Кровь боярина Кучки
Шрифт:
– Ну что, кучковский пролагатай?
– втянул воздух кривым носом князь.
– Не успел Ярун добраться до твоих костей? Признай, я поделом велел тебя убить…
– Как велел Кучке убить моих родных?
– угрюмо вставил Род.
Обширная плешина князя покрылась потом. Маленькие глаза от ненависти стали меньше. Владимир побледнел. Но Гюргий, преломив в руках писало из гусиного пера, сдержался. Его планы касательно названого Кучковича теперь были иными.
– Иван мне прежде писывал, Владимир же теперь
Род медленно приблизился. Князь отступил.
– При нем ничего нет. Я проверял, - спешил уведомить Владимир.
Род усмехнулся:
– Перед тобою не убийца, государь. Я в жизни ни одной души не погубил, даже в бою.
– Род сделал ещё шаг к оторопевшему властителю.
– И более того скажу: я никому не отомстил. Кисляк, что меня предал не однажды, погиб не от моей руки. Паромщик Ждан, уворовавший мой каюк, сам упал в реку, я лишь увернулся от его удара…
Род не договорил. Князь, вдавливая спину в стену, произнёс чуть слышно:
– Ещё шаг - и кликну стражу.
– Сядь, государь, на этот вот сундук, - предложил ведалец.
– Ты слишком вырос даже для меня, в глаза никак не загляну, в их глубину… Я все открою, что ждёт тебя на юге.
Гюргий сидел на сундуке, распялив очи, с опаской глядя на возвращённого им к жизни смертника.
– Жестокое кровопролитие переживёшь ты на Руси, - глухо объявил провидец, - Уйдёшь и вновь придёшь… великий князь!
– Я… я покуда не великий князь!
– вскочил сын Мономаха.
– Не минет осьми лет, и ты - великий князь!
– уточнил Род.
– Не лжёшь?
– протянул длинные руки Гюргий.
– Вижу по лицу: не можешь вы лгать. Однако… осьмилетье!.. Ох, как много!.. Однако же - великий князь!.. А после… долго ль жить останется?
– Пиров остерегайся, - был уклончивый ответ.
– Легко сказать - пиров!
– задумчиво промолвил будущий великий князь.
– Иное дело - лишних баб остерегаться. А пиров - это как снов… Хотя и сны бывают - о-го-го!
– Он сам приблизился к провидцу, положил большие кисти длинных рук ему на плечи.
– А ещё чего остерегаться?
– Предательства любимцев и любимиц, - вздохнул Род.
– Не почитай фальшивый льянец за алмаз.
– К чему клонишь?- насторожился Гюргий.
– Кто у меня фальшивый льянец? Или наобум изрёк, ради красного словца?
Суровый самовластец, хозяин легиона тысяч судеб не по высшему предназначению, а лишь по низменным людским законам, величественно снял руки с плеч провидца, как бы лишив его покрова:
– Андрей указывал мне на твоё зеленомудрие. Он прав.
Тут у Владимира Рязанского сами вырвались слова:
– Гюрятич, знаю по походам, не бросается словами.
–
– приблизил Мономашич страшное лицо к усталому лицу недавнего подстражника, - Кто у меня фальшивый льянец?
– Амелфа, - тихо сказал Род.
Тут Гюргий замахал руками:
– Вестимо, кто, как не она? Твоя врагиня! А хвастал, что не мстительный!
– Не мщение ты зришь, а попеченье о твоей персоне, - сказал Род.
– Стыд вымолвить, что любострастная Амелфа делит свою плоть между презренным челядинцем и досточтимым князем.
После этих слов не страшно стало Роду, а жалко Гюргия - страдальческая злоба перекосила его некрасивое лицо.
– Вот за такой облог, - прошипел князь, - ответишь… нет, не головой, допрежь того руками и ногами.
И вновь Владимир Святославич подоспел на помощь.
– Успокойся, брат, - попросил он.
– Боярин моего отца при мне открыл однажды, что Петрок Малой, его знакомец киевский, имел тайную жёнку. Её звали Амелфой. Боярский отрок сосватал после свою любу Кучке, а блудодействие его осталось в тайне.
Князь отворил дверь и крикнул:
– Позвать вдову изменника боярина Амелфицу и ещё этого… Петрока - как его?
– Малого!
В покое долго было тихо. Ни один из трёх, стоящих поособно, не нарушал молчания.
Наконец Гюргий произнёс:
– Тебе, вздыхатель по Кучковне, я не верю на сей раз.
– И он с враждой взглянул в сторону Рода.
– А коли ты, Владимир, мне такое вылгал!..
– Ежели отцов боярин не соврал, и я не вылгал, - побледнел бывший изгой рязанский.
– Наветов не терплю, - двинулся Гюргий к свету и раскрыл оконницу.
Вошёл Петрок Малой. Род зорко углядел: морщинка на лице у глазуна от губ по подбородку едва заметно дрогнула.
Вошедший ждал, воззрясь на нового хозяина, а на рязанца с Родом не взглянул.
По Гюргию заметно было: он не знал, с чего начать.
– Вели слуге присесть, - попросил Род.
– Присядь, - указал князь на лавку у стола.
– Не смею, - вымолвил Малой.
– В твоём присутствии…
– Присядь, - порезче молвил князь.
Петрок присел. Вошла Амелфа.
– А ты, боярыня, присядь насупротив, - уже свободнее распоряжался явно смущённый властелин.
Прелюбодеи сели друг против дружки.
– Вас обвиняют в любонеистовстве и любосластии промеж собой, - пожал плечами князь, всем видом утверждая, что не верит в такую клевету.
– Кто обвиняет, государь?
– вскочила грозная Амелфа.
– Вот этот выродок?
– ткнула она пальцем в Рода.
– Да щоб у нёго повылазило!
– принялась она ругаться на родном наречии.
– Щоб мни спознатысь с бугаем Петроком? Не стыдно тебе, княже, так меня срамить?
– произнесла она уже на северном наречии.