Кроваво-красный
Шрифт:
— Ты не всегда будешь сильной, старость...
— Так тебя пугает, что рядом с тобой будет седая ворчливая старушенция? — Альгмара рассмеялась, и смех звучал обреченно, храня в себе предчувствие давно известного будущего. Известного, как весь этот разговор и как то, что в Братстве не умирают своей смертью.
— Нет, конечно, не говори глупостей. — мягко, как ребенку, ответил вампир, — Я и сам давно старик.
— Ты не изменился за эти сто лет. А вот я... — тихо скрипнула кушетка и зашуршала мягкая шерсть пледа, — Эх, где мои тридцать лет... Университет Таинств, некромантия, даэдрическая магия...
— Твой даэдрапоклонник. —
— Ревнуешь? Не смеши, мы уже сто лет, как расстались.
— Твоей дочери восемьдесят, кажется.
— Это не считается. Это была краткая встреча. Воспоминания о прошлом, знаешь ли... И нет, не смотри на меня так, мы с тех пор не виделись.
— Я тебя покусаю...
— Интересное предложение, я согласна. Кусай.
— Альга, оденься...
— А как же покусать?
Терис бесшумно опустила руку и, затаив дыхание, медленно отошла от двери. Винсенту сейчас явно не до нее, и все вопросы будут потом... А может, все уладится само, все разговоры затихнут, а Черная Рука найдет убийцу. Мысль о том, что это может быть кто-то из своих, не приживалась, вызывала отвращение, и Терис даже не пыталась ей проникнуться — она знала, верила, что предателя среди них нет, и всеми силами цеплялась на родившуюся от безысходности надежду на то, что убийца кто угодно, пусть даже простой разбойник, но не кто-то из Чейдинхолла. Надежда эта хрупким радужным щитом прикрывала от гнета самых черных и тяжелых мыслей, даруя покой. Пусть ненадолго, но его должно хватить на то, чтобы дочитать "Основы алхимии'', а потом...потом что-то обязательно изменится и лучше думать, что к лучшему.
Глава 24
За окном таверны кружились снежинки, приковывая к себе взгляд и мешаясь в беспорядочном вихре, укравшем очертания домов на другой стороне узкой улицы. Чейдинхолл в начале зимы был сказочно красив. Тяжелые шапки снега лежали на островерхих крышах и оградах, белый ковер укрывал мостовую, и извилистые речки, изрезавшие город на несколько частей, подернулись тонким хрупким ледком. Деревья стояли тихие, побелевшие, неподвластные слабому ветру, и небо — высокое, молочно-белое, дарило иллюзию отсутствия холода, подкрепляемую теплом таверны.
Терис нехотя оторвала взгляд от пушистых снежинок и, сжав пальцами гудящие виски, заставила себя вернуться к тексту книги, в который раз прокляв ее автора за корявый почерк.
''...корень мандрагоры обыкновенной, высушенный вышеуказанным способом, используется в приготовлении ядов...''
Она все-таки сбежала, испугалась. Не посмела нарушить приказа и уйти за город, но не выдержала гнета каменных стен и напряжения и провела последние два дня в таверне у Северных ворот. Здесь было тепло, тихо, и хозяйка, пожилая данмерка, не проявляла к ней никакого интереса, не задавала вопросов и не навязывала своего общества, довольствуясь только платой за комнату и еду.
''...измельчить в порошок, смешать с настойкой полыни в пропорции 1:3, варить на медленном огне, не доводя до кипения...''
В тот вечер ей так и не удалось поговорить с Винсентом. Вампир отправился по своим делам, ускользнув у нее из-под носа, и без него находиться в убежище стало совсем невыносимо. Альгмара была весела, неестественно, безумно, безоглядно весела
''...сгущает кровь и замедляет ее обращение, что позволяет использовать его в вине летаргии в минимальных дозах (1:50)...''
Страх, проклятый страх, всегда заставлявший ее бежать от проблем и выжидать, забившись подальше,хоть в какую-нибудь дыру. Чистая и уютная таверна, конечно, на дыру не похожа, но сути это не меняет. От наемников она пряталась в руинах, от стражи — у этих самых наемников, однажды три дня провела в борделе Бравилла,скрываясь от обозлившегося на нее конкурента, благо за скромную плату приютила работавшая там знакомая из приюта. Руины, дом Умбакано, пещера, таверна или бордель — нет никакой разницы. Спрятаться и ждать, когда все решится само и опасность минует...
''...теряет свои свойства при кипении...''
Не минует. Предательства начались до ее прихода, и разговоры о них могут затихнуть, но не закончиться. Одна фраза, малейшая провинность или, что хуже, смерть кого-то из другого убежища — и последует новый виток старых разговоров и поисков виноватых, возможно, с куда более страшными последствиями.
Страх преследует не ее одну, страшно всеми уже давно, и когда-то страх окажется сильнее Догматов...
И неверные уже предавали.
''...измельчить, сушить в темном помещении...''
Терис захлопнула книгу и с ожесточением засунула ее в сумку. Запоздало проявив осторожность, проверила, не порвала ли пожелтевших страниц и ветхого корешка, и уже бережнее отправила следом за ней собственные записи. Учить было бесполезно, и мысли уже три дня неизменно возвращались к убежищу. Сверлящий душу взгляд Мари, требующие веры слова Тейнавы, опасно близкая к смерти Альгмара, не видящая и не боящаяся этой близости... Или не желающая видеть ее и показывать этот страх. Уповающий на Девятерых Богов Корнелий, которого его Девять вряд ли спасут от подозрений братьев и сестер. А они, если так пойдет и дальше, объявят его своим первым врагом.
И ее саму никто и ничто не спасет, если вдруг...
Собирая остальные вещи, убийца яростно мотнула головой, как будто пытаясь вытряхнуть из нее назойливые, полные страхом и сводящим с ума отчаянием мысли. Нужно думать, отбросив страхи мысли о других, чьи намерения она никогда не угадает, думать только за себя. Она никогда не убьет никого из своих, не нарушит Догмата. Ей нечего бояться, что бы ни сулили верящие в Ситиса, а без преступления они ничего не докажут и не смогут ни в чем обвинить. И даже если она окажется рядом с местом, где кого-то убили, то сможет доказать свою невиновность — найдутся те, кто подтвердит, она поклянется, если будет нужно... Если клятва неверной будет стоить хоть что-то для них, и она успеет произнести ее прежде, чем ей перережут горло.