раз, некий командир был ранен специально, заброшен в стан врага, и помог Обществу напасть изнутри, всех живых солдат Общества повстанцы стали или добивать, или расстреливать. Но медицина у них есть, есть врачи и может у них есть лекарство, нужное Хоуп. В конце концов она жертва системы, может они захотят спасти маленькую девочку. За это и на эшафот пойти не грех, лишь бы дочь была жива.