Кровь в моих жилах

Лаас Татьяна

— Сидите, сидите… Доброе утро, если так можно, конечно, сказать.

Ерофей Степанович громко и обреченно вздохнул:

— И вам доброго утречка-с.

Словоерс он любил трепетно и нежно — даже Богдан Семенович его не отучил от этой натужной угодливости. Демьян старательно молчал, изображая стену.

— Как вы? — спросила Светлана. — Говорят, вы попали под разъяренного берендея.

Ерофей Степанович притворно передернул плечами, как манерная барышня:

— И не говорите, Светлана Алексеевна. Кто мог такого ждать от Ивашки? В единый миг вспылил и… Столько душ загубленных на его руках теперь. Столько душ… Невозможно сказать-с, что я пережил.

Светлана

с замиранием сердца спросила главное:

— Михаил Константинович уже пришел?

— Что вы… Что вы, вашбродие. Взяли его еще по ночи — говорят, тоже берендей. Так что одна вы остались за мага-с. Одна.

Светлана скосила глаза на стол:

— Журнал приключений…

— Пуст-с. К счастью для города, пуст-с. Не шалят-с горожане. По радио передавали предупреждение, чтобы все сидели по домам во избежание, так сказать-с, встреч с берендеем.

— У меня дела по заявке Уземонского участка…

Демьян не подвел: выгнул грудь колесом и подтвердил:

— Так точно-с, маг все утро нужон.

Письмоводитель повздыхал обеспокоенно и занес запись в журнал:

— Что ж делать-то, что делать-с… Раз надо.

— Я поднимусь в кабинет, — сказала Светлана и направилась к лестнице — бедный Ерофей Степанович резво бросился ей наперерез:

— Так нельзя же! Жандармы запретили. Нельзя-с.

Она легко обогнула его:

— Я только разблокировать печатью свой кристальник. Богдан Семенович, царствие ему небесное, заблокировал на три выходных дня. Чего уж теперь, раз я одна осталась за мага.

— Светлана Алексеевна, нельзя-с… — В глазах письмоводителя метался неприкрытый страх.

Она улыбнулась ему:

— Не извольте беспокоиться, вся вина будет на мне, если что. — Она спешно стала подниматься по лестнице.

Демьян отважно бросился ей на помощь, подхватывая письмоводителя за руки и водружая его обратно в кресло:

— Ерофей Степанович, вы просто герой в моих глазах. Выжили после берендея! Кому скажи — не поверят.

— Да-с… Сам себе не верю… — Ерофей Степанович откровенно вздыхал, найдя в Демьяне благодарного слушателя. Хвостомойка продолжил его восторженно расспрашивать.

Светлана влетела в кабинет на втором этаже и замерла. Жандармы перевернули вверх дном все, что можно — только сейф и остался невскрытым. И что они тут искали? Доказательства того, что маги сами пригрели берендея у себя в управе? Так Ивашку проверяли перед приемом на службу. Проверяли на колдовские метки. Это жандармы, ответственные за такое, допустили ошибку.

«А мы не проверили», — все же признала очевидное Светлана. Искать что-либо на столе Богдана Семеновича было глупо — жандармы все переворошили. Светлана сразу пошла к сейфу и открыла его. Первым делом она взяла печать главы магуправы и ею разблокировала свой кристальник. Тот загудел, оживая, зашелестел шестеренками где-то внутри нагревающегося корпуса, ища связь с ретрансляционной вышкой, возвышавшейся над всем городом на Ежиной горе.

Светлана провела пальцем по хранящимся в сейфе блокирующим магию наручникам. Их было три — доказательство того, что Богдан Семенович не ожидал столкнуться с берендеем. Будь у него хоть капля сомнений в Ивашке, он бы захватил наручники с собой. Холодная гравировка заклинаний на железе наручников, усиленных серебром, укусила Светлану, напоминая, что захлопнуться браслеты могут и на её запястьях. Она взяла сразу двое наручников и сунула их в карман жакета. Надо добраться домой и переодеться в мундир, как положено. Только сперва надо взять еще кое-что из сейфа. Она нашла небольшой футляр с заговоренной

железной иглой. Её использовали, чтобы находить колдовские метки. Иглу следовало воткнуть в солнечное плетение подозреваемого или в родинку. Светлана сжалась — она еще никогда не применяла иглу. Это сродни пытке. На ней как раз иглу пробовали. Было очень больно. Только иного выхода найти колдовскую метку не было. Ей придется проделать это с Мишелем.

На глаза попалась бутыль с защитным зельем от берендеев — его следовало распылять на мебели в холле управы в предзимье. Богдан Семенович сам всегда его варил в начале осени — любил он заниматься зельями. Сейчас бутыль должна была быть полной. Светлана вздрогнула и принялась искать на полу среди вываленных из ящиков бумажный пакет для улик. Она наложила на бутыль стазис и, держа её через платок, чтобы не оставить своих отпечатков, положила её в пакет. Демьян стаскает её в участок — пусть там посмотрят отпечатки. Распылять зелье от берендеев было еще рано. До предзимья далеко. Богдан Семенович совсем недавно сварил зелье. Непонятно, кто и для чего его распылил? Берендеев еще не ждали в городе целый месяц. К тому времени распыленное зелье потеряет свою силу.

Светлана еще чуть-чуть в надежде найти хоть что-то оправдывающее Мишеля или, наоборот, обличающее, порылась в почти опустошённых ящиках его стола и бумагах вокруг. Удалось найти несколько счетов на умопомрачительные для Светланы суммы, непонятные лекций по истории эфирологии, написанных рукой Мишеля, и пару каталогов столичного торгового дома «Мюр и Мерелиз» — обувной и неожиданно свадебный. Хотя почему неожиданный. Княжич предложение Светлане все же сделал. Она осмотрела бардак и тихо, надеясь, что старые, скрипящие ступеньки её не выдадут, пошла вниз — в холл. Ей нужно зафиксировать след Ивашки, просто на всякий случай, и осмотреть место преступления, раз жандармы были столь любезны, что не наложили пока стазис.

Сумрак в холле стыдливо скрывал от Светланы страшные подробности бойни. Кровь уже высохла и выглядела простыми темными пятнами. Кругом были следы мела, обозначавшие места нахождения улик, наверное, пуль из пистолета Громова, или осколки шашки Петрова — Светлана заметила один, пропущенный жандармами и зачем-то взяла себе. Вдруг пригодится. Один из столов был разломан. Стол Ерофея Степановича уцелел. От него знакомо несло защитным зельем. Светлана сглотнула: вот тебе и незаметный, угодливый письмоводитель.

Больше всего черноты было у двери Ивашкиной комнаты — он жил при управе, служа еще и сторожем. Светлана замерла, разглядывая разломанный дверной косяк с глубокими бороздами от когтей берендея. Вокруг все было усеяно не до конца собранными жандармами обрывками одежды Ивашки. Светлана присела на корточки и зажгла на ладони огонек. Пятна сразу превратились в кровь, черную, высохшую, с багряным отсветом по краям. Светлану замутило. Она заставила себя работать отрешенно, не думая, где кровь Богдана Семеновича, а где Громова. Под шкафом в комнате Ивашки удалось найти грошик, опутанный черным тающим проклятьем. Сразу подумалось, что грошиками промышлял у них Ерофей Степанович. Он занимал деньги, всегда приговаривая, что грошик к грошику, пятьдесят грошиков — уже рубль. Распутывать проклятье сейчас было не с руки — Светлана, жалея, что к помощи Мишеля сейчас не прибегнуть, погрузила грош в стазис и убрала монетку в бумажный пакет — дома распутает, что же там навертели. Она зафиксировала след Ивашки, чтобы потом можно было пойти за ним, и вернулась в закуток под лестницей, где Демьян продолжал восхищаться храбростью Ерофея Степановича.