Кровь Рима
Шрифт:
Катон вложил гладий в ножны и отошел в сторону, чтобы его грубая схема была хорошо видна остальным. Он указал на коробки, которые нарисовал на земле.
– Эти здания, похоже, лучше всего подходят для наших нужд. Поскольку враги снесли дома между ними и стеной, мы будем хорошо видеть стену с первыми лучами солнца, а дальность стрельбы подходит для твоих пращников, Ликий.
Опцион уставился на диаграмму, затем заговорил.
– Если бы мы могли установить пару метательных орудий на вершинах зданий, было бы еще лучше, господин. Тогда парфяне не посмеют даже выглянуть из-за стен.
– Я согласен, - сказал Катон.
– Я уже отдал приказ, чтобы две баллисты были выдвинуты вперед, как только мы захватим и укрепим здания. Ты будешь командовать ими. Центурион Игнаций будет
– Он сделал паузу, наклонившись вперед, чтобы нарисовать еще один квадрат с одной стороны от зданий, прямо перед воротами. Затем он нарисовал зигзаг, ведущий от коробки к контуру лагеря.
– Центурион Николис, ты будешь командовать рабочей группой. Пока мы занимаем здания, я хочу, чтобы ты наметил линии для подходной траншеи и метательных механизмов. Мы начнем копать до рассвета. К тому времени, когда будет достаточно света, чтобы враг мог видеть, я хочу, чтобы у них не было сомнений в наших намерениях. Они уже знают, что у нас есть осадные орудия, и будут знать, что мы будем использовать их на главных воротах. Они также увидят, что укрепленные здания позволят нам смести защитников со стены напротив и прикрыть людей, копающих подходную траншею и наши механизмы. Я дам им осмыслить это в течение часа или двух, прежде чем пошлю глашатая потребовать их капитуляции.
– Ты действительно думаешь, что они сдадутся?
– с сомнением спросил Макрон.
– Они были бы дураками, если бы не сдались, - ответил Катон.
– Радамист уже показал им, что бывает с теми, кто бросает ему вызов. И когда они поймут, что мало что могут сделать, чтобы помешать нам взять главные ворота, тогда, я надеюсь, они образумятся и сдадутся, пока у них есть шанс. Это их лучший шанс выйти из осады живыми. И наш лучший шанс убедиться, что нам не придется больше терять людей из обеих когорт.
– Он оглядел своих офицеров, чтобы убедиться, что они прислушались к его следующим словам.
– Мы должны удивить и шокировать их сегодня ночью. Когда они увидят, чего нам удалось добиться к рассвету, я хочу, чтобы они осознали, что это всего лишь вопрос нескольких дней, когда мы ворвемся в Артаксату и спустим наших людей и людей Радамиста с цепи. Мы сделаем это правильно и напугаем их, заставив сдаться еще до того, как начнем обстреливать их стены... Командирам все ясно?
Макрон и остальные кивнули и пробормотали свое согласие.
– Хорошо. Возможно, сегодня мы сможем взять здания без единого звона меча. Но если мы столкнемся с врагом, мы будем действовать жестко и не дадим ни единого шанса. А теперь, присоединяйтесь к своим людям и ждите приказа выдвигаться. Да, пребудет со всеми нами Фортуна.
***
Катон вывел людей из форта и отошел от стены на милю или около того, а затем повернул к едва различимым очертаниям городских ворот, возвышающихся на фоне чуть более тусклого ночного неба. Его план заключался в том, чтобы подойти к зданиям под непрямым углом, на случай, если парфяне ожидают какого-либо нападения со стороны лагеря. Преторианцы захватят здания и разберутся с защитниками до того, как их займут пращники. Затем бойцы обеих когорт укрепят свои опорные пункты, как смогут, в оставшиеся часы темноты. Кроме оружия, им выдали паек на следующий день и приказали наполнить бурдюки с водой на случай, если враг попытается захватить здания или отрезать их.
Пробираясь по темной земле, Катон не мог не вспомнить ночную атаку на Лигею, и ему приходилось останавливать себя, думая о том, что за этим последовало. На этот раз, если все пройдет так, как он надеялся, жизни будут спасены. Как армянские, так и римские. У Радамиста не было бы повода для того, чтобы народ Артаксаты и сам город предали смерти и разрушению. Конечно, для Тиридата и его сторонников все будет иначе. Катон не сомневался в том, какая страшная участь уготована Радамистом для его врагов. Но он ничего не мог сделать для их спасения.
Он остановил своих людей в ста шагах от ближайшего из зданий и, взяв с собой пятерых человек, отправился на разведку, а остальным тихо приказал сесть и молчать. Катон приближался полу приседая, неторопливо,
Повернувшись к остальным, он шепотом приказал.
– Я возьму это здание. Каждый из вас проверит одно из других поблизости. Тщательно обыщите их и следите за любыми признаками врага. Затем доложите мне под навесом на углу, вон там.
Они двинулись по открытой местности и разошлись веером. Когда Катон приблизился к выбранному им зданию, он увидел скамейки и столы под навесами. На некоторых столах еще оставались глиняные чашки. Он направился к арочному входу в таверну, напрягая слух в поисках голосов или движения, но все было тихо. Остановившись у входа, он заставил себя дышать как можно тише, а затем шагнул внутрь.
Хотя его глаза привыкли к ночи, он смог разобрать лишь самые незначительные детали интерьера. Вдоль одной стены тянулся прилавок, напротив него стояли скамейки и столы - все это, как он с удовлетворением решил, даст достаточно материала для укрепления здания. Он пошарил рукой вдоль прилавка, пока его рука не наткнулась на липкое пятно. Он уловил безошибочный запах гарума и вытер пальцы о тунику, прежде чем продолжить путь. В дальнем конце комнаты, за прилавком, находилась узкая лестница. Опираясь одной рукой на грубую штукатурку стены, он поднялся на второй этаж.
Перед ним простирался коридор. С одной стороны находились кладовые, в которых теперь не было ничего ценного, а с другой – несколько маленьких комнатушек обставленных простыми кроватями, где под окнами без ставней промышляли проститутки. Лестница вела на плоскую крышу, где Катон присел, оглядываясь вокруг. Вокруг крыши шел низкий парапет, не выше пояса. Не идеально, подумал он, но вполне подходящая основа для возведения защитных щитов. Другие здания, которые он выбрал, находились достаточно близко друг к другу, чтобы можно было легко возвести соединительные стены, и в целом это был именно тот бастион, на который он рассчитывал: достаточно близко к городским воротам, чтобы подавить защитников, пока осадные орудия пробивают брешь.
Внизу что-то громыхнуло, и Катон замер. Шум повторился, на этот раз с тихим скребущим звуком. Выхватив свой короткий меч, он подкрался к лестнице и стал спускаться по каждой ступеньке, пока не оказался на половицах второго этажа. Звук был уже громче, но все еще доносился снизу, с первого этажа. Он прислушался, нет ли других звуков, но ни голосов, ни шепота, ни шагов не было слышно. Если в трактире и был кто-то еще, то, похоже, он был один. Осторожно продвигаясь к лестнице, Катон опускал вес на каждую ступеньку и низко наклонялся, чтобы заглянуть в самое сердце трактира. Все было спокойно, а потом снова раздался скрежет. Теперь он слышал его достаточно отчетливо, чтобы определить, что это скрежет глиняного горшка по каменному полу, и доносился он из-за стойки. Едва смея дышать, он обогнул конец прилавка, держа меч наготове. Из тени выскочила фигура, низкая и быстрая, и, прежде чем Катон успел среагировать, бросилась ему на грудь. Удар отбросил его назад, он потерял равновесие и рухнул на пол, а нападавший навалился на него сверху, вжимаясь в грудь. Меч выскользнул из его пальцев, и Катон инстинктивно поднял руку, чтобы защитить лицо. Горячее, зловонное дыхание обдало его щеку, затем что-то влажное и теплое обхватило его пальцы, а другая рука потянулась к тому, что он принял за меховой плащ, но оказалось на самом деле мехом. Катон попятился назад и сел, пока собака продолжала лизать его пальцы, а потом он снова уловил запах гарума и не смог удержаться от нервного смешка. Похоже, этот пикантный соус ценился в собачьем мире так же высоко, как и в человеческом. Он нащупал свой гладий и вернул его в ножны.