Кровь фюрера
Шрифт:
Фолькманн посмотрел на детектива.
— Допустим, Эрнандес был на вокзале. Зачем кому-то идти на вокзал ранним утром? И зачем заходить туда через задний вход?
Он думал вслух, но высказал свои соображения в форме вопроса. Санчес нахмурился.
— Может быть, это самый короткий путь, — предположил Санчес. — Руди собирался купить билет на поезд и уехать из Асунсьона. Но билетные кассы в такую рань были еще закрыты.
— А разве он этого не знал?
Санчес кивнул.
— Да, конечно. Это как раз непонятно. Если Руди действительно пошел на вокзал и пробыл там какое-то, пусть и недолгое, время, значит у него была какая-то
Санчес посмотрел на девушку. Она подняла голову и встретилась с ним взглядом, а потом отвернулась. Она слышала весь разговор, но не вслушивалась, думая о чем-то своем. Нахмурившись, она нервно сплетала и расплетала пальцы. Санчес решил, что она все еще переживает.
Он перевел взгляд на Фолькманна. Гринго тоже думал, перебирая разные возможности, вспоминая все сказанное.
Наконец Фолькманн спросил:
— А как насчет других гостиниц в списке?
— Мои сотрудники еще не пришли. Я попрошу диспетчера с ними связаться.
Санчес встал и сложил лежавшие на столе бумаги в папку. Повернувшись к шкафу, он достал тяжелую связку ключей из кармана, открыл шкаф, положил папку внутрь, в один из ящиков, и снова тщательно запер металлический шкаф. Обернувшись, он увидел, что девушка смотрит на него со странным выражением лица. Она закусила губу и нахмурила брови, сосредоточившись. Впервые Санчес посмотрел на ее руки, а не на лицо или восхитительные ножки.
В правой руке она держала связку ключей — от машины и квартиры Руди Эрнандеса. Он вспомнил, что девушка крутила их в руках в течение всего разговора. Санчес посмотрел на ее лицо. Она неотрывно смотрела на его руку — руку, в которой он держал ключи. Он посмотрел на ключи в своей руке, а потом опять на девушку. Она тихо сказала на испанском:
— Вы спрашивали, зачем Руди ходил на вокзал. На станции… там есть такие ячейки… для багажа, чтобы люди оставляли там свои вещи, так?
Санчес поднял бровь. Он снова взглянул на связку ключей в руке девушки. Один из них она зажала между большим и указательным пальцами.
— Думаю, да, — ответил он ей тоже на испанском.
— Руди… Может быть, у него был ключ от одной из этих ячеек?
Санчес пораженно смотрел на нее. Фолькманн переводил взгляд с Санчеса на девушку, не понимая, о чем они говорят.
Вокзал выходил на Плаца Уругвай. Внутри старого вестибюля под портиком спали несколько пьяниц, примостившись в тихих уголках. Под арендованными ларьками сидели или спали индейцы и метисы — те, что помоложе, а младенцы были завернуты в пестрые одеяла. Бедняки с севера и юга ждали ранних поездов; доброжелательные, несчастные карие глаза и вид удивленной невинности на растерянных лицах… У них не было лишнего гроша, чтобы позволить себе даже самую дешевую гостиницу.
Некоторые из них сонно наблюдали за тем, как три человека быстро вошли в здание вокзала. Пахло сыростью и дизельным топливом. Увидев бедняков, ночующих на вокзале, Санчес сочувственно вздохнул.
Вокзал не изменился. Санчес вспомнил, как он ехал на старом паровозе к своим дедушке и бабушке в Вилларрике. Он смутно помнил, что камера хранения находилась справа от ларьков.
Завернув за угол, они увидели ряды нескольких десятков металлических ячеек, установленных у бетонной стены. На дверцах были
— Ключи, сеньорита.
Эрика Кранц передала детективу ключи.
Он снова их осмотрел. Санчес знал, что в связке было два ключа, которые не подходили к замкам квартиры, машины или стола Руди. Он не знал, что это за ключи, как не знала этого и девушка. Еще в своем кабинете Санчес спросил ее, почему она думает, что у Руди должна быть ячейка на вокзале. Девушка пожала плечами. Предчувствие. Интуиция.
Местные индейцы называют это мон-иа-таа-ка. Голос из потустороннего мира. Может быть, девушка и права. Может быть, у Руди здесь была ячейка. Безопасное место, о котором он ей говорил.
Санчес вставил ключ, который, судя по всему, подходил к замку на дверце ячейки. На металлической дверце значился номер 27. Ключ вошел в замок полностью.
Санчес попытался открыть замок. Ключ немного провернулся, но не более того. Санчес чувствовал, что дальше ключ не пойдет. Вытащив ключ из замка, он повернулся к девушке и Фолькманну и увидел выражение их лиц. Надежду. Нетерпение.
Он указал налево, где начинались ряды ячеек, и улыбнулся.
— Возможно, нам следует начать оттуда. Начинать всегда лучше с начала. Si?
Глава 16
АСУНСЬОН, 6 ДЕКАБРЯ, 03:45
Кабинет Санчеса был полон сигаретного дыма. Фолькманн смотрел на толстяка-детектива. Тот пил горячий свежий кофе, который принес дежурный сержант. Лицо Санчеса опухло от недосыпания. Темные круги под его глазами будто стали еще темнее, а кожа еще больше посерела. Или это только казалось в прокуренном кабинете?
Эрика, наоборот, совершенно не хотела спать. Но хотя девушка и была возбуждена, она молчала.
Все тело Фолькманна ныло от усталости, его мозг без устали просчитывал варианты, а кофе и сигареты не давали заснуть. Он тоже молчал. Разговор, записанный на кассету, разговор на немецком, смутил его и сбил с толку.
В ячейке № 39 они обнаружили кассету и шесть фотографий. Это были фотографии тех самых двоих мужчин, один из которых был старым, а второй — молодым. Очевидно, снимки сделали с коротким интервалом, а потом сильно увеличили. Мужчины прогуливались недалеко от дома серого цвета, который виднелся на заднем плане.
Одним из мужчин был Дитер Винтер. Его светлые волосы и тонкие резкие черты лица были вполне узнаваемы — особенно после того, как они сравнили этот снимок с портретом, полученным Санчесом. Второй мужчина, запечатленный на фотографиях, показался Санчесу знакомым. Пока они ехали в машине с вокзала в полицейский участок, он усиленно напрягал память, и наконец сообразил, кому принадлежал серый дом на фотографии. В его сознании соединились дом и фотография старика по имени Царкин. Этот старик покончил жизнь самоубийством за несколько дней до убийства Руди. Санчес вспомнил одну фотографию, которую видел в спальне в доме Царкина. Тогда Санчес взял фотографию в руки и посмотрел на лицо изображенного на ней мужчины, который в тот момент лежал мертвый в своем кабинете на первом этаже особняка. В том доме Санчес в последний раз видел Эрнандеса живым. Санчес рассказал все это Фолькманну и девушке. Теперь становились очевидными некие связи. Тоненькие нити паутины. Что-то начинало сходиться.