Кристальный матриархат

Нерей Александр

— Йес. Тьюлипс. Ви файнд райт нау. Вот кайнд ю прифё? — завёлся голландец, как по команде, и сильнее надавил на газ.

— Говорит, что тюльпаны кончились, а остались только тьюлипсы, — поспешил Димка перевести на русский.

— Вот кайнд? Вот калар? Эксплейн плиз, — согласился мужичок с Димкой.

— На водку меняет, но спрашивает какой колер и какой плиз. А водку требует «Экстру». Давай, говорит, «Экстру» и объясни, какой колер тебе нужен, — авторитетно заявил знаток голландского и водки.

— Нет у нас «Экстры», — объяснил я мужику, как

можно понятнее. — Нету. А колер нужен красный. Кра-сный. И плиз такой, чтоб всем тёткам понравился.

— Оукей. Андэстуд, — закивал мужичок. — Джаст шоу ми он пикчерз ат зе фли-маркит.

— А сейчас о чём он? — спросил я Настевича.

— Ругается, что водки нет, — тут же перевёл недоросль.

— Ты так скоро сам на голландском заговоришь, — позавидовал я его таланту схватывать всё на лету.

Через несколько минут мы подъехали к центру маленького сказочного городка. Остроконечные черепичные крыши двухэтажных домишек с раскрашенными в разные цвета фасадами вплотную соседствовали с такими же чудными магазинами с огромными витринами вместо окон, или с уличными ресторанами со столиками и резными стульями, стоявшими прямо на тротуарах.

Все улыбались, здоровались, снимая шляпы. Играла духовая музыка, напоминавшая мелодию из мультфильма.

— Ах, мой милый Августин, Августин, Августин, — пропел я и понял, что мелодия, хоть и похожая, но отличалась от советского мультика.

— Вэлкам, — предложил мужичок выйти из его авто и, помогая себе жестом, помахал нам рукой.

— Что-то у них слов мало, — удивился Димка. — Залезайте – вэлкам, вылезайте – вэлкам. Бедный какой-то язык. Такой можно быстро выучить.

Мы выбрались из голландского «Запорожца» и направились к ближайшему рынку.

Оказалось, что большинство торговцев продавали только странные горшечные цветочки, не успевшие зацвести, семена и семечки всяких размеров и калибров, но большей частью у всех и каждого на прилавке имелись горки разноцветных луковиц. И красных, и белых, и даже фиолетовых, но всегда каких-то странных, очищенных и приплюснутых. Может быть, сорт у лука был местный голландский, а потому мелкий и плоский, было не ясно.

Остальные торговали разнообразными ручными поделками, старыми вещами, новыми вязаными кофтами и шапками, лежавшими на маленьких раздвижных или разборных столиках. В общем, куда ни глянь, каждый, что хотел, то и продавал.

— У нас на базаре харчей и то больше. Тут же, окромя лука и рассады, ничего съестного нету, — прокомментировал свои впечатления Настевич, побывавший разок на рынке.

— Кто осенью рассадой торгует? Разве что, голландцы, — засомневался я, что всё увиденное мы поняли правильно.

Когда я остановился подождать мужичка, обещавшего продать тьюлипсы вместо тюльпанов, залюбовался на местных женщин. Большинство из них были со странными белыми чепчиками-пилотками на головах и в одинаковых длинных платьях с вертикальными, и почти пижамного вида, полосками. Все фрау-мадам под музыку одновременно кружились, поворачиваясь то влево, то вправо, отчего их наряды

надувались колоколом, и пейзаж становился ещё волшебнее, ещё неправдоподобнее.

— Тьюлипс, мистер. Вэлкам, — вернулся к нам мужичок и настойчиво пригласил к продавцам.

— На кой нам их лук? — опешил Димка. — Не чернушка, не сеянец. Такой мелкий чистить намучаемся.

— Он договариваться нас ведёт. Чтобы без водки всё получилось. А семена, может, у них в машинах валяются. Кто их разберёт? — понадеялся я на лучшее.

Мужичок подвёл нас к продавцам, которые тотчас поздоровались с ним, обзывая его «манеером», наверное, так по-ихнему звучит наше слово «товарищ».

— Главное, чтобы, как шпионов в милицию не сдали, — припомнил я недавние опасения и перестал подслушивать аборигенов.

Мужичок о чём-то сговорился с торговцами, те сначала закивали, что согласны продать тьюлипсы не за водку, а потом разбежались к своим автомобилям.

— За семенами побежали, — предположил я и взялся разглядывать остальные прилавки.

Продавцы начали возвращаться к мужичку без семян, но с какими-то цветными картинками. Я уже заподозрил неладное, но когда увидел, что это цветные фотографии тьюлипсов, вздохнул с облегчением.

— Сейчас глянем, какие бывают колеры и плизы. Всё будет в лучшем виде, — гарантировал я Димке.

Голландцы гурьбой подошли к нам и начали показывать цветные картинки, тыча в них пальцами, а я с Димкой стал их разглядывать и прицениваться к плизам.

— Их тьюлипсы на наши тюльпаны точь-в-точь похожи, — удивился я.

— Тьюлипс. Йес, — загомонили продавцы хором

Я взял одну из картинок и ткнул пальцем в красные цветочки.

— Вот колер. Красный нужен. Кра-с-ный, — объяснил им доходчивее. — А оплата в крупинках. В серебряных рублях.

Сразу же достал из кармана пару монет и предъявил их на обозрение.

— Крупский? Стёрлинг сильвер! — ахнули голландцы, но от денег сразу отказались.

— Ноу-ноу. Презент. Онли презент. Джаст презент. Квонтити шорт. Бат, ноу мани. Ол тугезе, — что-то скомандовал землякам наш водитель-манеер, после чего они потеряли к нам интерес и разошлись к своим прилавкам.

— Сказал, что им брезент нужен, а не рубли. Накрывать на зиму что-то от дождя и снега. А мы свои парашюты потеряли, — перевёл с голландского расстроенный Димка.

— Сейчас в другое место сходим и там поищем, — успокоил я ребёнка.

А наш мужичок нырнул в багажник автомобиля одного из продавцов и, сговорившись о чём-то, выторговал у того холщовый мешок светлого цвета. Мешок, как мешок, только уж больно чистый. Потом манеер вернулся к нам и сунул этот мешок мне в руки.

— Припеа, — попросил он подержать его покупку. — Джаст, кип оупн.

Неожиданно со всех сторон с пакетами и свёртками начали возвращаться продавцы, а я стоял, замерев, и терялся в догадках. А вот Димка, утратив интерес ко всему происходившему, встал напротив одной из продавщиц и начал её передразнивать, повторяя за ней вращения влево и вправо.