Крымские тетради
Шрифт:
Я осматриваю лагерь, санитарную землянку, шалаши. Все выглядит, прямо скажем, убого, но все-таки порядок чувствуется. В шалашах сыро, но тряпье свернуто и аккуратно сложено. Партизанский котел чист. Одежда на партизанах не висит лохмотьями, хотя потрепана изрядно.
А с Вязниковым случилась беда.
Они без происшествий подошли к мосту, пригляделись. Подождали, пока сменится охрана. Было холодно. Немец в какой-то странной кацавейке топтался на мосту и что-то напевал. Его убили ударом приклада по голове.
Потом
– Семен, давай!
Зоренко долго возился под мостом, но Вязников не торопил его, хотя Шаевич нетерпеливо дергал за рукав.
Перед самым рассветом вспыхнул бикфордов шнур. Семен отбежал к товарищам, а потом все вместе они пересекли по диагонали крутой откос и спустились на шоссе.
Будто горы раскололись: мост медленно стал подниматься в небо, а потом рассыпаться на части. Заряда хватило бы- на десять таких мостов, но боялись просчитаться и переизлишествовали.
Вязникова оглушило ударом, он на секунду потерял сознание, но быстро пришел в себя.
Бежали через поля лаванды, потом мимо озера и на крутой склон Авинды.
Немцы напали на след. Разрывные пули хлопали над головами партизан. Семен, отстав от своих, залег за камнями и прицельными очередями из автомата уложил на тропе троих преследователей. Остальные ушли в долину.
Измученные и усталые, вышли на Никитскую яйлу. Семен был героем дня, над ним подтрунивали. Шаевич, любящий побалагурить, сказал:
– Это же не по правилам! Сидел сиднем, посапывал в обе сопелки, а потом нате вам: герой. Не признаю!
Капустин всю дорогу молчал, как будто на него ничего не действовало: он сам по себе, а все остальные сами по себе.
Зашли в заброшенную Стильскую кошару, решили отдохнуть, а утром податься в отряд. С хорошими вестями...
Разожгли маленький костер, начали сушить обувь, греть чай и готовить незатейливый ужин - варить конину.
Согревшись и обсушившись, улеглись спать. Вязников распределил дежурства.
Похрапывали усталые партизанские диверсанты. Шаевич что-то говорил во сне.
К рассвету Зоренко разбудил Капустина. Тот быстро проснулся, будто и не спал.
– Давай дрыхни, - сказал он и засобирался на пост.
Зоренко свернулся калачиком, стараясь как можно скорее уснуть. Но странно: что-то тревожило его. Он ворочался с боку на бок, потом замер. В полудреме заметил, что у Капустина в руках кроме автомата и граната.
– Зачем тебе эта штучка?
– спросил он шепотом, боясь разбудить спящих.
– Поржавела артиллерия, хочу почистить, - равнодушно сказал Капустин.
– Впрочем, хрен с ней, пойду погляжу вокруг.
– Он вышел.
Буквально через несколько секунд в просвете, где когда-то была дверь, мелькнула фигура Капустина. Размахнувшись, он бросил одну за другой две гранаты
Оглушенный, но невредимый Зоренко схватил автомат, выскочил из кошары, огляделся - никого. Глубокий след по снегу шел за скалу.
Семен вбежал в кошару, увидел убитого Вязникова, рядом с ним бездыханного Смирнова. Уцелевший Агеев перевязывал тяжело раненного Шаевича.
Агеев сказал:
– Идем искать гада. Ничего, далеко не уйдет!
Они выбежали из кошары, пошли по следу. Вдруг за грудой камней мелькнула тень, ударила автоматная очередь. Агеев не успел отскочить, очередь из автомата свалила его насмерть. Зоренко упал под камень.
Капустин начал быстро отходить. Зоренко упорно шел по его следу.
Бежавший несколько раз давал очереди по Зоренко, потом бросил автомат, - видимо, кончились патроны.
Зоренко стал отставать, пришлось и ему положить автомат на приметное место. На крутом спуске Капустин сбросил с себя шапку, пиджак, фуфайку, кинулся вниз. На бегу раздевался и Зоренко.
Расстояние между ними сокращалось.
– Стой, гад!
Поминутно падая, Капустин все бежал, но силы покидали его.
Недалеко от магистрали Зоренко догнал бандита и бросился на него.
Некоторое время они оба лежали неподвижно, не в состоянии вымолвить ни слова.
Наконец, переводя дыхание, Зоренко прохрипел:
– За что же ты нас, гад?
– Слушай, отпусти... Пойдем к немцам, скажем, что убили главных партизан, покажем трупы... Что здесь, с голоду подыхать? Всем каюк, я не могу жить голодным...
– Нет, тебе и сытым не жить!
– Семен придавил предателя и подобрался к его горлу.
Собравшись с силами, Капустин с яростью стал сопротивляться. Они душили друг друга, кусали...
Почти теряя сознание, Семен задушил бандита...
* * *
На этом месте своего повествования я сделаю одну важную оговорку. В 1949 году я писал об этом трагическом эпизоде. Один из читателей сказал мне: "А знаете, Капустин весной 1942 года появлялся в Алупке, служил у гестаповцев, а потом исчез".
Сообщение было очень важным, но никаких доказательств, подтверждающих его, обнаружить не удалось. На всякий случай, переиздавая свой рассказ, я изменил фамилию Капустина.
Теперь я располагаю точными данными: да, Капустин, к сожалению, остался жив. Его случайно обнаружил линейный мастер Ай-Даниля, доставил в Ялту, и там врачи привели его в чувство. Он служил немцам до конца войны и сейчас, по слухам, обитает где-то; только где, на каком клочке земли?
* * *
...Измученный Зоренко вернулся в кошару. Там лежал израненный осколками Шаевич. Однако бывший директор не терял присутствия духа и старался даже подбодрить Семена, не проронившего ни слова.