Крик
Шрифт:
— ты что дурачок? — подняла бровь Мелиса, — конечно ты не мой сын. Мой сын погиб, тогда, десять лет назад. Просто его никто не нашел. Почему бы тебе не воспользоваться его именем и документами, ему они уже не нужны. Носишь же ты его одежду, — я вздрогнул, как-то не задавался вопросом, откуда у женщины в доме мужская одёжа.
— почему вы мне помогаете? — не в первый раз задал я этот вопрос.
— не знаю, — она спрятала лицо в ладони, — может мне просто одиноко и хочется о ком-то заботиться? — знахарка отняла руки от лица, — а может действительно дура, — Я смотрел ей в глаза, в которых плескалась вселенская усталость, — так или иначе,
— вы меня выгоняете?
— нет. Просто у тебя будет возможность.
— а возможность жить здесь у меня будет?
— конечно, — её губы тронула улыбка.
Так мы и жили втроём я Мелиса и Хоуп. К знахарке приходили пациенты, принося оплату едой, я охотился, а малышка росла. Через месяц удалось справить документы и ей. В селе погибла новорожденная девочка из-за пожара, и моя дочь стала Варварой Хоуп Джонсон.
Знахарка оказалось на удивление интересным и приятным в общении человеком. Те представления, которые она разыгрывала перед посетителями, были своего рода защитой, чтобы без надобности к ней никто не шел.
6
Однажды придя с работы, я увидел, как Мелиса меряет шагами гостиную, её лицо было очень озабоченным, мне даже показалось, что я слышу, как работают шестерёнки у неё в голове.
— А, Ноун, — приветствовала она, не сразу заметив меня.
— что-то случилось? — такого задумчивого лица я у неё за три месяца, что жил здесь не видел.
— случилось, — она потёрла переносицу, — Хоуп заболела и я в толк не возьму что с ней.
— может стоит отвести её ко врачу? — занервничал я, из-за обычных сопель знахарка даже бы не подумала переживать. Внутри всё холодело от нехорошего предчувствия, за всё время, сколько я себя помнил, я так и не придумал причины своего существования кроме как для того, чтобы растить девочку.
— может и стоит, но я боюсь. Она рожденная, а значит информация о ней быстро дойдёт до Комитетов, и вам тут же придётся бежать, да и не факт, что возможно будет пользоваться, с таким трудом, добытыми документами. А если болезнь серьёзная, а она скорее всего серьёзная, коль скоро я не могу понять, что это, ты даже собраться не успеешь. Вот такая вот задача.
— а что с ней?
— температура, желтушная она какая-то стала. По логике это или печень или почки. Но что? Кабы я могла б сделать анализ крови и мочи, но это не в моих силах, — она снова заметалась по комнате.
— я пойду к ней? — мгновенно осипшим голосом спросил я.
— да.
Поднимаясь по лестнице, я понял, как рушится жизнь. Вот так, из стены, старательно складываемой изо дня в день, начинаются сыпаться кирпичики, грозя завалить тебя по самую макушку отчаяньем, самое страшное, что хотелось ему поддаться. Я не могу! Я должен бороться, до последнего. Вот если малышки не станет… я мотнул головой, нет, нельзя об этом думать. За то время, что я жил с Мелисой она просветила меня, наконец-таки, что рожденные это дети выношенные и рожденные естественным путём, а выращенные это малыши, созданные исключительно благодаря мастерству медиков.
— я не сомневаюсь, что у вторых есть душа, я знаю слишком много выращенных, чтобы в этом сомневаться, но всё ровно они мне кажутся неестественными, — рассказывала травница, — для себя я поняла, что я их принимаю, но такой метод размножения не приветствую.
Так же она рассказала о Лагерях, она в отличие от множества жителей, не питала надежды, что люди там перевоспитываются и лечатся,
Я сел на стул, рядом с кроваткой девочки и погладил её по светлой головушке, уже давно называл и считал её дочкой, а как ещё можно относится к человечку, который стал смыслом твоей жизни? Хоуп, что же с тобой происходит и как тебе помочь? Девочка зашевелилась во сне. Я сделаю всё, что возможно ради неё, я был даже готов умереть, лишь бы она жила. Я долго сидел рядом с ней размышляя о том, как бы ей помочь и каждый раз мысли натыкались на глухую стену, именуемую порядками в Обществе. Уже когда стемнело, в комнате появилась хозяйка дома:
— пойдём-ка, — негромко сказала она, — сейчас поговорим и через пол часа я буду будить малышку, чтобы поела, — я встал и последовал за ней, на первый этаж.
— садись, — указала она мне на софу, сама же осталась стоять, — значит так, — заходила она по комнате, — сейчас я возьму у неё кровь, а затем мочу, а потом ты поможешь мне пробраться в мед часть. Насколько я знаю, такие простые анализы проводятся здесь и не отправляются в Комитет по здоровью. Много они мне не дадут, но я хоть пойму в каком направлении двигаться, может найду реагенты, которые могут послужить для более глубоких анализов. Внутрь я и сама попаду, но мне нужно создать видимость, что мед часть основательно обчистили. Около года назад, мне рассказывали, что подобное произошло в дальней деревушке. Практически всё, что унесём, надо будет схоронить подальше в лесу. По факту кражи приедет Комитет, и следы не должны вести к нам. Это понятно?
Я согласно кивнул, не до конца улавливая смысл мероприятий. Как кто-то мог обворовать мед часть? Зачем? Затем же зачем и мы собирались «на дело»?
На сборы и анализы потребовалось немного времени. Когда мы вышли из дома Мелиса, к моему удивлению, пошла в совершенно другую сторону от села, а потом и вовсе влезла в неглубокую речку и пошла по течению. Я вопросов не задавал, но в голове крутились обрывочные мысли, что она это делает, чтобы сбить со следа тех, кто будет искать. Пройдя достаточно далеко она остановилась, и держась за мою руку переобулась, а потом и мне выдала сменную обувь, через несколько сот метров мы вышли на другом берегу, село оказалось недалеко.
Вскрыть замок на хлипкой дверце не составило труда и пока женщина проводила медицинское исследование я складывал в большой мешок всё что хоть как-то могло быть связано с медициной: лекарства, шприцы, фонендоскопы, микроскопы и даже пинцеты. Закончив Мелиса выдала мне топор и попросила раскрушить несколько шкафчиков, в дополнение, уже от себя перевернул пару столов, в мед части царил полный разгром обратно мы уже бежали, время на исследование ушло не мало, а ещё надо было разобраться что мы смогли утащить и что из этого нам как-то могло пригодится.