Крушение

Еленин Марк Соломонович

2

Далин давно уже работал на двух хозяев, но главная его информация шла все же в первую очередь к Климовичу. С ней был связан и весьма срочный приезд Евгения Константиновича в Софию. Далин вышел на некую, весьма законспирированную личность, и теперь предстояло разобраться, кому она служит. Произошло это, в общем-то, случайно. Появившийся неизвестно откуда в софийском отеле «Сплендид-палас» человек был встречен нежданно Далиным, который вспомнил, что уже видел его где-то в Константинополе. Он дал задание одному из своих филеров на всякий случай «поводить» своего знакомца. Несколько дней внешнее наблюдение не давало ничего, заслуживающего внимания: образ жизни приезжий ведет скромный, гуляет по Софии, ни в какие контакты на улицах не вступает. Далин полагал уже возможным снять наблюдение, когда ему доложили, что гость, поинтересовавшись поездом на

Велико-Тыриово, привез в номер еще один чемодан, взятый в камере хранения. Опытному сыщику ничего не стоило — в отсутствие хозяина — проникнуть в номер и открыть чемодан. Каково же было его изумление, когда он увидел среди белья весьма крупную сумму денег — и не только в левах, но во франках и фунтах. Ясно, деньги предназначались для передачи. Но кому? Далин, нюхом почувствовавший дело, на котором при любой ситуации можно неплохо заработать, сообщил об этом Климовичу. Евгений Константинович решил, что деньги предназначаются либо Кутепову, что не очень вероятно (от кого?), либо человеку фон Перлофа, который сидел возле Кутепова по заданию «внутренней линии» и Врангеля. А еще, решил Климович, тут вне всякого сомнения можно «половить рыбку в мутной воде»! Во-первых, войти в полное доверие к Кутепову, который, как показывает время, выдвигается в первые фигуры белого движения, и ему принадлежит будущее. Во-вторых, утереть нос этому выскочке Перлофу, всерьез считающему себя разведчиком. Короче, Евгений Константинович, человек на подъем легкий, незамедлительно выехал в Софию, чтобы во всем разобраться лично. Приехал он не один. Он привез с собой Дузика. Теперь при Климовиче он состоял вроде бы порученцем и охранником.

Приехав в Софию, Евгений Константинович счел необходимым нанести визит старому хозяину «русского дома» Петряеву. Не столько визит вежливости, сколь зондаж, стремление получить информацию об обстановке и болгарских делах из первых рук. Однако нашла коса на камень! Александр Михайлович Петряев, конечно же хорошо знавший своего гостя (два раза раненный, но не убитый революционерами, человек Врангеля) и не симпатизирующий ему (неспроста приехал, заварит и тут кашу)» с подлинным искусством дипломата ходил вокруг да около, многозначительно вздевал очи горе и заливался соловьем о новостях второстепенных. Контакт не получался. Господин посол начинал злить Климовича своей неколебимой сановностью, спокойствием, плохо скрываемым пренебрежением к собеседнику. Начальник врангелевской контрразведки упустил тот факт, что в глазах Петряева он прежде всего доверенный представитель Врангеля — человека, вступившего в конфликт с Советом послов, где Александр Михайлович играл определенную роль. Когда Евгений Константинович сообразил это, было поздно. Беседа заканчивалась, да он и не мог даже намекнуть этому ортодоксу, что давно готов сменить хозяина...

Раздосадованный Климович позднее принял своего агента. Далин впервые появился в хорошем костюме-тройке, с мягкой шляпой в руках и тростью. Его умное, непроницаемое и ничем не запоминающееся лицо походило на лицо самого Климовича и, впервые подметив это, Евгений Константинович подумал о том, что это, очевидно, влияние профессии, стирающей с лиц разведчиков все индивидуальные особенности. Но лишь агент начал говорить, голос выдал его: Далин докладывал привычным языком полицейского протокола:

— Пробыв восемь дней в Софии и не уехав в Тырново, «Эн» внезапно изменил образ жизни, который стал шикарным. Часто посещал рестораны, поменял гостиницу, стремился к знакомствам с женщинами и не один раз садился за рулетку.

— Может, заметил слежку?

— Никак нет, Евгений Константинович. Поведение не то. Открытое очень. Пять дней назад мой лучший филер «Пашка», что его вел, доложил: «Эн» в соборе Александра Невского имел непродолжительную беседу с молодой женщиной. О чем говорили, установить не удалось. Мы получили приметы женщины или, если вернее сказать, девицы: роста невысокого, хрупкая, лицо узкое, светлое, овальное, глаза серые, на щеках ямочки, шатенка, года двадцать два — двадцать четыре. Я на всякий случай учредил пост внутри собора.

— Молодец! Хвалю! — воскликнул Климович. — Будешь поощрен.

— Стараемся, ваше превосходительство, — сказал Далин с достоинством. — Азбука-с... Позавчера-с рыбка это, в общем-то, случайно. Появившийся неизвестно откуда в софийском отеле «Сплендид-палас» человек был встречен нежданно Далиным, который вспомнил, что уже видел его где-то в Константинополе. Он дал задание одному из своих филеров на всякий случай «поводить» своего знакомца. Несколько дней внешнее наблюдение не давало ничего, заслуживающего внимания: образ жизни приезжий ведет скромный, гуляет по Софии, ни в какие контакты на улицах не вступает. Далин полагал уже возможным снять наблюдение, когда ему доложили, что гость, поинтересовавшись поездом на Велико-Тырново, привез в номер еще один

чемодан, взятый в камере хранения. Опытному сыщику ничего не стоило — в отсутствие хозяина — проникнуть в номер и открыть чемодан. Каково же было его изумление, когда он увидел среди белья весьма крупную сумму денег — и не только в левах, но во франках и фунтах. Ясно, деньги предназначались для передачи. Но кому? Далин, нюхом почувствовавший дело, на котором при любой ситуации можно неплохо заработать, сообщил об этом Климовичу. Евгений Константинович решил, что деньги предназначаются либо Кутепову, что не очень вероятно (от кого?), либо человеку фон Перлофа, который сидел возле Куте-пова по заданию «Внутренней линии» и Врангеля. А еще, решил Климович, тут вне всякого сомнения можно «половить рыбку в мутной воде»! Во-первых, войти в полное доверие к Кутепову, который, как показывает время, выдвигается в первые фигуры белого движения, и ему принадлежит будущее. Во-вторых, утереть нос этому выскочке Перлофу, всерьез считающему себя разведчиком. Короче, Евгений Константинович, человек на подъем легкий, незамедлительно выехал в Софию, чтобы во всем разобраться лично. Приехал он не один. Он привез с собой Дузика. Теперь при Климовиче он состоял вроде бы порученцем и охранником.

Приехав в Софию, Евгений Константинович счел необходимым нанести визит старому хозяину «русского дома» Пстряеву. Не столько визит вежливости, сколь зондаж, стремление получить информацию об обстановке и болгарских делах из первых рук. Однако нашла коса на камень! Александр Михайлович Петряев, конечно же хорошо знавший своего гостя (два раза раненный, но не убитый революционерами, человек Врангеля) и не симпатизирующий ему (неспроста приехал, заварит и тут кашу), с подлинным искусством дипломата ходил вокруг да около, многозначительно вздевал очи горе и заливался соловьем о новостях второстепенных. Контакт не получался. Господин посол начинал злить Климовича своей неколебимой сановностью, спокойствием, плохо скрываемым пренебрежением к собеседнику. Начальник врангелевской контрразведки упустил тот факт, что в глазах Петряева он прежде всего доверенный представитель Врангеля — человека, вступившего в конфликт с Советом послов, где Александр Михайлович играл определенную роль. Когда Евгений Константинович сообразил это, было поздно. Беседа заканчивалась, да он и не мог даже намекнуть этому ортодоксу, что давно готов сменить хозяина...

Раздосадованный Климович позднее принял своего агента. Далин впервые появился в хорошем костюме-тройке, с мягкой шляпой в руках и тростью. Его умное, непроницаемое и ничем не запоминающееся лицо походило на лицо самого Климовича и, впервые подметив это, Евгений Константинович подумал о том, что это, очевидно, влияние профессии, стирающей с лиц разведчиков все индивидуальные особенности. Но лишь агент начал говорить, голос выдал его: Далин докладывал привычным языком полицейского протокола:

Пробыв восемь дней в Софии и не уехав в Тырново, «Эн» внезапно изменил образ жизни, который стал шикарным. Часто посещал рестораны, поменял гостиницу, стремился к знакомствам с женщинами и не один раз садился за рулетку.

— Может, заметил слежку?

— Никак нет, Евгений Константинович. Поведение не то. Открытое очень. Пять дней назад мой лучший филер «Пашка», что его вел, доложил: «Эн» в соборе Александра Невского имел непродолжительную беседу с молодой женщиной. О чем говорили, установить не удалось. Мы получили приметы женщины или, если вернее сказать, девицы: роста невысокого, хрупкая, лицо узкое, светлое, овальное, глаза серые, на щеках ямочки, шатенка, года двадцать два — двадцать четыре. Я на всякий случай учредил пост внутри собора.

— Молодец! Хвалю! — воскликнул Климович. — Будешь поощрен.

— Стараемся, ваше превосходительство, — сказал Далин с достоинством. — Азбука-с... Позавчера-с рыбка клюнула. Ее встреча с «Эн» состоялась в соборе, в то же время, у картины «Христос благословляет детей». Разговор был короток, производился шепотком-с. Друг другу ничего не передавали. Мой человек провел ее до дома — на улице Графа Игнатьева, тридцать один. По проверенным данным: девица Елена Владиславовна Андрианова, дочь погибшего в Крыму корниловского полковника. Прибыла из Константинополя.

— На что живет? Работает?

— Состоит сестрой милосердия в русской амбулатории. Живет скромно, характеризуется положительно. Знакомых не имеет.

— Странно... Весьма, — задумался Климович. — Пахнет липой. Липой!.. Как это не имеет? Что соседи?

— Говорят, много работает. Одинока.

— Тайный обыск не провели?

— Пока не удалось: была дома, никуда не отлучалась. Наружное наблюдение не заметило ничего заслуживающего внимания. Правда, сегодня в поле нашего зрения появился еще один объект. Он приходил к Андриановой в амбулаторию, имел беседу, после которой она, видимо предупрежденная о наблюдении, внезапно скрылась. И в квартире больше не появлялась.