Кристальный матриархат
Шрифт:
Мы ещё несколько минут побеседовали все вместе, а потом Угодник попрощался с Настей и смешно погрозил ей пальцем.
— В следующий раз, только попробуй запрыгнуть куда-нибудь в мир невиданный, там тебя и оставим. Замуж за султана выдадим. Поняла? Ну, прощай. Надеюсь, никогда не увидимся. Живи счастливо и забудь меня поскорей. Договорились? — откланялся Угодник, а я уловил в его словах другой скрытый смысл.
«После такого прощания позабудет его и продолжит жить спокойно», — подумалось мне.
Угодник пожал
— Одиннадцатый просто исчезнет, и всё? — решил начать с малого и спросил о напарнике.
— В то мгновение, когда его Кармалия выудила из Татисия и перенесла к девочке в Ливадию, в то же мгновение обратно. Только, сколько же у него будет дней? Пять или шесть? Сами разберётесь. Я у Павла сейчас обитаю. Там свидимся. И не забудь перед возвратом форму надеть, а то мамка не угадает. Бывай!
— Надену, — пообещал я, напрочь забыв об испорченной и выброшенной на помойку школьной форме. — До встречи, дядя Угодник.
Николай взлетел, как заправская ракета и был таков, а я ещё долго махал рукой в опустевшее небо и думал, как мне повезло с семьёй и роднёй во всех мирах, во всех временах.
* * *
Вернулся в палату, опустевшую и заметно поблёкшую после отбытия Николая, и сразу пожалел, что не научился разжигать свет в своей садовой головушке, которая и с мелочами-то не слишком справлялась, не то чтобы раздавала целому миру сияние добра. Но, возможно, все ещё впереди, кто знает.
Настя в Димке души не чаяла, и я не торопил её с расставанием, а терпеливо ждал, когда нас выгонит презлющая санитарка.
Наконец, нас с Димкой выпроводили из палаты, и с Настей я прощался уже на ходу.
— До завтра, — пообещал ей, но санитарка была другого мнения.
— Если ещё и завтра припрётесь, я вашу мамашу на карантин засуну! — злобно пригрозила она.
— Только попробуйте, — ощетинился я в ответ. — У меня справка шизофреника есть, и я вас покусаю.
Санитарка гордо удалилась, а у меня сразу же зачесалась шея и грудь, но я не обратил внимания на такие мелочи.
— К мамке как добирался? Перелетел или приехал? — спросил я раскапризничавшегося ребёнка, не желавшего покидать свою настоящую мамку.
— Я жмурился и спал недолго, — признался он.
— А сейчас не спи. Мы с тобой полетаем. Только, дай слово, что никому не проболтаешься, а то тебя все за глупыша примут. Ты ведь у нас не такой? — решился я на рискованную авантюру с летающим ребёнком.
— Шутишь? Люди не летают, — не поверил Димка.
— Проверим? — подзадорил мальчугана. — Только уговор. Даже мамке ни-ни. Только мы с тобой. Мужчины, значит.
— Давай, — согласился он, и мы ударили по рукам, как заправские приятели.
Я вывел его на улицу, подальше от глаз, и мысленно обратился к Кристалии с просьбой сокрыть меня и Димку, а
Когда мой подопечный завизжал, я понял, что Кристалия охотно начала выполнять мою просьбу.
— Если будет страшно, закрой глаза, и всё исчезнет. А когда прилетим, я тебе скажу! — прокричал я в ухо верещавшему мальчишке.
— Нет. Я полетаю как лётчик. А-а-а! — не согласился он закрывать глаза, а я и не настаивал.
«Главное в полётах то, что всё грустное мигом забывается», — подумал о недавних Димкиных капризах при прощании с мамкой.
* * *
Мы приземлились на перекрёстке Анапской и Черноморской. Под бесконечные Димкины «ещё хочу» я поблагодарил Кристалию за полёт, попросил вернуть нашу видимость и повёл Димку в универмаг.
— Договорились же, как мужчины, — призвал его к порядку. — Или завтра дома сидеть будешь, а я один к мамке улечу.
— Нет-нет. Я молчу, — наконец, пообещал он.
— Если кто-нибудь спросит, кто я такой, что нужно говорить? — решил уточнить, что он знает о нас с одиннадцатым.
— Мамин брат, — ответил он. — А хочешь, папкой тебя звать буду?
— Папкой не надо. Брат сойдёт. Договорились?
Мы вошли в магазин, и я поразился царившей внутри чистоте и скромности ассортимента товаров. Димка держался молодцом, и я не услышал от него криков с требованиями «хочу» или «купи», и очень этому обрадовался.
Очередь к продавцу была недлинная. Мы пристроились к стоявшим в ней женщинам, и я продолжил изучать товары на витринах.
— Что здесь мамка покупает? Я в таком месте первый раз. Могу потратиться не на то, что нужно. Только зря рубли переведу.
— Хлеб, сало, яйца, — перечислил дежурные продукты Димка.
— Это тоже возьмём. Что ещё? Ну, на праздники? Компот или варенье? — продолжил допытываться у маленького аборигена.
— Не знаю, — грустно вздохнул ребёнок, а у меня сразу защемило в груди.
«Настя еле сводила концы с концами, а я пристал с вареньями», — промелькнуло в голове.
Подошла наша очередь, и я начал отбирать нужные талоны и класть их на прилавок.
— Справку, — надменно потребовала дама в синем халате.
— Есть, — ответил я и протянул лист шизофреника.
— Это мой дядя. Мамин брат, — сказал Димка, почуяв заминку.
— Не дрейфь, пехота, когда жрать охота. Сначала в магазин сбегаем, а потом пообедаем, — подбодрил я сиротку, и переделал дедову присказку.
— Шутник, — фыркнула продавщица, вернула мне справку и начала менять талоны на пакеты с продуктами.
Сначала я купил большую авоську с мелкими ячейками, чтобы ничего не вываливалось, а потом продукты. Одну ощипанную курицу с вымытыми потрохами внутри; десяток яиц; пять кило картошки; литровую бутыль подсолнечного масла; кило рафинада; полкило сливочного масла.