Кровь и свет Галагара
Шрифт:
Ур Фта с Трацаром на спине спустился еще на несколько веток.
— Стой! Достаточно, — крикнул ему Кин Лакк, а лума через три добавил: — Я оказался прав, хотя, поверь, меня это нисколько не радует. Высота, на которой вы находитесь, увеличилась еще на десяток тикубов.
Царевич вновь оседлал одну из ветвей злокозненного дерева и прислонился спиной к стволу, держа Трацара на руках, как девушку или ребенка.
— Постой, постой! — воскликнул он, поразмышляв немного в тишине, изредка нарушаемой потрескиванием заледеневших веток. — Спускаясь с этого дерева, поднимаешься на него. Это значит, для того, чтобы на самом деле спуститься, нужно… Да! Кин Лакк, послушай-ка, я нашел решение.
— Какое? —
— Если спускаясь, я поднимаюсь, значит — поднимаясь, я спущусь!
— Похоже на правду…
— Похоже? Да ведь это единственно возможное и единственно верное решение! Попробуем немедленно. Ты заметил высоту?
— Да, заметил, и раз уж ты так уверен, можешь начинать, царевич. Держись только крепче и Трацара не урони!
— Не волнуйся, кажется у меня прибавилось сил! — воскликнул Ур Фта и начал, вопреки обычному разумению, подниматься на дерево для того, чтобы спуститься с него.
Через несколько лумов он услышал восторженный возглас Кин Лакка:
— Ты угадал, хитроумный Ур Фта! Высота уменьшается! Не останавливайся, если можешь!
— Постараюсь, — сказал царевич и, стиснув зубы, упорно продолжал вместе с бесчувственным Трацаром карабкаться вверх, то есть вниз.
— Осталось только шесть керпитов! — сообщил Кин Лакк. — Пять! Четыре! Три!
Но в тот лум, когда Ур Фта приготовился встать ногами на твердую почву у подножия таинственного дерева, раздался ужасающий треск, в ушах у него засвистел ветер — и ему показалось сначала, что дерево поднимается в воздух. Всем телом ударился царевич о заледенелый ствол, но не разжал пальцев, крепко вцепившихся в ветку, и не отпустил Трацара, изо всех сил прижимая его к себе двумя другими руками. И вдруг он почувствовал, что отрывается от ствола и, перевернувшись через голову всей тяжестью повис на руках, как если бы дерево вращалось, описывая круг в отвесной плоскости. Пальцы, не выдержав внезапного груза, скользнули вдоль ветки… и он, все же так и не выпустив Трацара из рук, еще более неожиданно оказался стоящим на четвереньках на ровной и твердой поверхности. Пошарив ладонями, Ур Фта убедился, что под ним — отполированный камень, и в потрясении пробормотал, ни к кому не обращаясь:
— Ради Су Ана, где же мы теперь?
— Точно сказать не могу, дорогой царевич. Но полагаю, что в ловушке, — ответил Кин Лакк.
— А дерево?
— Исчезло. В один лум. И в тот же лум выросли эти темные стены без единого окна или бойницы, этот высокий свод, а под вами легли эти белесые гладкие плиты. Короче говоря, вы очутились в галерее, конца которой не видно.
— Ох, я несчастный! Сколько ни учусь, все не могу научиться! — сокрушенно проговорил царевич. — Первое пришедшее на ум решение посчитал великомудрой догадкой.
— Не обижайся, царевич, — беззлобно проворчал Кин Лакк, — но не худо бы тебе, наконец и в первую очередь, поучиться не корить себя попусту и быстро исправлять ошибки, без коих, верно, не обходится и наимудрейший дварт.
— Ты прав, мой верный товарищ, я запомню эти твои слова, как и все остальное. А теперь поторопись — ведь из-за моей оплошности Нодаль может погибнуть. Разберись поскорее, что представляет собой эта галерея и нельзя ли как-нибудь выбраться из нее. А я тем временем попытаюсь помочь Трацару.
Немного погодя Кин Лакк, а вернее голос Кин Лакка вернулся и сообщил:
— Крепкая западня. Сработана на высочайшем двартовском уровне. Пустое каменное кольцо без единой щели на высоте в полтора уктаса над уровнем моря. А держится как сужичье гнездо на том самом проклятом дереве.
— Как же выбраться отсюда? — спокойно спросил царевич. — Что ты теперь посоветуешь?
— Что
— Можешь не продолжать. В колодце Ог Мирга было не веселее. И лежа там на агарских костях, я однажды уже хорошо представил себе именно то, что, быть может, и теперь меня ожидает. Оживить Трацара не просто. Кажется, у него сломано несколько ребер, и дышит он с трудом. Полетай-ка еще по этой хитрой темнице: не найдешь ли чего-нибудь полезного?
— Слушаюсь, царевич. Твоя надежда — моя надежда, хотя для меня, разумеется, это нелепое сооружение — не преграда. Я — там, где хочу. А хочу я того, что должен.
Ур Фта сосредоточенно ощупал себя всеми четырьмя руками. Одежда его изрядно пострадала от падения, из глубоких царапин на лбу, груди и плечах сочилась кровь. Но не этим был он обеспокоен: при нем не было ни еды, ни питья, ни какого-либо зелья, чтобы помочь Трацару. Из оружия остался только прямой засапожный нож, который на счастье попался ему в эсбийской лавке и чьи плоские чеканные ножны он прикрепил к голенищу особым зажимом.
Невольно вспомнился царевичу славный Витязь Посоха и его замечательная привычка оснащать себя всяческими припасами, не полагаясь на коцкуты и седельные сумки. Вот бы сюда его мешочек с ядреным хуш-рашем! Уж верно, Трацар пришел бы в себя хоть на несколько лумов, испытав на собственной коже действие Черного Пламени. И тут же, вспомнив о Нодале, он почувствовал, как подступает отчаяние, готовое сжать ему горло железным кольцом. Ведь если они немедленно не выберутся из этой ужасной галереи, славный витязь наверняка погибнет в окрестностях Дигала. Ур Фта не сомневался в том, что предсказание Трацара на этот счет непременно сбудется, и принялся растирать ему пальцами виски. Но Трацар по-прежнему не шевелился и только тихо стонал.
Вдобавок ко всему Кин Лакк исчез куда-то и уже в течение нескольких рофов не подавал голоса. А все же Ур Фта сопротивлялся отчаянно и надежды своей не терял. Она прицепилась к его сердцу, как тот засапожный нож к голенищу, и царевич тоже держался за нее до конца, каким бы близким этот конец ни казался.
Тем временем и какое-то время спустя, вот что с Нодалем было. Вдвоем с Шан Цваром они благополучно проследовали в Дигал. И не подозревали при том, что один из воинов Цул Гата следил за ними от самых развалин обители Небесного Взора и, оторвавшись вблизи города, помчался к ближайшей тагунской заставе с целью, которая понятна без лишних слов.
Дабы избежать печальных воспоминаний и тяжелых мыслей, от коих все равно не было толку, Нодаль решил и близко не подъезжать к Бирцидовому саду, где минувшей весною довелось ему вместе с Кин Лакком принести клятву цлиянскому царевичу. Для того, чтобы отдохнуть и подкрепиться, он выбрал небольшую харчевню, стоявшую слева от Южного въезда. Здесь и устроили они с Шан Цваром прощальную трапезу, намереваясь поутру разъехаться из Дигала в противоположные стороны.
Изысканных блюд в этой харчевне не подавали. Зато посреди небольшого зала на ослоне с высокой спинкой восседал седовласый старик, державший на коленях большой яйцевидный цинлилар и перебиравший его струны сухими длинными пальцами. Рядом стояла стройная девушка в белой кофте, украшенной серебристым узором, и длинной зеленой юбке с кружевною лодчатой вшивкой под поясом. Ее кудрявая ладная головка возвышалась на длинной точеной шее, а бледное лицо, разрезанное крупными багровыми устами и разодранное большими глазами небесной синевы, было исполнено безыскусной наивной страсти, столь свойственной народным певцам в Галагаре.