Кровь и почва русской истории
Шрифт:
Кровь восстала против золота.
Сергей Яшин
Глава 8. Восстание этничности и судьба Запада
(Новый тип конфликтности в современном мире)
Волнения в населенных иммигрантами пригородах Парижа и ряда других французских городов осенью 2005 г. вызвали политический и культурный шок, интеллектуальную растерянность повсеместно в Европе. Но это было лишь начало. Так называемый карикатурный скандал зимы-весны 2006 г. заставил говорить уже о панъевропейско-арабском (или христианско-исламском) противостоянии, вдохнул новую жизнь в концепцию «конфликта цивилизаций».
Как бы ни относиться к этой теории, нельзя не признать стремительное распространение нового типа конфликтности по всему западному миру. Масштабы
Растет напряжение и в «иммиграционных» странах Запада, имеющих, в отличие от «национальных государств» Старого света, исторически длительный, масштабный, интенсивный и разносторонний опыт взаимодействия и сосуществования этнических и расовых групп. Массовые столкновения австралийцев европейского происхождения и арабских иммигрантов произошли в декабре 2005 г. в Австралии. Причем в роли атакующей стороны там оказались не иммигранты, а старожильческое население.
В «образцовом», модельном иммиграционном государстве США застарелая расовая напряженность между черными и белыми дополняется новыми линиями размежевания и конфликта: между американцами европейского и латиноамериканского происхождения, между черными и латиноамериканцами, с одной стороны, и азиатами – с другой.
«Латинские студенческие организации американских университетов выступают за возвращение юго-западных американских штатов Мексике. Столицей новой американской провинции называют Лос-Анджелес. Президент Лиги объединенных граждан латиноамериканского происхождения… высказывает мнение, что рано или поздно “Калифорния станет мексиканским штатом”»[351]. Эти амбиции не выглядят преувеличенными в свете кардинального изменения демографического баланса в южных штатах США (в крупнейших и важных в экономическом отношении Калифорнии и Техасе англосаксы уже составляют меньшинство) и превращения испанского языка в официальный язык ряда американских территорий.
Наступление политизированной этничности вызывает целый спектр разнообразных и далеко не благожелательных реакций со стороны белых американцев. «Вторжение (ежегодно) более чем миллиона мексиканцев является угрозой безопасности американского общества… Это угроза нашей культурной целостности, нашей национальной идентичности и потенциально нашему будущему как страны»[352]. Цитата тем более красноречива, что принадлежит не ультраправому консерватору вроде Патрика Бьюкенена, а одному из столпов американского интеллектуального истеблишмента Сэмюелю Хантингтону. Консерватор, но отнюдь не маргинал, Хантингтон находится в мейнстриме, а не на обочине американского общественного мнения.
72 % американцев хотели бы сократить поток иммигрантов, а 89 % - объявить английский язык официальным языком Соединенных Штатов[353]. Предупреждение Хантингтона об ослаблении англосаксонского и – шире - европейского ингредиента американской нации как кардинальной угрозе будущему Америки – отнюдь не только результат его прогнозов. Это предупреждение во многом выражает тревогу и обеспокоенность значительного большинства американцев. Вероятно, эти же американцы согласны с Хантингтоном и в том, что наиболее действенное средство предотвращения дезинтеграции Соединенных Штатов - ассимиляция [354].
Этот рецепт очевиден, но не реалистичен. Отказ от «священной коровы» мультикультурализма невозможен не только по культурно-идеологическим соображениям, но и в силу демографической динамики. По прогнозам, к 2050 г. каждый четвертый американец будет испаноязычным, а Соединенные Штаты превратятся во второе по численности испаноязычное государство мира после Мексики. Еще 13-15 % американцев составят иммигранты из Азии. Столь значительное демографическое присутствие усилит стремление иммигрантов поддержать и развить собственную отличительность от окружающих. Тем более что мексиканцы в отличие от старых и новых иммигрантов европейского происхождения с трудом поддаются аккультурации и не желают учить английский язык. Хотя в настоящее время невозможно прогнозировать, перерастет ли мощная тенденция сохранения культурной и этнической идентичности испаноязычных американцев в требование политического
Если возвращение к «плавильному тиглю» более невозможно, то смогут ли Соединенные Штаты, радикально изменившись расово и культурно, остаться прежними в политическом и экономическом отношении? В то время как интеллектуалы дебатируют, радикальные пессимисты из числа американских правых начинают готовиться к вооруженной борьбе за «американский Техас».
Эта краткая интродукция указывает на два обстоятельства. Первое: связанные с миграцией напряженность и конфликтность принимает в западном мире всеобщий характер, не ограничиваясь лишь Францией или Европой. Второе: комплекс теоретических вопросов, вызванный к жизни осмыслением этой напряженности, выходит далеко за рамки проблемы миграции. Совместимость этнических и расовых групп, культур и ценностных систем, влияние демографической динамики на облик западного мира, возможности и ограничения мультикультуралистской политики – эти вопросы напрямую затрагивают перспективы западной цивилизации. Новый для нее тип разрушительных внутренних конфликтов, по некоторым алармистским прогнозам, способен поставить под угрозу само ее существование.
Какое все это имеет отношение к России? Возможность распространения «конфликта цивилизаций» (что бы под ним не понималось) на Россию из плоскости чистой теории уже перешла в область актуальной политики. Только таким образом можно понимать сделанное 4 апреля 2006 г. на X Всемирном русском народном соборе публичное предостережение министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова о том, что Запад не прочь втянуть Россию в европейско-исламское противостояние на своей стороне.
Французские события осени 2005 г. породили шквал предположений о возможности чего-то подобного в нашей стране, выдвинув иммигрантскую проблематику в фокус публичных дебатов. Реальность подтвердила прогнозы: столкновения русского населения и выходцев с Северного Кавказа учащаются, их география расширяется, а масштаб растет. Значит ли это, что отечественная ситуация типологически вписывается в модель западного мира или сравнения и параллели между Россией и Западом по большей части спекулятивны и поверхностны?
Для ответа на этот вопрос надо понять природу кризиса, с которым столкнулся Запад, а затем определить, существуют ли условия для его развития в России.
С этой целью я рассмотрю основные исследовательские гипотезы причин кризиса, где гипотезы выступают в качестве идеальнотипических моделей. В моделях будет выделено по одному доминирующему фактору за счет искусственного ослабления других. В таком случае обилие интеллектуальных интерпретаций сведется всего к трем основным гипотезам: иммиграционной, социальной, религиозной и культурно-ценностной (последняя составляет сердцевину распространенных трактовок «конфликта цивилизаций»).
Раса и этничность как источник конфликта
Суть первой - иммиграционной - гипотезы проще всего выразить фразой: иммигранты per se несут напряженность и конфликт с собой. Этот взгляд не лишен резона. Как показывает опыт иммиграционных стран, «притирка» старых и новых иммиграционных групп всегда была непростой. Более того, фаза соревнования (а значит, и потенциального конфликта) составляет один из непременных этапов ассимиляции иммигрантов в новом обществе. Благодаря «волшебной силе» киноискусства трудности адаптации итальянских католиков к правилам игры и господствующим стереотипам WASP известны чуть ли не всему миру. Но какие бы проблемы ни возникали у ирландцев и немцев, итальянцев и испанцев, евреев и поляков в США, каковы бы ни были масштабы их иммиграции в эту заокеанскую страну, каких-то 30 лет тому назад перспектива ее дезинтеграции не формулировалась даже как интеллектуальная проблема. Еще более фантастическим выглядело бы это предположение для национального государства Франции. Так что дело не в миграции самой по себе и даже не в ее размерах, а в чем-то другом. В чем именно?