Крушение империи
Шрифт:
Я низко поклонился, чувствуя, что к горлу подступают слезы. Государь, по-видимому, был тоже взволнован и, произнеся свои последние слова, еще раз пожал руку и быстро вышел в другую дверь, плохо скрывая свое волнение.
Причины волнения государя во время этого доклада я узнал гораздо позже — в дни революции, когда был вызван для дачи показания в верховную комиссию [129] ,которая хотела во что бы то ни стало найти криминал в действиях бывшего царя. Я говорил в течение пяти часов подряд, показывая, что криминала в действиях царя не было, а была только неправильная и путаная политика, пагубная для страны, но отнюдь не преднамеренное желание вреда стране.
129
Верховная комиссия. — 5/III 1917 г. указом Временного Пр-ва Правительствующему Сенату была учреждена «Верховная следственная комиссия для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и др. должностных лиц». 12.III было опубликовано «положение о комиссии», согласно которому комиссия учреждалась при министре юстиции в составе председателя, пользующегося правами тов. министра юстиции, двух тов. председ. и четырех членов. Председателем комиссии был назначен Н. К. Муравьев, тов. председ.: сенаторы С. В. Иванов и С. В. Завадский, членами: В. А. Апушкин (главн. военный прокурор), Б. Н. Смиттен (прокурор Харьковской судебной палаты), В. М. Зензинов и П. Е. Щеголев. Состав потом менялся, вследствие
Когда я окончил, ко мне подошел сенатор Таганцев и сказал:
— Теперь вы окончили, так вот прочтите эту бумагу.
Бумага была помечена маем 1915 г., числа не помню, и соответствовала времени, когда я был вызван в Ставку после львовских торжеств.
Министр Маклаков доносил:
«Всеподданнейше доношу вашему императорскому величеству. Неоднократно я имел счастье указывать вашему величеству, что Гос. Дума и ее председатель, где только возможно, стремятся превысить свою власть и значение в государстве и, ища популярности, стремятся умалить власть вашего императорского величества. Имею честь обратить ваше внимание на поведение председателя Гос. Думы после вашего отъезда из города Львова. Председатель Думы принял торжественное чествование галичан и, воспользовавшись отъездом государя императора, держал себя, как бы глава российского государства.
«Обращая на вышеизложенное внимание вашего величества, прошу вспомнить, что я неоднократно указывал вашему величеству на необходимость уменьшения прав Гос. Думы и на сведение ее на степень законосовещательного учреждения». (Привожу по памяти, не текстуально.)
Прочитав бумагу, я протянул ее Таганцеву со словами:
— Что же тут удивительного? Обычный пасквиль министра внутренних дел.
— Прочитайте, что написано на обратной стороне, — сказал Таганцев.
На другой стороне рукой императора была написано:
«Действительно, время настало сократить Гос. Думу. Интересно, как будут при этом себя чувствовать гг. Родзянки и К0».
По числам эта пометка совпадала с тем временем, когда государь шел навстречу работе Думы и общественных организаций и обсуждал вместе со мною проект создания Особого Совещания по обороне.
Вскоре после моего доклада Маклаков был уволен. Это было встречено с большим удовлетворением. Вместо Маклакова был назначен Н. Б. Щербатов [130] , вполне чистый, незапятнанный человек.
130
Щербатов, Н. Б. (р. в 1868 г.) — князь, образование получил в Пажеском корпусе. Служил недолго на военной службе. С 1907 г. — полтавский губ. предводитель дворянства. В 1912 г. избран членом Гос. Совета от полтавского земства. Был. управляющим гос. коннозаводством. В 1915 г. был министром внутренних дел с 5 июля по 26 сентября, сменил Н. А. Маклакова, своей реакционной политикой восстановившего против себя Гос. Думу. Перед лицом военных затруднений царь решил назначить человека, который пользовался бы поддержкой «общественных» организаций. Таким явился князь Щербатов, выдвинутый дворянскими кругами. Однако, когда Щербатов подписался под заявлением 8 министров о нежелательности смены Ник. Николаевича с поста главнокомандующего и Ал. Фед. повела усиленную кампанию против этих министров, то одним из первых получил отставку Щ.
В дополнение к докладу я отправил государю письмо, в котором еще раз доказывал, что необходимо удалить Сухомлинова и ускорить созыв Думы. Я не скрывал, что заседания Думы будут бурные, что правительство будут жестоко критиковать, но все-таки лучше, если это произойдет в стенах Думы, чем на улице.
Письмо ли это или что другое было последним толчком, но Сухомлинов, наконец, был отстранен, а вскоре на его место был назначен генерал Поливанов [131] , пользовавшийся симпатиями в Думе и в общественных кругах. Вскоре после удаления Сухомлинова над ним была учреждена верховная следственная комиссия под председательством члена Гос. Совета Петрова [132] при участии двух членов Думы (В. Бобринского [133] и Варун-Секрета [134] ) и двух членов Гос. Совета. Комиссия после долгих месяцев разбирательства и исследования признала Сухомлинова виновным в лихоимстве и в государственной измене. Несмотря на это, Сухомлинов долгое время не был предаваем суду и не только находился на свободе, но носил генерал-адъютантские погоны и даже сохранял право посещений заседаний Гос. Совета.
131
Поливанов, А. А. (1855–1920) — генерал-от-инфантерии, участник русско-турецкой войны 1877–78 гг. По окончании академии генерального штаба был старшим адъютантом при штабе Киевского военного округа. Главный редактор журнала «Военный Вестник» и газеты «Русский Инвалид» (1899–1904 гг.). Начальник главного штаба (1905 г.), с 1906 г. — помощник военного министра. С 13 июня 1915 г. по 13 марта 1916 г. был военным министром. После Октябрьской революции в 1920 г. был чл. Особого Совещания при Главкоме, был послан в составе делегации в Ригу для ведения мирных переговоров с Польшей, где и умер.
132
Петров, Н. П. (р. в 1836 г.) — военный инженер, профессор технологического института и преподаватель Николаевской инженерной академии. Председ. временного управления казенных жел. дорог и председатель инженерного совета. Тов. министра путей сообщения (с 1893 г.); в 1900 г. — назначен членом Гос. Совета. Заседал в департаменте промышленности (1901–1905 гг.); с 1906 г. — председатель 2 департам. Гос. Совета; с 1908 г. — председатель Комиссии для исследования жел. дорог. П. принадлежит целый ряд научных трудов; «О непрерывных тормозных системах», «Трение в машинах» и мн. друг.
133
Бобринский, В. А. (р. в 1868 г.), граф — тов. председателя Гос. Думы. По окончании Михайловского артиллерийского уч-ща служил в гвардии. Состоял председателем Богородицкой (Тульской губ.) уездной земской управы, а затем уездным предводителем дворянства. Член Гос. Думы II, III и IV созывов; принадлежал к фракции националистов.
134
Варун-Секрет, С. Т. (р. в 1868 г.) — землевладелец; земский деятель; член Гос. Думы I, II, III и IV созывов; член продовольственной комиссии II Думы, октябрист. Был товарищем председателя IV Гос. Думы; председательствовал на заседании Думы, когда Милюков выступил против придворной распутинской партии во главе с Александрой Федоровной.
11 июня государь уехал в Ставку; 14 вызвал туда всех министров, кроме Щегловитова и Саблера. Из новых присутствовали Поливанов и Щербатов. В заседании обсуждался вопрос о созыве Думы и о снабжении армии; следствием этого заседания был рескрипт на имя Горемыкина, в котором государь впервые всенародно объявлял о созыве Особого Совещания, говорил о призыве промышленности и общественных сил и обещал скорый созыв Думы. Рескрипт произвел хорошее впечатление: о доверии к народу было сказано ясно и твердо, и можно было думать, что такое отношение уже не изменится. После того же совещания
135
Самарин, А. Д. (р. в 1871 г.) — богородский уездный предводитель дворянства (1899–1908 гг.); московский губ. предводитель дворянства (с 1908 г.); член Гос. Совета (с 1912 г.). В 1915 г. несколько месяцев (с 4/VII по 26/IX) был обер-прокурором синода. Активно боролся против распутинского влияния в церковных и государственных делах. Был смещен по настоянию Распутина. Поводом к смещению послужило подписание коллективного письма м-ров к Николаю II об оставлении на посту верховн. главнокомандующего Ник. Ник.; С. приписывалось авторство этого письма. В конце 1916 г. С. был избран председателем совета объединенного дворянства, выступившего за министерство доверия. Родзянко, ожидая ареста и разгона Думы, вызвал секретно в Петроград С. и поручил ему действовать в направлении совершения дворцового переворота, если правительство не пойдет на требования Думы.
Особое Совещание уже работало. Оно с первых же заседаний занялось раскопками в артиллерийском ведомстве и открыло много нечистоплотных комбинаций. Пришлось удалить одного за другим высших чинов ведомства и поставить во главе управления генерала Маниковского [136] . К в. к. Сергею Михайловичу я поехал сам и откровенно ему высказал, что лучше, если он расстанется с ведомством под предлогом болезни: пока обвинения падают на его подчиненных, но может случиться, что они обрушатся и на великого князя, а это бросило бы тень на царскую семью. Великий князь вскоре отказался от возглавления ведомства, но одновременно же был назначен главным инспектором при Ставке.
136
Маниковский, А. А. (1865–1919) — служил на Ижевском заводе (1893–95 гг.); начальник артиллерии Кронштадтской крепости (1908–1914 гг.); комендант Кронштадтской крепости и главный руководитель оборонительных работ. Начальник Главного Артиллерийского Управления, затем помощник военного министра во время империал, войны. В последней должности оставался и после Октябрьской революции (до конца ноября 1917 г.). После непродолжительного ареста был освобожден советским правительством и назначен (1918 г.) начальником Главного Артиллерийского Управления, а затем начальником центрального Управления Снабжения, откуда в конце 1918 г. зачислен постоянным членом Военно-Законодательного Совета. В 1919 г. во время командировки в Туркестан погиб при крушении поезда. В 1919 г. выпустил книгу «Боевое снабжение русской армии в войну 1914–1918 гг.».
Вопиющие беспорядки открыло Совещание в Архангельском порту. Еще в начале войны в Думу стали поступать сведения, что вывозка по узкоколейной дороге из Архангельска очень затруднена, а порт завален грузами. Заказы из Америки, Англии и Франции складывались горами и не вывозились в глубь страны. Уже в первые дни войны Литвинов-Фалинский предупредил, что Архангельский порт в ужасном состоянии. Из Англии ожидалось получение большого количества угля для петроградских заводов, но уголь этот негде было даже сложить. Несмотря на то, что Архангельск был единственный военный порт, соединявший нас с союзниками, на него почти не обращали внимания. В одном из первых же заседаний Особого Совещания пришлось поднять вопрос об Архангельске и запросить министров, что они намерены предпринять. Министры, в лице Сухомлинова, Рухлова [137] и Шаховского [138] , либо отписывались, либо обещали на словах, ничего на деле не предпринимая. Между тем, к концу лета 1915 года количество грузов было так велико, что ящики, лежавшие на земле, от тяжести наложенных поверх грузов буквально врастали в землю.
137
Рухлов, С. В. (1853–1918) — статс-секретарь, член Гос. Совета. Главноуправляющий торговым мореходством (1903–1905 гг.) — до присоединения этого управления к вновь организованному министерству торговли (1905 г.). С 1905 г. — член Гос. Совета. С 1909 по 1915 г. — министр путей сообщения. Им была усилена провозоспособность жел. дорог и ускорено жел. — дор. сообщение. Р. был первым председателем Всероссийского Национального Союза (1908 г.).
138
Шаховской, В. Н., князь — с 17/II 1915 г. по 27/II 1917 г. министр торговли в правительстве Горемыкина, Штюрмера и Трепова. Стал министром при помощи Распутина. Однако, когда 8 министров обратились к Николаю с просьбой не смещать Ник. Ник., Ш. был в числе их. После этого старался загладить свою вину перед Распутиным. В. Н. Шаховскому Советом Министров были даны особые полномочия по продовольственному делу, но и в этом деле он проявил себя малосведущим, как и в вопросах торговли и промышленности. Буржуазные организации несколько раз пытались добиться отставки Ш. и назначения на его место своего кандидата. Благодаря поддержке Распутина, Ш. удержался вплоть до Февральской революции.
Артиллерийское ведомство заявляло в Совещании, что производство снарядов увеличить невозможно, так как нет станков для выделки дистанционных трубок.
Члены Думы доказывали, что станки можно найти, надо только уметь искать. Совещание обратилось в технические и ремесленные училища, некоторые из членов Совещания поехали по России, и вскоре стали получаться телеграммы, что найдены, то в одном, то в другом месте, тысячи станков. Можно было наладить заводы, эвакуированные из местностей, занятых неприятелем, но об этом тоже никто не хотел позаботиться. Особое Совещание многое привело в движение. Текстильные и другие заводы, запрошенные Совещанием, предложили свои помещения для изготовления снарядов; при этом заводы сообщали, что они и ранее предлагали свои услуги артиллерийскому ведомству, но получили ответ, что ведомство «обойдется казенными заводами». Члены Совещания объезжали казенные и частные заводы и в петроградском арсенале обнаружили полтора миллиона дистанционных трубок, якобы, старого образца. На деле оказалось, что их прекрасно можно было приспособить к новым снарядам, и во время пробы эти трубки дали 90% разрываемости. После такой находки можно было тотчас же приступить к увеличению выпуска снарядов, не ожидая новых станков. В первый же месяц работы Особого Совещания поступление снарядов на фронте увеличилось вдвое, а затем поступление все время прогрессировало.
Летом в Москве был созван съезд военно-промышленного комитета. Общественные деятели и промышленники горячо откликнулись на обращенный к ним призыв и дружно взялись за работу. По всей России с помощью земств и городов стали образовываться такие же комитеты, большею частью из земских деятелей и директоров заводов. Комитеты стали приспособлять всевозможные фабрики, ремесленные училища и мастерские для нужд армии. В мае месяце мы уже знали, что по приблизительному подсчету через три месяца будет достаточно снарядов, чтобы задержать дальнейшее наступление неприятеля. Привлечение общественных сил к снабжению армии и учреждение Особого Совещания было с удовлетворением встречено в стране: на фронте облегчённо вздохнули, и горечь последних неудач была смягчена надеждой на более светлое будущее. Возможность работать для армии, активно участвовать в подготовке ее успехов — помогла переживать плохие известия с фронта, где мы продолжали отступать.