Кристальный матриархат
Шрифт:
Дальше. “Требования миров”. С меня уже миры что-то… Ах, да. “На столе”. Потом гляну на их требования.
“КСБ у яблочка”. Хоть убей, не знаю, про что это. Схожу к Яблоковой на выволочку, а там… Она что, не взяла Трио? И Настя шуршит, поэтому не спросишь и не заглянешь, вдруг, второй шкаф у неё в комнате?
Дальше. “Витамины” – это те, что в корзинке. “С приветом”, а мы точно знаем, кто у нас с приветом. “Рифма”. Рифма – это стихи, а стихи – это Стихия».
Закончил я кумекать над исчезнувшими словами, так и не поняв половины, и
Никаких других записок так и не нашёл, и начал читать пахнувшие краской типографские бланки, склеенные в книжечки: «Заявка, накладная, требование...»
— Так вот, какие требования. А как понять её «требования миров»? Это же бланки для заказов. Вот с тарного завода из Майкопска, вот с «Точмаша» из Москвы. Снова тарный завод, только цвет у бумаги другой, снова «Точмаш». Один, значит, в подарок от Кристалии, а другой от Ливадии? Вот было бы смешно, — перестал я разглядывать книжечки и закинул их на подоконник, рассмеявшись над такой глупостью, как бланк-подарок от каждой мирной сестрички.
— Мы готовы, — доложили из коридора мамка с сыном.
— Куда это вы собрались? — ужаснулся я, взглянув на парочку в фуфайках и резиновых сапогах с узелками через плечо. — Насовсем от нас? А там тоже всё новое и жутко страшное. Особенно, кровать с диваном. А остального если нет пока, то уж под вечер, гарантирую, что так же всё будет.
— Так мы же в гости, — опешила Настя, а Димка насупился и отвернулся.
— Быстро разделись. Немедленно! Подумают ещё, что вас родной мир прогнал, — прикрикнул я на переселенцев. — Вам всего-то надо на лестничную площадку выйти, и всё. Или на балкон. Корзинку в руки, и вперёд! Знаю, что постесняетесь попробовать витамины, так что, взяли с собой и там близняшек угостили.
Мамка с сыночком, нехотя сняли тёплые вещи, отложили узлы со сменным барахлом и, захватив стихийные фрукты, построились на лоджии.
— Я мигом, — сказал я и вышел из квартиры, оставив пару переселенцев в квартире.
Выпросил у Кристалии отсылки, подробно объяснив, куда и зачем все мы собрались. Моргнули молнии, дверь, сохранив линялый цвет, поменяла вмятины и трещины, и я тут же постучался.
«Что-то непонятно. Вроде же недавно заселились, а всё такое блёклое, выцветшее», — задумался я о всякой ерунде.
— Кто там? — спросила дверь голосом Дарьи.
— Ангел Васильевич. Открывай, пока мы с Дмитрием не передумали, — представился я, как можно задорнее.
— Димка уже у нас. И мамка его. А вы кто? — потушила мой оптимизм Дарья.
— Я сейчас и ему уши в трубочку сверну, и тебе, за то, что не открываешь, — не успел пригрозить, как дверь распахнулась, и на пороге появился напарник с довольной физиономией дегустатора неизвестного заморского фрукта.
— Они уже рыдают в обнимку, а мы с Дашкой пробуем подарки, — деловито доложил он, как ни в чём не бывало.
— Вот же люди, — расстроился я, что вышло не по моему плану, и шагнул в квартиру. — То с баулами
— Мы же с тобой одновременно перепрыгнули, а они в Дашкиной комнате были. Ой! Ай! Слёзы. Плаксы. Давно не виделись, — катко обрисовал Димка встречу мамок.
— Как это, давно не виделись? Они же ни разу в жизни не виделись, — начал я возмущаться, но тут же нарвался на неприятности.
— Благодетель! — разом взвизгнули и набросились на меня две Насти, а я сразу же растерялся, не от их воплей, конечно, а от того, что перестал различать кто из них из какого мира.
Через минуту вдовы перестали меня мутузить и обмякли. Начали глазеть друг на дружку, как в любимое «свет мой, зеркальце». Сколько смешанных чувств выражали их лица, по своему малолетству мне не дано было понять, да и не больно-то хотелось, и я начал инспекцию на предмет покупок вещей и мебели.
Ничего нового, кроме пары стульев, стола и кровати, в квартире не появилось, как я и ожидал. Вдова двадцать третьего мира не поверила, что ей разрешили тратиться на все её нужды и ничегошеньки не купила.
— Которая тут Дашкина мамка? — вернулся я в кухню и скорчил свирепую начальственную рожу.
— Вот наша, — указал Димка на свою мамку.
— Ясно. Эта переселенка, а эта скупердяйка, — сориентировался я в мамках. — Почему не выполняете приказов и не ходите в магазины?
— Вы и так много для нас… А сами не знаю, как поживаете, — начала оправдываться Дашкина мамка.
— Мы, как пожелаем, так и поживаем. А теперь слушайте мою команду, — залез я на командирского конька-горбунка. — Обе в мебельный и хозяйственный, в рыночный и базарный. Куда хотите, туда и ступайте. А только чтобы сегодня же обе квартиры, как зеркальные отражения были. И о буржуйках не забудьте.
Димкина мамка назначается дежурной по покупкам. Вечером спрошу с обеих. А если что бубнить вздумаете, я вам такую кару небесную устрою, что… Рекрутирую деток на обучение голландскому, тогда взвоете. И про два «Трио» зарубку сделайте. С вас обеих миры под одну гребёнку причёсывать начну. Вмиг одинаковыми станете!
Закончив гневную речь я собрался вернуться с Настевичем в Кристалию, но тот закапризничал и не пожелал расставаться с мамкой. Наверно, испугался её дежурства по покупкам, за которое я пригрозил голландской карой.
— Пригляжу за ними. Заодно напомню, что покупать надо, — начал он выпрашивать первый отгул. — У меня не забалуют.
— С Дашкой захотел погулять? — решил я не сдаваться сразу, а поторговаться на будущее.
— Только мамке помогать. Слово посредника, — пообещал он.
— Про такое слово забудь. Никто не должен его слышать, а то беду накличешь, — припугнул я малого, но делать было нечего. — Объясни им, что я тебе рассказывал. О том, зачем мирам сравняться нужно. Про пуповину между мирами и их мамкой пожалобней распиши. Они же сами мамки, так что, сообразят. А потом в свой мир за буржуйкой.