Кровь в моих жилах
Шрифт:
— Асептика и антисептика пали под напором сказок…
Авдеев отвлекся от аускультации и строго посмотрел на Светлану:
— Мы можем попросить вашу баюшу помыть лапы? С антисептиком желательно. Тут открытые раны. Я не уверен, что бактерии на лапах баюши исключительно сказочные, а вот риск получить сказочную гнойную инфекцию вполне реален.
Баюша оскорбленно зашипела, а потом сдалась под просящим взглядом Светланы:
— Ладно. Помою. Потом вам будет стыдно!
Авдеев улыбнулся:
— Уважаемая баюша, если не присоединится вторичная
Светлана подалась к кошке:
— Пожалуй, я сама.
Баюша спрыгнула с койки и пошла, гордо задрав хвост за немного испуганной молоденькой медсестрой, той самой, что кидалась лотками:
— Я не кусаюсь! И в лужу меня обратно не надо! Я сама помою лапы.
Светлана устало прислонилась к подоконнику пока её никто не погнал прочь, ведь причин находить тут, в палате пытающегося удержаться на грани жизни Громова, у неё не было. Она не целительница. Она простой маг третьего ранга. Она не родственница и даже не невеста. Ей тут не место. Только уходить отсюда она не хотела, боясь, что легкий огонек жизни в Громове вот-вот потухнет, несмотря на магию баюши. Уверенности, что Светлану снова пустят в палату попрощаться, не было.
Хлопнула за медсестрой и баюшей дверь. Хирурги подошли сперва к хрипящему Петрову, с силой отгрызающему у смерти свой каждый новый вдох, потом к столу, что-то обсуждая — об операции, о шансах перенести её, что-то еще…
Светлана воровато оглянулась: хирургам было не до неё. Они что-то спешно чиркали на бумаге: то ли назначения, то ли фиксировали в истории болезни состояние своих пациентов. Она взяла из лотка, стоящего на стеклянном столике в окружении шприцов, ампул с лекарствами и жгутов, скальпель и осторожно проткнула себе указательный палец. Пока никто не видит. Пока никто не понимает. Пока еще есть шанс на жизнь. Она этот шанс выгрызет у смерти.
Светлана подошла сперва к Петрову — с ним баюша не делилась жизнью. Долг кошка признала только перед Громовым, его и спасала, чтобы потом в Нави её не терзали невыполненные обещания. Светлана капнула свою кровь прямо в открытый, жадно хватающий воздух рот полицейского. Больше шансов было при переливании крови, но не факт, что группы крови у неё и у полицейских совпадут.
Авдеев отвлекся от бумаг, поднимая глаза на Светлану:
— Простите, эээ…
— Светлана Алексеевна, — подсказала она, пряча руки за спиной.
— Что вы делаете у постели больного?
— Осматриваю повреждения, нанесенные берендеем, конечно. Я веду это расследование с приставом Громовым с самого начала. Мне нужно знать, какие раны нанес берендей полицейским. — С независимым видом она вернулась к койке Громова и села на стул: — а пристав Громов еще и является моим женихом. Я имею полное право находиться тут.
Она подалась вперед и поправила короткую прядку волос Громова, наползшую на ледяной, мокрый от пота лоб. Потом погладила пристава
Авдеев кашлянул:
— Так… Ваше право находиться тут никто не оспаривает — остаться наедине с баюном, поверьте, желающих нет. Просто нежелательно ваше присутствие непосредственно рядом с пациентами. Вы можете помешать манипуляциям.
— Буду мешать — отойду. — Она снова осторожно взяла пристава за руку. Она сделала все, что могла. Только хватит ли этого.
Авдеев кашлянул, но усовестить Светлану ему не удалось.
Баюша вернулась, поджимая хвост. Мыться, как все коты, она не любила. С независимым видом она снова запрыгнула Громову на грудь, потопталась, принюхиваясь, и шепнула Светлане:
— Безумная! Мне не веришь.
Светлана пожала плечами: она привыкла не верить. Так легче выживать. Так меньше разочаровываешься.
Время тянулось бесконечно медленно.
Ничего не менялось. Хрипел Петров. Лежал недвижимо Громов. Баюша мурлыкала на пределе своих сил — она сама еще недавно была сильно ранена и не успела восстановиться. Сновали медсестры. Ходили, что-то проверяя хирурги. По их виду было совершенно ничего неясно.
Стучал за окном дождь. Струились по стеклу, как змеи, струйки воды.
Хрупкие холодные пальцы, зажатые в ладони Светланы, иногда чуть вздрагивали, подсказывая, что Громов ещё жив.
Баюша, цокая коготками по полу, то и дело меняла койку, напевая свои песни то Громову, то Петрову. Светлана тихонько шепнула ей, когда рядом никого не было:
— Ты более чем отслужила мне службу. Вытянешь хвостомоек — отпущу на волю.
— Глупая ты котенка, — лишь сказала баюша. — Глупая и безнадежная.
Пальцы Громова в ладони Светланы еле заметно дернулись. Ресницы затрепетали, как у девицы, и пристав с трудом открыл глаза. Светлана даже как дышать забыла.
— С… Вета… — еле выдавил из себя Громов, прищуриваясь и узнавая её. Она сглотнула, затопленная внезапным теплом — уже десять лет её никто так не называл. Она осторожно сжала его пальцы и не выдержала, высказала все, что накипело на сердце:
— Сашка… Идиотина ты! Ну кто же на берендея без мага ходит!!!
Он прикрыл глаза и прежде, чем снова потерял сознание, выдохнул:
— Прости…
— Холера, — выругалась Светлана, безропотно покидая стул, чтобы не мешать осмотру бросившимся к Громову хирургам.
За окном светлеть не собиралось, словно ночь решила быть бесконечной. Светлана, стоя у окна, старательно смотрела в темное стекло, где отражался одетый только в бинты беззащитный Громов, которого мяли своими жесткими пальцами хирурги. Светлана была права — Громов следил за собой, занимаясь спортом. У него была сухая, поджарая фигура. Мужчина хоть куда.
Авдеев, глянув на Лицына, твердо сказал:
— Пожалуй, теперь можно везти в операционную.
Он погладил явно лишними пальцами баюшу между ушей: