Кронпринцы в роли оруженосцев
Шрифт:
Слова Розенталя, кажется, были приняты с пониманием кубинцами, поскольку укрепляли их во мнении, что привезенная мною рыба — музейный экспонат, который нормальные люди едва ли решатся съесть, даже если будут запивать каждый кусочек бутылкой рома.
Еще кто-то сказал, что если в Москве и такой рыбы нет, то понятно, какой коммунизм будет построен.
ПРОПАВШИЙ АРГУМЕНТ
У правящей партии первичные ячейки должны быть всюду. Поэтому и в самом ЦК КПСС была своя
Парадокс. Но таковы правила игры.
Была парторганизация и в отделе по социалистическим странам. Кстати, в ней на учете состоял в свое время и секретарь ЦК Андропов. Году в 70-м меня избрали в состав партбюро этого отдела, где я отвечал за лекционнопропагандистскую, точнее сказать просветительскую работу.
Пригласили мы как-то в целях собственного просвещения одного из самых рьяных критиков тогдашней экономики, совсем молодого члена-корреспондента Академии наук Аганбегяна, модного в ту пору оратора в московских аудиториях.
Аганбегян крушил нашу экономическую систему, не оставляя в ней камня на камне. Одно — плохо, другое — отстало, третье — вообще во вред идет.
Как член партбюро, ответственный за это приглашение, я встретил Аганбегяна при его приезде. И провожал при завершении выступления.
Сопротивляясь обескураживающей критике Аганбегяна, я стал говорить ему, что, дескать, не все уж так отвратительно. Приводил какие-то доводы: производство растет, города строятся. Питаться стали лучше, одеваться добротнее.
С этими рассуждениями мы спускаемся по лестнице и подходим к гардеробу, где была система самообслуживания. Вдруг смотрю, а шапки моей на крючке, где висит пальто, нет.
Посмотрел на полу. Не упала ли? Пусто.
На других крючках висят другие шапки. Или ничего не висит — стало быть, владельцы их предусмотрительно забрали с собой в служебные кабинеты.
Стою в некотором замешательстве, решая, как поступить дальше — на дворе мороз. К чувству потери нужной вещи и другие мысли примешиваются. Ладно уж — украли шапку. Но хотя бы в другой день. Не на глазах у этого критикана.
Аганбегян криво усмехнулся, то ли сочувственно, то ли злорадствуя. «Ну, вот, — сказал он, раскланиваясь, — а вы уверяли, что не все так-то плохо. Куда уж дальше».
Обидно стало, что на этот «выпад» ответить оказалось нечем. Аргументы в защиту системы пропали вместе с шапкой.
НЕРЕШАЕМЫХ ВОПРОСОВ НЕ БЫВАЕТ
Переговоры с румынами в годы правления Чаушеску проходили очень трудно. Как-то на заседании стран Варшавского договора в Софии параллельно с бесконечной дискуссией глав делегаций застопорилось и согласование итоговых документов на уровне секретарей ЦК. Спор шел практически не между всеми шестью членами Договора, а только между нами и румынами.
Чтобы не застревать на отдельных положениях, секретари ЦК решили создать рабочую группу — по одному эксперту от
В эту пару в качестве советского эксперта включили меня. Найти развязки было немыслимым делом, поскольку моему партнеру и мне было сказано одно и то же, хотя и на разных языках: ни на шаг не отступать от заявленной позиции.
Нам отвели тихую комнату. Гостеприимные хозяева спросили, чем они могут помочь. Переглянувшись с румыном, моим давним знакомым, мы определились: помочь может бутылка коньяка с хорошей закуской.
Разговоры пошли обо всем, но не о формулировках. Через некоторое время к нам прислали кого-то спросить, нашли ли мы приемлемую формулу. Ответили: ищем. При полном понимании невозможности ее найти.
Однако рано или поздно предстояло дать ответ по существу. Осознание неизбежности приводит к изобретательности. Если нам не дано было сочинить устраивающие обе стороны положения, решили сложить то, на чем настаивает каждая из сторон. Добавили к этому альтернативные варианты с заменой слов при неизменности смысла.
Получилось по шесть вариантов на каждый из четырех спорных пунктов. Половина — с позиции Румынии, другая — с позиции СССР.
Принесли варианты начальникам — секретарям ЦК. Те говорят: хорошо поработали, хотя ничего не подойдет.
Но и секретарям ЦК надо было, в свою очередь, ответ держать. Они сократили наши варианты на две трети и передали их главам делегаций, то есть Брежневу и Чау-шеску.
Тем тоже надо было как-то заканчивать споры, ибо время переговоров уже прошло, наступил срок подведения итогов. Поделили уступки поровну. На две пошел румын, на две — Брежнев. Причем приняты были не первоначальные формулировки, а те, где мы с румынским экспертом поменяли слова.
Компромисс был достигнут. Или, по крайней мере, — видимость его. Пропагандистский оркестр мог прославлять нерушимую дружбу стран социализма.
Вскоре мы вновь встретились с моим румынским партнером, но не на рабочем, а на торжественном совещании по поводу какого-то юбилея Варшавского договора.
На этот раз нам не надо было согласовывать несогла-суемое, и мы пришли к общему пониманию рабочих правил: первое — безвыходных положений не бывает; второе — лучше, если будет что-нибудь, чем совсем ничего; третье, если можешь сделать позже — не спеши сделать раньше.
В ПАПКЕ ЧИСТЫЕ ЛИСТЫ
В дипломатии протокол, то есть согласованный порядок проведения мероприятий, должен соблюдаться неукоснительно. Несоблюдение протокола при встречах на высшем уровне — ЧП, особенно если дело идет к финалу переговоров.
В этой связи большие сложности создает подписание итоговых документов.
Сейчас это в основном — договоры. Они готовятся заранее и к встрече не могут быть не готовы.
Хуже, если подписываются политические декларации с оценкой текущих дел. Тут споры могут идти до момента подписания.