Кроваво-красный
Шрифт:
— Не смотри на меня так, это прикрытие. Я еду с тобой.
Терис медленно оторвала взгляд от герба и перевела его на лицо убийцы, непроницаемое и безукоризненно честное, как и всегда.
— Вы...серьезно?..
— По-твоему я ехал через полстраны только для того, чтобы узреть тебя в платье, даже отдаленно не напоминающем твой так красочно описанный наряд, в котором ты щеголяла в Королле?
Полукровка вздохнула и прикрыла глаза, пытаясь быстрее осмыслить совершенно переменившийся расклад. Особняк, гости, задание — все остается, только теперь она не одна, и от понимания этого
— Я...очень, очень рада вас видеть. Вы не представляете, насколько... — Терис едва сдержалась, чтобы не броситься обнимать Спикера, но он жестом остановил ее.
— Прекрасно представляю, но оставь это до особняка. Советую поторопиться, мы должны быть там через час.
— Я уже все собрала, — полукровка схватила сумку, на ходу втыкая в волосы гребень.
— Посмотри в зеркало, — убийца уперся рукой в дверь, преграждая ей дорогу, и Терис, чуя неладное, повернулась.
Платье испачкать не успела, плащ тоже, гребень воткнут ровно, шрам сейчас не видно, а потом все можно будет свалить на Кватч. Не говорить же, что в Бравилле ее пытался ограбить наркоман и хотел зарезать, но промахнулся и убежал, не выдержав вида крови. Приличные девушки не ходят ночью там, где собираются наркоманы.
— Уши, — послышалось усталое со стороны двери, когда созерцание себя в зеркале затянулось.
Уши как уши, меньше босмерских, по причине невероятного везения целые, только правое торчит чуть сильнее, за что спасибо учителям в приюте, почему-то предпочитавшим таскать именно за него. Серьги тоже на месте — два кольца и яркие, хотя и поистрепавшиеся перья...которые совершенно не вяжутся с образом.
— Другие ты, конечно, купить не догадалась, — слова прозвучали как бесспорное утверждение, и, снимая серьги, Терис только виновато покачала головой. Оправдываться было бесполезно, да и сами оправдания сводились только к исповеди в собственной глупости.
— Извините, я не подумала, — выдавила она, отворачиваясь от зеркала, — Тут недалеко лавка, я могу сбегать...
Вместо ответа Лашанс молча сунул ей в ладонь что-то мелкое и холодное и, легко подняв ее сумку, вышел в коридор, ненавязчиво обозначая, что пора уходить.
Три серьги с зелеными камнями, формой и цветом напоминавшими ампулы в гребне, на мгновение вызвали замешательство, но раздумывать было некогда, только чувство благодарности разрослось до почти невиданных ранее размеров. Сначала Альга, теперь Спикер…хотелось бы верить, что смерть Харберта сыграла на руку не только ей, но и всему убежищу, и скоро все пересуды насчет предателя затихнут сами собой.
— Вы не представляете, как меня выручили, — Терис догнала Лашанса только у выхода из таверны, успев проскочить за ним в дверь, — Я не знаю, что бы без вас делала, вы... даэдрот дери этого сапожника... — нога поехала на скрывавшемся под снегом камне, и полукровка чудом успела избежать падения, повиснув на руке убийцы, — Простите, Спикер...
— Смотри, не выдай такое в особняке, — вопреки едва успевшим зародиться страхам, Лашанс даже не повернул головы, только подставил ей локоть, — Держись, твои переломы сейчас совершенно не нужны.
Терис с готовностью ухватилась за его руку, стараясь
За несколько минут пути до конюшен она успела убедиться, что сапоги оказались не просто скользкими, а вообще не предназначались для зимних прогулок, хотя сапожник уверял ее в обратном. Правда, этот же сапожник, чем-то похожий на покойного Торонира босмер, также клялся и в том, что она точь-в-точь какая-то дворянка из Валенвуда, что заставило усомниться в его честности, но искать другую лавку было некогда.
Спикер молча отпустил ее только у самых конюшен, когда до навеса, по которым стояли лошади, оставалось меньше десяти шагов по утоптанному снегу.
— Вы не на Тенегриве? — Терис покосилась на серого в яблоках коня, поднявшего голову от кормушки на звук шагов убийцы.
— Тенегрив плохо ладит с лошадьми, — Лашанс погладил потянувшегося к нему коня и снял с перекладин стойла сбрую, — И его любовь к мясу вызвала бы много вопросов. Ты справишься сама или помочь?
— Я сама, благодарю, — прозвучало прежде, чем полукровка успела оценить свои возможности. Спикер только пожал плечами и продолжил седлать коня, не желавшего отрываться от кормушки, но чутье запоздало подсказало Терис, что за ней он будет наблюдать с особым интересом.
Каштанка стояла под соломенным навесом уже оседланная и мирно пощипывала из кормушки сено, которое полукровка сама оставила ей утром, прежде чем уйти в город. От яблока и морковки ожидаемо не осталось и следа, и лошадь, стоило убийце подойти, требовательно ткнулась бархатистым носом в ее плечо. Терис мысленно обругала себя за то, что во время пути приучила ее к ежедневным лакомствам и осторожно отодвинула ее голову, когда Каштанка решила попробовать на зуб ее плащ.
"Только не вздумай двигаться, яблок от меня больше не увидишь"... — спиной чувствуя взгляд Лашанса, убийца оценила расстояние до спины лошади и запоздало поняла, что придётся прыгать.
Каштанка на ее счастье стояла спокойно, только косилась большим темным глазом и шевелила ушами, наблюдая за тем, как убийца сосредоточенно ищет подход, спиной чувствовался не менее заинтересованный взгляд Лашанса.
— Спикер...
— Сдаешься? Жаль, я уже приготовился увидеть нечто незабываемое, — позади раздались шаги, и через мгновение Терис оказалась в седле, устроиться в котором поудобнее оказалось невозможным в принципе.
— Спасибо большое, — она пропустила мимо ушей нескрываемый яд в голосе Спикера, — Я не знаю, что бы без вас делала...
— Это ты сейчас и расскажешь, — оказавшись в седле, убийца направил серого коня к воротам, — Будем на дороге, начнешь рассказ о своей жизни.
Полукровка тронула лошадь с места, стараясь не соскальзывать на одну сторону и мысленно матеря обладателя светлой головы, породившей идею, что все благовоспитанные девицы должны ездить верхом исключительно в крайне неудобном положении. Для нее это, к счастью, ненадолго, обратно можно будет возвращаться без этого маскарада... Только сначала пережить пять дней в окружении людей бесконечно далекого от нее круга и до последнего избегать подозрений.