Кризис человечества. Выживет ли Россия в нерусской смуте ?
Шрифт:
Культурная и хозяйственная разнородность Евросоюза обуславливают, как и в Советском Союзе, необходимость высокой идеологизации системы управления, так как именно идеологизация создает систему сверхценностей, ради которых можно жертвовать текущими материальными и иными интересами.
Однако идеологизация чревата снижением качества решений, как мы видели на примере Советского Союза.
Кроме того, в настоящее время основа этой идеологизации — европейские ценности и расширение сферы их применения, то есть расширение Евросоюза — сталкивается с двумя фундаментальными вызовами.
Прежде
Кроме того, кризис, по всей видимости, остановил расширение как Евросоюза, так и еврозоны: у развитых стран больше нет ресурсов для расширения, а страны-кандидаты не могут выполнять достаточно жесткие требования, которые в целом ряде случаев оказываются непосильными уже и для стран-членов. Исключения вроде вступления Хорватии в Евросоюз в 2012 году возможны, но в целом незначительны.
«Восточное партнерство» — лишь паллиатив, способ привязки к Евросоюзу элит стран-соседей и расчистки юридического пространства для экспансии европейского бизнеса.
Таким образом, Евросоюз, этот экспансионистский и направленный на неуклонное расширение проект, теперь из экстенсивного поневоле становится интенсивным, — и это должно весьма скоро изменить весь его облик. Не стоит забывать, сколько прожил другой интеграционный, советский, проект после того, как под давлением внешних обстоятельств отказался от территориальной экспансии.
Ведь отказ от насаждения своих ценностей, от их экспансии сам собой, автоматически ставит вопрос об их справедливости и подрывает их, а с ними — и идентичность их носителей. В самом деле: отказ от насаждения своих ценностей автоматически означает признание их неуниверсальности, то есть неполноценности в современном мире.
Болезненной проблемой Евросоюза является слабость европейской самоидентификации, даже на уровне элит, если, конечно, ориентироваться на стратегические решения, а не тосты и другие официальные заверения.
Неприятие континентальной Европой агрессии против Ирака в 2003 году создало для ее лидеров уникальную возможность освободиться от американской интеллектуальной опеки и начать самостоятельно определять свое развитие. Поразительно, что связанная с этой свободой ответственность смертельно напугала тогдашние европейские элиты, отвыкшие от нее, — и их паническое возвращение под комфортный контроль «старшего брата» (которого можно всласть порицать и винить его во всех смертных грехах, включая собственные ошибки) стало сутью «трансатлантического ренессанса».
Существенна для руководства Евросоюза, — возможно, из-за высокой идеологизации, — и проблема морали. Переписывание истории, насаждение демократии в Афганистане и Ираке при толерантности к ее «дефициту» (по официальной формулировке) в Латвии и Эстонии, попустительство
Проявлением морального кризиса Евросоюза является и априорная неравноправность сотрудничества с другими странами. Когда после 11 сентября 2001 года президент Путин в бундестаге на хорошем немецком языке предложил Евросоюзу пакт «энергия в обмен на технологии», официального ответа ему так и не последовало. Неофициально же России дали понять, что она от Евросоюза никуда не денется, ее энергия все равно будет работать на Европу, а свои технологии Евросоюз оставит себе как гарантию конкурентного преимущества над Россией.
Понимание диалога с нашей страной как диалога всадника с лошадью обусловлено выработавшейся за 1988–2003 годы привычкой к отсутствию у России каких бы то ни было внятно выражаемых национальных интересов. Кроме того, европейская элита прекрасно сознает, что критически важная часть личных активов правящей и владеющей Россией «ту совки» находится именно в юрисдикции стран Евросоюза.
Однако он не способствует развитию сотрудничества, толкает Россию к Китаю (что для нас не может кончиться хорошо) и еще раз подтверждает, что всякая аморальность неминуемо подрывает жизнеспособность как отдельных людей, так и сообществ наций.
Перечисленные проблемы Евросоюза качественно усугубляются глобальным экономическим кризисом.
Неожиданно обнажилась недостаточная жизнеспособность даже относительно старых его членов: чего стоит одно только появление у фондовых аналитиков аббревиатуры «PIGS» — Португалия, Италия (иногда называют Ирландию), Греция и Испания! Даже в этих странах, получивших колоссальную поддержку и породивших огромные надежды, проблемы удается лишь несколько смягчать, — что же говорить о Восточной Европе?
В 2009 году только в Польше продолжился экономический рост, и то вызванный значительной девальвацией национальной валюты (поэтому усиления отставания по ВВП на душу населения от Франции, отмеченной в приведенной выше таблице, избежать не удалось). Во всех остальных странах Восточной Европы спад отчетливо сильнее, чем во Франции (_2,3 %), однако они ниже германского (_5,3 %, что, возможно, вызвано «бременем» Восточной Германии) в трех наиболее успешных странах — Чехии (_4,3 %), Словакии и Словении (по 4,7 %). В Болгарии и Венгрии спад составляет 6,5 и 6,7 % (а в 2010 году ожидается дальнейшее снижение ВВП на 4,5 % и 0,9 %), в Румынии — 8,5 %. Хуже всего положение в Прибалтике: эстонская экономика рухнула на 14,0 % (после его уменьшения в 2008 году на 3,6 %; в 2010 году ожидается снижение ВВП еще на 2,6 %), латвийская — на 18,0 % (после его уменьшения в 2008 году на 4,6 % и ожидаемом в 2010 году спаде еще на 4,0 %), а литовская — и вовсе на 18,5 % (и в 2010 году ожидается спад также на 4,0 %).