Кровь в моих жилах
Шрифт:
— Умница. Отмолила.
Та цапнула его за кончик указательного пальца до крови:
— Я нечисть! — И тут же показала, как неправ Авдеев, залечив его пострадавший палец одним мурлыканьем.
— Все мы создания божьи, — возразил ей хирург. — Даже ты.
Светлана не вмешивалась в спор. Она смотрела, как в темном оконном стекле нагого, израненного Громова перекладывают с койки на высокую каталку, как вслед за ним на вторую каталку санитары кладут Петрова, как баюша, сидя на полу, недоуменно смотрит то на хирургов,
— Светлана Алексеевна, — позвал её Авдеев.
— Да? — Она развернулась к хирургу — Громова уже стыдливо укрыли простыней.
— Ваша баюша… Как она относится к правилам стерильности?
— Простите, надо спрашивать у неё.
Авдеев наклонился к зевнувшей кошке:
— Баюша…
— Ась? — Она снова зевнула.
— Ты хорошо себя контролируешь, хотя тут все пропахло кровью. В операционной… Ты не полезешь в операционные раны? Мне был хотелось, чтобы ты присутствовала в оперзале. Мне спокойнее будет за жизни пациентов.
— Что там со с-стерильностью? — уточнила баюша, слегка запинаясь на незнакомом слове, и Светлана ей пояснила:
— Тебя просят сидеть смирно в изголовье и не мурлыкать прямо в раны.
Баюша запрыгнула на каталку Громова у самой его головы.
— В операционную! — скомандовала кошка и поехала на каталке из палаты, напоминая гальюнную фигуру на паруснике.
Находиться в палате, мешая наводившим порядок медсестрам, больше смысла не было. Светлана вышла в коридор, с удивлением замечая все так и сидевшего на лавке Синицу. Этот мальчишка так и не пошел домой, упрямо ожидая новостей. Он жадно провожал глазами каталки, боясь задавать вопросы докторам. Светлана подошла к нему и села рядом:
— Демьян…
Он посмотрел на неё красными от недосыпа глазами:
— Светлана Алексеевна…
— Просто Светлана, — предложила она. Демьян был младше её всего на год, не больше. Или все же старше, но тоже всего на год. — С ними все будет хорошо.
Он подался вперед:
— Точно?
— Обещать не могу — я не целитель, но баюн цепко держит жизни. Она не отпустит Громова и Петрова. Им еще рано уходить.
— Баюн… — Демьян робко улыбнулся. — Это та кошка, которую спасли в лесу?
Светлана важно кивнула:
— Представляешь, как будет неудобно Громову перед ней? Он верит, что баюны убивают.
— А она…
— А она ему жизнь спасает. — Светлана положила свою ладонь поверх пальцев Демьяна и тихонько сжала их. Пальцы у него были загрубевшие, в расчесах и «цыпках». — Они выживут. Они справятся, надо только верить и молиться. А пока ждем… — Она посмотрела на папку с документами, которую Демьян положил на скамейку рядом с собой. Тот её взгляд заметил и как-то испуганно прижал папку к груди. — Расскажешь, что случилось?
Демьян кивнул, потер пальцами глаза, словно умываясь, и сумбурно начал, все больше и больше разговариваясь по мере рассказа:
— Я в Сосновском
Светлана грустно улыбнулась и сказала старую, как мир, шутку:
— Каждый товарищ, Демьян, мечтает только об одном: чтобы у него был свой товарищ.
Синица шутки не понял — поморщился, размышляя, то ли смеяться, то ли кивать с умным видом. Светлана пояснила парню:
— Это значит, что каждый заместитель прокурора или министра, сам мечтает стать прокурором — только так у него может появиться собственный товарищ. Уваров, если сейчас подсуетится, загулявшего прокурора быстренько сместит — дело об убийстве в Сосновском слишком громкое… Расскажешь, как Громов на берендея вышел?
Демьян удивленно посмотрел на Светлану:
— Так вы же сами про Ивашку в магуправе сказали. Громов взял Петрова, и они пошли в управу. Там ваш Смирнов, царствие ему небесное, подозвал Ивашку вопросом: а не берендей ли он? И… Тут-то все и началось. Ивашка как сходу в бера перекинулся, так сразу и снес магу вашему голову — маги же самые опасные для беров. Громов стрельбу открыл, да у берендея шкура заговоренная оказалась. Все пули выпали из шерсти. Петров на берендея с шашкой пошел, а тот Громова лапой с головы до эээ… Ног вскрыл, Петрову руки-ноги переломал и в окно, не будь дураком.
— Откуда такие подробности, Демьян? Тебя же там не было.
— Так ваш этот… Письмоводитель…
— Ерофей Степанович, — подсказала, холодея от страха, Светлана.
— Он единственный и выжил, потому как под стол забился и крест перед собой выставил. Он жандармам все и рассказал. В городе ужас, что творится. Жандармов всех по приказу подняли. Вокзал закрыли, дороги перекрыли, ищут все Ивашку. Только бера в лесу искать — последнее же дело.
— А кромешники? Приехали?
— Кромешники не приехали. Сказали, что дело местное, сами жандармы справятся. Кажись, в столице-то дело совсем швах, раз сюда прислать никого не могут. Вот так вот…
По коридору спешно из операционной промчалась медсестра, и Синица побелел весь, заканчивая рассказ. Светлана сама заходилась от волнения, но силы утешить Демьяна были:
— Все будет хорошо. Громов же обещал справиться с берендеем. Он из тех, кто держит слово. Он вернется и справится с берендеем.
— Нас всех отстранили… — признался Демьян. — Дело изъяли.
— А что тогда у тебя в папке?
— Это? А… Это… Это копии. Александр Еремеевич любит делать копии… — хвостомойка покраснел, как рак, смешался и замолчал, взглядом упираясь в носки своих ботинок.