Критика буржуазных медико-социологических концепций
Шрифт:
Меня пробирает дрожь.
Но голос, мелодичный, как песня, вновь привлекает моё внимание.
— Что такое арфа без арфиста? Что такое кисть без художника? Ложь. Проклятие, — напевает Кайя, её голос звучит мрачно и утончённо, будто она невольно произносит строки древней песни. — Пробуждаются спящие силы… Ложь разгорается от гнева… Остаётся лишь пепел, и украденные девочки возвращаются домой… Возвращаются домой и лгут…
Лира оборачивается, чтобы посмотреть на неё, как и я; но Кайя уже отвернулась и уходит с лёгкой
— Возвращаются домой… возвращаются домой и лгут…
Я сдерживаю дрожь, потому что солдаты уже подходят к двери.
Чёрт.
Я выглядываю наружу и приказываю Одетт:
— В свои покои. Сейчас же.
Она замирает. Дважды моргает, но видит в моём лице настоятельность и без лишних вопросов подчиняется.
Тёплые руки хватают меня за запястье и разворачивают обратно внутрь.
— Ты меня слышал? — спрашивает она. — Я хорошо справилась?
Я остаюсь безмолвным. Это невозможно. Не может быть, правда? Одетт говорила, что убила её собственными руками, но…
Нирида, не замечая, что происходит, кладёт руку ей на плечо.
— Я бы не смогла сделать лучше, — признаётся она.
Лира одаривает её очаровательной, почти застенчивой улыбкой.
— Спасибо, — шепчет она с притворной скромностью и цепляется за мою руку, чтобы я проводил её наружу.
Я надеюсь, что Одетт успела спрятаться.
— Королева должна нас выслушать, — шепчет Лира. — Если она этого не сделает, если решит не помогать нам, тогда… — Она бросает взгляд на Нириду. — Что мы будем делать?
Нирида смотрит на неё, и её внезапный интерес, вместо того чтобы вызвать подозрения, кажется, её радует. Она открывает рот, чтобы ответить.
— Не здесь, — перебиваю я. — В покои Лиры. Сейчас же.
Её пальцы крепко сжимаются на моём предплечье, и она чуть приваливается ко мне, будто жаждет прикосновения, будто не может дождаться, чтобы мы остались наедине.
Нирида входит первой. Она придерживает дверь, чтобы мы смогли пройти, и всё ещё обсуждает речь и просьбу, когда я, едва закрыв дверь, резко толкаю Лиру к стене.
— Какого чёрта, Кириан?! — громко восклицает Нирида, ошеломлённая.
Зелёные глаза Лиры широко распахиваются от удивления, когда я кладу руку ей на шею и начинаю сжимать. Её бледные пальцы вцепляются в мои кожаные защиты, тщетно пытаясь ослабить хватку.
— Кириан, — хрипит она, её голос дрожит. — Кириан, что ты делаешь?
И страх в её голосе заставляет меня вздрогнуть.
— Ради всех Волков, Кириан, — рычит Нирида. — Убери руку!
— Кириан? — Её глаза полны боли, замешательства, и, если бы не шаги, прервавшие нас, я бы почти поверил.
Проклятие.
Нирида оборачивается к двери, ведущей в спальню, и там появляется Одетт в своём зелёном платье с длинными рукавами и изящным корсетом. Её глаза красные, распахнутые от удивления, пока она смотрит
Командир обнажает меч.
— Думала, ты больше всех будешь рада меня видеть, — тихо произносит она, глядя на меня, умоляя, — а ты, — добавляет, поворачиваясь к Одетт и прищуриваясь, — я знаю, кто ты, ведьма. Ты убила меня.
Её голос, жуткий и пронзительный, заставляет меня содрогнуться. Одетт широко раскрывает глаза и остаётся неподвижной.
Это невозможно. Это не может быть правдой.
Мелодичный смех разрывает повисшую, между нами, тишину. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что это Лира смеётся.
Она одаривает Одетт острой, как нож, улыбкой.
— Неужели я заставила тебя усомниться? — спрашивает она сладким голосом. — Не стоило выбирать тебя, пташка.
— Алия, — едва слышно шепчет Одетт. Её лицо слегка мрачнеет. — Ты сбежала из двора Эреи.
— Уйти, не поскользнувшись на крови, что вы оставили за собой, стоило немалых усилий.
Понимание медленно проникает в меня, пока обрывки кошмаров не начинают возвращаться в сознание.
Ворон.
— Уберёшься с дороги? — спрашивает она меня, и вызов в её глазах так похож на высокомерие настоящей Лиры, что я застываю на мгновение.
На мгновение я действительно поверил, что это могла быть она.
— Нет, — предостерегает Одетт. — Не отпускай её. Она опасна.
Фырканье.
— Кто бы говорил.
— Кто она, чёрт возьми, Одетт? — спрашивает Нирида, которая так и не опустила меч.
— Ещё один Ворон. Такая же, как я, — отвечает Одетт, и я готов поклясться, что она вздрагивает. — Что ты делаешь здесь, Алия?
Ворон долго не отвечает, вместо этого сосредотачивает взгляд на мне, изучая мое лицо. Она улыбается, как кошка, а её слова звучат сладко, словно мёд:
— И весь этот переполох из-за красивых глаз, да? Целый континент ввергнут в войну ради такой мелочи… — Она поворачивается к Одетт. — Озорной Ворон, плохой Ворон.
Одетт выпрямляется, как будто её пронзает молния, и затем, не раздумывая, преодолевает разделяющее нас расстояние, поднимает руку и с одного удара отправляет самозванку в нокаут. Та обмякает, сползая по стене на мою руку.
Самозванка судорожно вздыхает, затем бросает на нас взгляд, полный ярости.
— Её нужно связать, — заявляет Одетт.
Глава 18
Одетт
Я вернула себе истинный облик на всякий случай — если вдруг кто-то увидит нас с Лирой в одной комнате с одинаковыми лицами. Одно только присутствие Королевы Королей в цепях уже сложно объяснить, но два идентичных лица — это было бы совсем невероятно.