Крик

Сорока Света

За считанные минуты на пол полетела одежда, а мы с Айей оказались на кровати и у меня в голове пал последний оплот разума. Я тискал девушку, сжимал в объятиях, целовал, не задумываясь о том чего желает моя партнёрша, утоляя лишь своё животное чувство голода, правда, отмечая, по тому, как выгибается и извивается её тело, как возбужденно она дышит и понимал, что, по сути, ей тоже всё нравится, но это не было моей целью. Когда я вошел в неё, девушка вскрикнула и сжалась, запоздало подумал, что, наверное, это у неё первый раз, но останавливаться не стал. Всё из той же книжки я узнал, что больно женщинам бывает только в первый раз, но это неизбежно. Айя, уже не столь страстно подо мной извивалась, но я не мог остановиться, только в самый

последний момент, инстинкт самосохранения заставил дернуться назад и излить своё удовольствие от процесса ей на живот.

Руки обессилено подгибались, увлекая меня на лежанку и я поддался соблазну, медленно опустившись на живот, прижимая к кровати, девушку, лежавшую подо мной, но тут же повернувшись на бок. Голова начала прояснятся, а вместе с этим возвращались мысли, путая меня. Несмотря на физическое удовлетворение, моральное, так и не приходило, внутри всё просто кричало и рвалось от того что всё не то и не так. А как? Хотелось крикнуть мне. Как? Вряд ли подсознание направило меня как-то «не туда». Что же меня не устраивает? От чего мне так тошно? Скорее всего, все эти метания тенью отразились на моём лице. Айя сжалась и затравленно смотрела на меня. Сейчас она была похожа на маленькую нашкодившую девочку, она боялась даже пошевелиться. Я взял в руку прядь её волос и накрутил на палец и, улыбнувшись, заглянул в глаза, из которых начало уходить затравленное выражение. Так или иначе, она не виновата в том сумбуре, что творится в моей голове. Я постарался как можно ласковее смотреть на неё, погладил по плечу, хотел было обнять, но что-то внутри, может душа сильно воспротивилось этому.

Уже лёжа на своей койке я подумал о том, что, наверное, я не в состоянии полюбить женщину. Мне не было никакого желания узнавать, что чувствовала моя партнёрша или же как-то доставить ей удовольствие. Похоже, единственная женщина которая смогла поселится в моём сердце это Хоуп. Ради её улыбки я готов был свернуть горы, а вот видеть рядом с собой кого-то постоянного, кто будет каждый день мозолить глаза совершенно не хотелось.

Но избежать этого не удалось, Айя теперь каждый день поджидала меня после ужина и вела в свою комнату, похоже устное общение тоже не сильно привлекали девушку, это было конечно не плохо, но меня стала немного раздражать подобная настырность, хотя, надо заметить я не отказывался. А ещё я понял, что других детей мне точно не надо и очень внимательно следил, чтобы моя новая подруга не осчастливила меня подобной вестью. Это было эгоистично, но мне было плевать. Я пользовался ей и полностью осознавал это, но не спешил что-то менять.

глава 10-13

10

— Хоуп стала так похожа на тебя, — заметила Мелиса, когда я приехал навестить их и привёз лекарство.

— мне так не кажется, — я отложил ложку, которой до этого с удовольствием уплетал похлёбку и вспоминая как малышка по началу дичилась, но уже через двадцать минут с удовольствием тянула меня за бороду, показывала свои игрушки и весело что-то лопотала, на только ей понятном наречии.

— ничего, вот будут у тебя ещё детки, поймёшь…

— У меня нет, не было и не будет больше детей, — резче чем надо было, оборвал её я.

Знахарка приподняла бровь и встала, чтобы положить мне второе. Проходя она потрепала меня по волосам, от чего я замер. В сердце шевельнулись что-то, наверно именно так меня трепала по волосам мама, меня затопило теплом, так захотелось словно маленьком прижаться к знахарке и поведать о всех сомнениях и страхах. Женщина словно почувствовала это и поставив тарелку на стол прижалась щекой к моей макушке:

— будут сынок. Как же не быть? Будут. Вот встретишь женщину от которой затрепещет сердце и все будет, — она чмокнула меня в волосы и села на своё место, подперев щёку кулаком.

У меня же в душе вновь завозился тот огромный комок сумбура, что неотрывно появлялся там, стоило мне чуть ближе подпустить к себе человека.

Теперь в голове заметались мысли о матери. Какая она была? Попытки вспомнить выдали лишь размытое светлое пятно. Она меня любила, сейчас я это понял точно, она заботилась, помогала, а я… я отвечал ей по-разному, когда-то взаимностью, когда-то незаслуженно обижал. Эти муки совести вылезли неожиданно, но я с полной уверенностью мог сказать, что они ещё до потери памяти долго терзали меня. Почему? Что произошло с матерью?

Мелиса кажется прочитала мои мысли, а может просто на моём лице всё так чётко отражалось, я не пытался закрыться от этой женщины. Я был дома и хотелось отдохнуть от той маски, что я вынужден был «носить» в центре.

— Не мучь себя, ты всё вспомнишь со временем.

— Я не уверен, хочу ли я этого.

— Будто бы воспоминания от нас зависят. Это наша награда и наказание, — печально улыбнулась она, — как хочется помнить обо всём хорошем. Не раз, по ночам, я перебираю воспоминания о муже, они хоть и блекнут с годами, но помогают мне держаться. Любовь то чувство, что не даёт скатиться нам в бездну.

— Для меня оно, похоже, не доступно, — хмыкнул я.

— Оно доступно всем, даже выращенным, только немного в другой мере. Ведь физиология не дарит покоя, секс без чувств, принося мимолетное удовольствие, выжигает нутро оставляя пустоту, это понимаешь не сразу, а когда осознаешь, стараешься её больше к себе не подпускать.

— Откуда ты это знаешь?

— Я же человек, — хмыкнула она, — давай считать, что я просто очень мудрая женщина.

Я улыбнулся и кивнул. На этом разговор о высоких материях закончился, всплыли домашние дела, которые я старался переделать за те два недолгих дня что пробыл дома. Негоже заставлять женщину колоть дрова, коль скоро у неё в хозяйстве имеется, пусть и приходящий, мужик. Даже на охоту и рыбалку успел сходить, пополнив запасы на время моего отсутствия. Хоуп таскал с собой, где только мог, Мелиса ворчала, что весь график ребёнку порчу, а я даже спать клал дочь в своей кровати. Сам спал на краю, боясь пошевелится и придавить свою маленькую принцессу, но так хотелось побольше побыть с нею, надеялся, что может, в следующий раз, она будет ждать меня.

Всё хорошее заканчивается не когда-нибудь, а очень быстро и так же быстро пролетели мои выходные. Уезжал я скрепя сердце, но выбора у меня не было, Хоуп нужны лекарства и я ещё долго буду вынужден видеть её урывками.

Исследовательский центр встретил меня никогда не засыпающей жизнью: сменялась охрана, работала кухня, в некоторых лабораториях эксперименты не прекращались даже ночью.

— Собачка твоя, карманная, два дня ходила, повесив голову, — хохотнул один из приятелей за завтраком. Сердце кольнуло от жалости к девушке, а ещё я вдруг понял, что хочу её увидеть. Попытался представить лицо и оказалось, что не могу. Был некий образ: русо-золотистые волосы, зелёные глаза, а вот воспроизвести в памяти черты лица не получалось, даже тело вспоминалось то ли её, то ли нет. Я инстинктивно мотнул головой, чертовщина какая-то, — ты чего? — спросил приятель, по-своему истолковав мой жест, — голова болит?

— Да, — согласился я, от всех этих размышлений виски заломило.

— Так сходи в мед блок. Он в восьмом секторе, туда допуск есть у всех.

— Да у меня почти везде есть допуск, — растянул я губы в подобии улыбки, — чистая тара, всем нужна.

Я, послушавшись совета, решил дойти до медиков потому, что голова с каждой секундой болела всё сильнее, словно мозги кто-то сжимал раскалёнными щипцами. Пройдя половину пути мне стало совсем не хорошо, я шатался, будто напился хмельного напитка. Не гоже, чтобы меня видели в таком состоянии, плохо соображая я дернул ближайшую дверную ручку и ввалился в помещение. Надо было хоть где-то немного пересидеть, пока перед глазами не перестанут мельтешить черные мушки. Я рухнул на стул стоящий почти у входа и шумно задышал, борясь с накатывающей тошнотой.