Кристальный пик
Шрифт:
— Я берсерк, — Ясу улыбнулась ей снисходительно, как ребенку, и кивнула на Кочевника, жадно глотающего гранатовое вино из своего бурдюка, которым он успел запастить на целую неделю вперед. — Мой покровитель Медвежий Страж, и хотя его благословения у меня нет, это вовсе не значит, что я обделена силой.
— Ха! Как раз то это и значит, вообще-то, — хмыкнул Кочевник, и Ясу ехидно шепнула ему на ухо, пройдя мимо:
— Зато я могу есть овощи.
— Овощи все равно мерзость! — взвился Кочевник тут же, аж подавившись не то от возмущения, не то от потаенной зависти.
— Идем, Рубин, — Солярис мягко подтолкнул меня в спину, когда и Мелихор, и Кочевник уже взобрались на
Город неизбежно катился в пасть к Дикому, и, будучи его ярлксоной, Ясу должна была пожертвовать своей жизнью, лишь бы помешать ему. Однако отпустить ее вот так все равно казалось мне жутко неправильным. В легких саднило, как от кашля, и возглас вырвался сам собой:
— Ясу, стой.
Она спешила к своим воинам, уже вовсю проливающим свою кровь во имя Амриты, но послушно остановилась на полушаге и повернулась, не смея ослушаться.
— Рубин... — Солярис занервничал за моей спиной, но упрямо шагнула к ждущей Ясу навстречу.
— Почему ты делаешь это? — спросила я у нее то, что хотела спросить еще давно, в нашу первую встречу. — Почему не предашь меня, как все прочие? Почему к Керидвену, Немайну и Фергусу не перейдешь? Сдать меня сейчас — верный путь туат свой сберечь. Разве не этого ты хочешь? Независимости, свободы, мира...
— А в предательстве можно мир сыскать, госпожа? — спросила Ясу, склонив голову в бок. Глаза ее, черные, отражали последние всполохи солнца, похожего на тот огонь, что прямо сейчас жег шатры и прилавки города. — Это так странно нынче — преданным быть, свое слово держать? Сохранять достоинство и гордость? Каждое поколение людей хотя бы одну войну да застало. Разве нормально это? Разве хорошо? А ведь в том стремление к свободе и виновато. Я также видела ярлов, как маятник качающихся из праведности во зло. Я видела лицедеев, подливающих яд в драгоценные кубки. Никто из них мира так и не добился.
— Я тоже не добилась, — прошептала я пристыжено, и Ясу улыбнулась.
— Ну, не скажите. Со шрамом на сердце, едва не отданным за людей, отнюдь не каждый ходит, как и с сердцем вообще.
«Толку-то от моего сердца, когда людей моих режут и под камнями хоронят», — подумалось мне с тоской, и перед глазами снова возникли руки мертвецов, торчащие из-под обломков, и осиротевшие дети, хватающиеся за них. И они, и последовавший за тем вопрос Ясу окончательно подтолкнула меня к краю, на котором, чтобы удержать Круг, я должна была стоять уже давно:
— Мой ответ удовлетворил вас, госпожа? Могу я теперь пойти и уничтожить врагов наших?
— Можешь, — сказала я. — Убей всех, кто на госпожу твою и право ее меч свой поднял.
Ясу кивнула, прижала кулак к сердцу и, поклонившись, устремилась к остальным воинам исполнять мой наказ. Я же наконец-то схватилась за протянутую руку Сола и начала взбираться вверх по лестнице, пока та не кончилась узкой крышей, возвышающейся над гудящим городом под чистым небом, темнеющим в преддверии ночи. Однако стоило Мелихор перестать жалобно хлюпать носом, скинуть свои полюбившиеся одежды и превратиться на пару с Солом, как небо вдруг затянуло облаками, похожими формой на наковальни, и поднялся недобрый ветер. То были предвестники скорой бури. Все вокруг словно подгоняло нас поскорее убраться из Ши. Так мы и поступили: Кочевник взобрался на спину к Мелихор, приноровившись летать в одиночку, а я — к Солу, и мы стремительно взмыли ввысь, оставив войну позади. По крайней мере, на время.
Немайнцы прибыли вместе с Фергусом — вот, почему взрывов гремело так много. Черные точки мельтешили под нами, похожие на муравьев, карабкающихся по белоснежным
Именно это я повторяла себе, улетая, и продолжала повторять все шестнадцать часов, что мы летели над Золотой Пустоши в сторону Дейрдре, пока над головой гремела сухая гроза.
Ее грохочущие пульсирующие вспышки резали облака, но вниз не пролилось ни капли дождя. Так и с моего лица, вопреки разрывающей душу боли, больше не упало ни слезинки. Я глубоко вдыхала горячий, липнущий к коже воздух, не охладевающий даже на высоте, и обдумывала, что делать дальше, как исправить все, что пошло не так. Кремовый платок, подаренный Солом и теперь заколотый фибулой у меня под горлом, хорошо защищал от песка, когда мы спустились ниже, чтобы присмотреть себе место для привала. Ясу советовала останавливаться в тени скал, если таковые найдутся, а лучше внутри них, однако плотные тучи еще закрывали солнце даже когда наступил полдень, и это позволило нам разбить привал прямо посреди барханов, не страшась ожогов и перегрева.
Вид песков, перекатывающихся от ветра, усыплял. Положив голову Солярису на колени, я почти мгновенно провалилась в сон, невзирая на тягостные мысли. Когда же я проснулась, гроза успела рассеяться, а Мелихор с Кочевником — изрисовать весь песок вокруг нелепыми картинками и узорами на спор. Лишь Солярис сидел неподвижно, по-прежнему держа мою голову на себе, и хотя спина его оставалась идеально прямой, глаза были закрыты — Сол уснул сидя, но мой сон при этом нарушить не посмел. Ладонь его так и осталась лежать у меня на затылке, а пальцы путались в волосах, которые он перебирал до этого. Дыхание было мерным и глубоким. Я прижалась ухом к его вздымающемуся животу, чтобы немного послушать, как звучит покой.
Когда из-за туч вышло солнце, мы снова выдвинулись в путь. Золотая Пустошь занимала простор, соразмерный туату Найси, однако если тот можно было перелететь от края до края всего за двое суток, то с Золотой Пустошью так быстро было не управиться. Жара и песок замедляли. Желая поскорее преодолеть надоедливую пустыню, мы нарушили завет Ясу и летели до самого вечера, отказавшись от остановок в полдень, из-за чего вскоре и поплатились: Кочевника первого настиг солнечный удар, и лишь поэтому он не успел настичь меня.
Вынужденные заночевать, мы спустились на землю вблизи руин древнего города, утонувшего в песке, но не осмелились войти в проклятую обитель, где когда-то поклонялись Дикому, пускай многие рундуки и уцелели. Вместо этого мы отыскали пещеру в окружении голых обожженных деревьев, неглубокую и круглую, где развели костер, чтобы пожарить парочку варанов, подбитых Кочевником еще на прошлом перевале. Жаренные на углях, они оказались на вкус, как курица, и были всяко лучше, чем тот изюм, который насобирала нам в дорогу Мелихор (Сол оказался прав — только изюм она и взяла. Очень много изюма). Я в одиночку умяла одного варана вместе с оставшимся у нас кусочком сыра, нагло воспользовавшись тем, что Кочевнику в этот раз было не до еды: когда его наконец-то перестало рвать, он завалился на подстилку и стал глушить пустое вино.